Что-нибудь светлое… Компиляция

— Конечно, — улыбнулась Сара, — Робинсон опубликовал свою работу как раз тогда, когда вам стала нужна именно эта информация?

— Снова синхронистичность, Сара! — воскликнул Алкин. — Вы обратили внимание?

Сара пожала плечами.

— Снова совпадение, — пробормотала она. — Верю я в Бога или в какую-то теорию — какая разница?

— Большая, — серьезно отозвался Алкин. — Если вы верите в то, чего нет… в богов, в эльфов, в пресвятую Богородицу, в многорукого Шиву, да хоть в ту же неизвестного типа энергию, с помощью которой якобы можно перемещать предметы… если вы верите в это, то сигналы, идущие от мозга, не могут запустить генетическую программу. Это неверный код, понимаете? Вера не совпадает с наукой, не совпадает с объективной реальностью. И только в тот момент, когда вы прозреваете, когда начинаете понимать, что же на самом деле представляет собой темная энергия, откуда она… понимаете, кто вы, и откуда взялась наша цивилизация… Вот тогда мозг кодирует верный сигнал, код вскрывает генетическую программу, включаются нужные комбинации генов, человек начинает ощущать то, что прежде было для него скрыто…

— Вы хотите сказать, Алекс, — уточнила Сара, — что, если я верю в неправильную теорию темной энергии, то ларчик не открывается, а если теория правильная, и я в нее верю, как в Христа и Марию Магдалину, то…

— Да. Вы можете, как Хэмлин, убить человека, не выходя из собственной комнаты.

— Для этого нужно только пожелать? Как заклинание? Как волшебство?

— Пожелать, да. Прежде всего — понять, что это есть. Потом — пожелать. Заклинание? Нет, конечно. То есть, ровно в той же степени, в какой выглядит заклинанием, когда спортсмен восклицает «Хоп!» и после этого прыгает так далеко, как никто другой. Волшебство? Нет, конечно! То есть, ровно в той же степени, в какой выглядит волшебством, когда гипнотизер заставляет совершенно не знакомого человека заснуть и во сне писать замечательные картины, хотя никогда прежде не держал в руках кисти. Все, конечно, гораздо сложнее, само по себе слово не способно и молекулу сдвинуть, но через длинную цепочку воздействий и взаимодействий… Понимаете? Нужно принять, что это в вас — есть. Что темная энергия — такая же реальность и возможность, как реально и возможно поднять руку и взять эту чашку… Если вы этого не понимаете и не принимаете, ничего не происходит.

— Там какая-то химия, — пробормотала Сара, — не просто так. Какие-то кислоты разрушаются, ферменты взаимодействуют…

— Конечно! Это — механизм. А я говорю о принципе. Темная энергия очень слабо взаимодействует с веществом. Но взаимодействует, иначе наша Вселенная давно перестала бы расширяться и сжалась в точку. А на Земле не возникло бы жизни. И нас с вами. Понимаете? Если бы не было темной энергии…

— Не то вы говорите, Алекс, — упрямо сказала Сара. — Эта ваша темная энергия слабо взаимодействует с веществом. Так слабо, что на Земле ее не обнаружили, верно?

— Верно. Не обнаружили.

— А по-вашему получается, что Хэмлин пользовался темной энергией так же просто, как я поднимаю чашку.

— Конечно. В нас это есть. В каждом. Нужно только понять, осознать, научиться…

— И вы хотите сказать, Алекс, что Хэмлин все вдруг понял, осознал и научился… как йог управляет своим телом, — управлять реальностью?

— Каждый из нас, — с жаром воскликнул Алкин, — может делать то же самое! Каждый, кто поймет, осознает и… да, научится. Как йог.

— Вы хотите сказать… — Сара смотрела на Алкина с каким-то чувством, которое он не мог определить. Страх? Неприязнь? Недоверие?

Что-то еще…

— Он поставил решающий эксперимент, — упрямо повторил Алкин. — Вы правы: он любил не Дженнифер, он любил физику.

— И себя в физике.

— Что? Да, наверно.

— Тогда он не покончил бы с собой, — покачала головой Сара. — Что-то здесь не вяжется.

Звякнул мобильник, тихая мелодия разлилась в воздухе, Сара достала из сумочки аппарат. Бакли? Интересуется, отчего невеста так долго не дает о себе знать? Ревнует?

— Нет, все нормально, — Сара скосила глаза на Алкина, и он демонстративно отвернулся. Ничего не вижу, ничего не слышу.

— Да, нашли, — говорила Сара — короткими предложениями, будто хотела быстрее закончить разговор. — Нет, ничего интересного. Едем назад. Часа через два. Что?

Сара замолчала и долго слушала, Алкину показалось, что и он понимает отдельные слова. Что-то вроде: «жду, люблю, надеюсь». Нашел время признаваться в своих чувствах. Не в первый раз, наверно.

— Да, об этом мы не подумали. Спасибо, папа, я тебе позвоню, — сказала Сара, заканчивая разговор.

Папа?

— Звонил отец, — Сара спрятала телефон и отодвинула в сторону тарелку с остатками запеканки. — Я ему вчера рассказывала, и он заинтересовался. Папа у меня — человек деятельный, а когда чем-то увлекается… Знаете, что он сделал?

— Нет, — пробормотал Алкин, чувствуя, как у него горят уши. Неприятно. Почему он решил, что звонит Бакли? Почему решил, что расслышал «жду, люблю»? Впрочем, может, и слышал — разве отец не может сказать это любимой дочери?

— Он позвонил Тайлеру и потребовал у него список — с адресами — всех пострадавших в тридцать шестом. Потом узнал телефоны в справочной. И позвонил каждому.

— Почему мы сами об этом не подумали? — воскликнул Алкин.

— Я была уверена, что все эти люди давно умерли.

— А они…

— Мэт Гаррисон жив, представляете? Ему девяносто два года, и он сейчас в доме престарелых в Грэфхеме. Это папе сказала женщина, которая купила у Гаррисона дом в Бакдене. Она, кстати, иногда его навещает и говорит, что старик в ясном уме и твердой памяти.

— И ваш отец…

— Позвонил в Грэфхем, конечно! К телефону Гаррисона не позвали, он спал. Он почти все время спит, возраст такой… Папа очень собой горд — рад, что сумел мне помочь.

— Простите меня, — сказал Алкин.

— За что? — удивилась Сара.

— Я подумал… Неважно. Простите, и все.

Сара внимательно посмотрела Алкину в глаза. Он не знал, что она поняла, о чем подумала, но сказала коротко:

— Прощаю.

— Поедем в Грэфхем? — оживился Алкин. — Это небольшой крюк, верно? Мили три от Бакдена к западу?

— Да, нужно проехать поворот на Бакден, следующая развилка — на Грэфхем. Мы сможем там быть часам к семи.

— Нормальное время для свиданий, верно?

Алкин расплатился за недоеденный ленч и отказался от предложенных напитков. Он хотел быстрее оказаться в машине, рядом с Сарой, смотреть на ее профиль и приводить в порядок мысли. Ехали они не так быстро, как хотелось, во второй половине дня трафик на шоссе оказался очень плотным. Вряд ли они успеют к семи, а потом их могут к Гаррисону не пустить, старики рано отходят ко сну.

Телефон у Сары опять заиграл, и на этот раз у Алкина не было сомнений, что звонит Бакли.

— Алекс, ответьте, пожалуйста, — попросила Сара. — Скажите Тайлеру, что я веду машину и не могу говорить. Телефон в сумочке.

Мечта жизни, — подумал Алкин. — Говорить с женихом девушки, которую… которая…

— Сара ведет машину, — сказал он, услышав в трубке требовательный голос главного констебля. — К сожалению, она говорить не может и просит…

— Послушайте, мистер Алкин, — Бакли был раздосадован и не скрывал этого, — напомните Саре, что у нас билеты на семичасовой сеанс. Если она не успевает, то пусть едет прямо к кинотеатру, там мы и поужинаем.

Он прервал разговор, не став слушать, что ответит Алкин. Отдал приказание, как одному из своих констеблей. Пойдешь туда-то, сделаешь то-то. Хорошо хоть, не потребовал доложить об исполнении.