Что-нибудь эдакое

— Где же он с ней познакомился? — спросил лорд Бошем.

— Он мечтал предложить ей руку…

— Познакомился где?

— Именно в эти годы, на вершине жизни, приходит то, что именуют индийским летом…

— Нет, где ж это он? Никуда не ездит…

— Я попросил бы не прерывать, — сухо заметил граф.

— Да, — поддержал его герцог, — заткнись.

— Неужели ты не видишь, — прибавила леди Констанс, — как мы волнуемся?

Лорд Бошем обиделся. Он не был слишком чувствителен, но это же истинная травля!

— Что ж, и спросить нельзя?

— Не теперь.

— Ладно. Я лучше уйду. Буду нужен — играю в бильярд. Хотя кому я нужен?..

Он ушел, и граф с новой силой продолжил свою повесть:

— Словом, Эмсворт полюбил одну особу, которой он годится в дедушки. Он понимал, что семья будет против, и придумал коварный план. Здесь ждали сэра Родерика. Эмсворт попросил, чтобы я выдал себя за него, особу — за свою дочь. Как ни прискорбно, леди Констанс, но брат ваш надеялся, что она вас очарует.

Леди Констанс судорожно вздохнула.

— Да кто она? — вскричал герцог. — Мещанка какая-нибудь?

— Она не знатна. Ее отец когда-то был букмекером.

— Господи!

— А, черт!

— Да. Итак, Эмсворт попросил меня приехать. Уговорить его не удалось. Он утратил разум.

— Какой слог! — сказала Валерия.

— Спасибо, моя дорогая.

— Ты никогда не писал сказок?

— Нет, не доводилось.

— Жаль, попробуй.

Герцог взглянул на нее примерно так же, как на Бошема.

— Ну что это такое?! Давайте, Икенхем, давайте!

— Итак, — продолжал граф, — уговорить не удалось. Я согласился. А почему?

— Да, почему? — спросила Валерия.

— Потому, моя дорогая, что мне пришла в голову хорошая мысль. Когда Эмсворт, подумал я, увидит ее в своем замке, где смотрят со стен портреты гордых графов…

— Рыла, — заметил герцог. — И чего их писали? Ладно. Понял. Вы решили, что он одумается.

— Именно. Так и случилось. Он прозрел. Сегодня она узнала, что надежды нет, и уехала в Лондон.

— Слава Богу! — вскричала леди Констанс.

— У-ух! — сказал герцог.

Лорд Икенхем печально покачал головой:

— Вы забыли о суде.

— Что?

— Эмсворт говорит, что она была недовольна. Что там, она угрожала.

— А, черт!

— Господи! Что же нам делать?

— Остается одно, леди Констанс. Эти люди корыстны.

— Точно, — сказал герцог. — Надо откупиться. Помню, в Оксфорде…

— Сколько ей дать?

Лорд Икенхем задумался.

— У особ ее ранга, — наконец сказал он, — смешаны представления о деньгах. Триста фунтов покажутся ей богатством. Может, столкуемся на двухстах пятидесяти.

— Представляете себе, — сказал герцог, — именно триста фунтов просил Аларих! Совпадение.

— Поразительно! — сказал граф.

— Жениться хочет, видите ли.

— Нет, вы подумайте! Что ж, леди Констанс, положим для верности триста. Завтра я поеду в Лондон и все улажу.

— Сейчас выпишу чек.

— Не советую. Они любят наличные.

— Помню, в Оксфорде…

— Аларих!

— Да-да, сейчас дам. У меня как раз есть эта сумма.

— И то правда, — припомнил пятый граф.

Герцог отомкнул ящик письменного стола.

— Вот, — сказал он. — Езжайте, Икенхем.

— Если надо больше…

— Не думаю, леди Констанс. Этого хватит. Меня беспокоит другое — о несчастном увлечении никто не должен узнать.

— Верно, — согласился герцог. — Мы-то понимаем, что он слабоумный, а чужим знать не надо.

— Над нами будут смеяться!

— Вот именно, леди Констанс. Валерия, мой друг, ты собиралась рассказать тете, что встретила меня в Бландинге.

— Да, конечно.

— Я бы не советовал. Понимаешь, твоя тетя просила меня побыть дома. Если она узнает, что я не выполнил такую простую просьбу, мне придется ей все рассказать. А у моей жены, — обратился граф к леди Констанс, — есть недостаток, она сплетница. Истинный ангел, но… сами понимаете. Словом, через неделю об этом услышит вся Англия.

Властность воинственных предков вернулась к хозяйке дома.

— Милая моя, — сказала она тем тоном, которого боялся лорд Эмсворт, — вы ничего не расскажете леди Джейн.

Мгновение-другое казалось, как это ни безумно, что Валерия воспротивится. Глаза их встретились. Бедная девушка опустила веки.

— Да, конечно, — отвечала она.

Лорд Икенхем ласково погладил ее по плечу.

— Спасибо, мой друг, — сказал он.

И пошел сообщить Мартышке, что все уладилось, мало того — еще остается на жизнь и на собачьи бега.

Когда он поднимался по лестнице, лицо его нежно сияло. Как приятно, думал он, расточать сладость и свет, особенно в весеннее время!