Что такое не везет

— Да Ты! Ты! — Похоже у матери кончились все слова.

Я вскочил со стула.

— Короче так, увижу дома хоть один пузырь, или придешь домой пьяной будешь ночевать на улице под забором. И мне плевать, мать ты мне или шалава уличная. Была бы мать, заботилась бы о сыне, а у тебя одна пьянка на уме.

— Да, что ты понимаешь?! Как я жить дальше буду, отцу лет пять светит за разбой. Дежурный сказал, что его вместе с Толянычем у тети Дуси взяли, когда они старуху на бутылку трясли. Чуть не задушили, паскудницу.

— Вот и прекрасно, хоть одним дармоедом меньше стало.

Материнская ярость тем временем перешла в рёв и слезы.

— А денег где брать? Отец хоть какую-то зарплату домой приносил, а на мои сорок рублей, и твои восемнадцать, долго ли протянем.

— Если пить бросишь, устроишься обратно в магазин.

— Да, кто меня возьмет-то?

— Возьмут, куда денутся. Главное про пьянку забудь.

Мы еще долго говорили с матерью обсуждая наши дела. В итоге, она пообещала воздержаться от алкоголя. И мы разошлись каждый по своим комнатам. Поверил ли я ей? Однозначно нет. Наверняка, уже завтра, вернувшись со школы найду ее в отключке, но и пускать это дело на самотек, тоже не стану. Но хотя бы есть надежда на то, что у следака она будет вполне вменяемая. И ее не отправят в вытрезвитель, а меня в приют. На большее я пока не рассчитываю.

Перестилая кровать, случайно обнаружил в глубине шкафа пару относительно чистых простыней и наволочку. Относительно потому, что от них попахивало сыростью, видимо лежат они в шкафу достаточно долго, а учитывая, что печь топили только когда приходили в чувство, не мудрено появление сырости. Но хотя бы он не были откровенно грязными и то хлеб. Перед тем как лечь спать, подумал о деньгах. Наверняка, мамашка уже завтра после следователя, бросится искать отцовские тайники. Точнее говоря, где, и что лежит она знает и так, только сейчас пока еще опасается возвращения мужа. А вот завтра, если убедится, что того закроют очень надолго, все опасения исчезнут. Кто его знает, что произойдет через три-четыре года? Так что точно постарается выгрести все, и естественно, отпраздновать это событие.

А так-как какая-то часть денег, надеюсь большая, находится у меня, то не найдя их в своей комнате, она перетряхнет все в моей. И обязательно, что-то, но найдет. Поэтому лучше не рисковать. Обыска мне конечно не избежать, но это я как-нибудь переживу, а вот деньги, было бы неплохо сохранить. Подумав над этим, и прикинув возможные места тайников, понял, что лучше всего, держать их при себе. В комнате, ничего подобного, где можно было бы спрятать деньги, просто не видел. Все эти вырезания книг под денежные знаки, или засовывание их в кучу ненужного барахла — детский лепет. Тем более, что нечто подобное было и в их комнате, и она в первую очередь будет искать похожие тайники. Разве, что прилепить на заднюю стенку шкафа, но и здесь ничего не получится. Скотча в СССР еще не придумали, а клея у меня нет.

Чердак, или сарай отпадают по той простой причине, что кроме мамани, туда может попасть и сосед. Он хоть и вроде бы вернул, почти все что брал, но чувствую, что сейчас чуть успокоится и вновь начнет переносить все к себе. Причем, наверняка займется этим, когда меня не будет дома. А на мать давно все положили большой и толстый. Да ей по большому счету наплевать на все. Вот и остается, только таскать их с собою. Все же жалко терять такую большую сумму.

Куртка, не внушает доверия, хотя бы потому, что в той же школе, приходится ее снимать в гардеробе. А там уже несколько раз пропадала мелочь у детей. Не у меня конечно, но все-таки. Так что, кто знает, вдруг кто-то позарится и прощупает мою фуфайку, став богаче на триста шестьдесят один рубль. Это точно не вариант. Остается обувь. Под стельками купюры могут превратиться в такое, что их несмотря на номинал, не примут не в одном магазине. Просто побрезгают брать в руки. Так что только сумка.

Школьную сумку, мне покупала бабуля. Года три назад, тогда еще Вовочка, отдыхал у нее на летних каникулах, и как итог, помимо прочих вещей, которые уже давно износились, ему была подарена эта спортивная сумка. Обычная не очень дорогая цилиндрическая сумка с двумя матерчатыми ручками, и лямкой для ношения через плечо. Сверху черная молния, а внутри один карман для какой-нибудь мелочи, застегивающийся на молнию, а на дне вделанная в клеенчатое основание картонка, вроде как обозначающая дно. Никаких отделений в ней, кроме бокового кармашка не имелось, но зато, при необходимости, можно было положить в нее, кроме учебников и кое-какие вещи. Например, ту же спортивную форму, или что-то еще. В общем она была годной на все случаи жизни. Сейчас конечно слегка поистрепалась, за два года носки, но тем не менее была еще вполне живой.

Первым делом вытащил из нее клеенчатое дно. С помощью острого ножа, какой пацан не имеет при себе настоящего ножа, пусть даже перочинного, аккуратно разрезал клеенку с торца, и достав отцову заначку, осторожненько вложил ее всю внутрь, благо, что все двести пятьдесят рублей заначки, были в виде четвертаков. Получилось даже лучше, чем я предполагал. Под картонкой они совершенно не ощущались на ощупь, и были надежно спрятаны от посторонних глаз. А в школе, я еще добуду клей, смажу клеенку, и надежно приклею ее к дну сумки, тогда точно туда никто не влезет кроме меня. Решат, что раз дно приклеено там ничего нет. На минуту задумавшись, добавил к отцовской заначке половину своих денег. Выбирая в основном десятки и добавив к ним пару пятирублевок. Таким образом основной капитал в три сотни рублей, оказался в сумке, а у меня на руках осталось чуть дольше шестидесяти. Трешка с мелочью была положена в карман, все рано придется и утром, что-то есть, да и потом, а остальное в боковой карман сумки. Если что всегда под рукой.

И наконец, взглянув на расписание понедельника, закинул в сумку пару тетрадей, два учебника по математике и немецкому языку и на этом счел подготовку к школе завершенной. После чего спокойно лег спать.

Утром маманя была на удивление трезвая и злая. Но тем не менее, может потому что трезвая, налила мне стакан чая и даже где-то раздобыла сахара для него. Правда другого ничего не имелось, но об этом я знал и сам. Еще большее удивление вызвал ее вопрос:

— Что тебе приготовить на ужин.

— Вопрос был с некоторым подвохом. Я что-то очень сомневался в том, что она хоть что-то приготовит, потому что в доме было шаром покати, хотя, вдруг вспомнилось, что у нас есть погреб, и там стоит бочка с капустой, и несколько мешков с картошкой. Вот, блин! Вспомнил бы об этом вчера, не тратился бы на пирожки. Ну да ладно.

— Да что приготовишь, то и съедим. Ты главное сама не сорвись. — Ответил я и допив чай, пошел одеваться в школу.

Хоть утром и попил чая, но кушать все-таки хотелось. Чайхана в это время еще закрыта, поэтому пришлось бежать вслед автобусу, и запрыгивать в него на последних секундах. Зато доехав до автовокзала, попал как раз в самый нужный момент, и успел к только что привезенным горячим пирожкам с мясом. Расхрабрившись, взял сразу шесть штук, отдав всю имеющуюся у меня мелочь, и даже успел вскочить в тот же автобус, на котором приехал сюда. Здесь у автовокзала была конечная маршрута, и поэтому автобус стоял ожидая времени отправления, а я за это время успел отовариться пирожками.

Пока ехал до школы, успел слопать пару самсушек, почувствовав себя относительно сытым. Остальное решил пока оставить, и съесть или в обед, или ближе к ужину. Жизнь налаживалась.

Глава 5

5

Школа жила своей жизнью. Шумной, неугомонной и вечно молодой. Изредка затихая на сорок пять минут, и вновь взрываясь шумом, смехом, топаньем, шутками, и весельем. Поздоровавшись с пацанами, Вовкина память воцарилась в моей голове полностью, заменив собою Сергея Понамарева. Из всего, что осталось от меня прежнего, только воспоминание, что некогда меня звали именно так. Где я жил, в какой семье, кто мои родители, ушло так глубоко, что стало просто недосягаемым. Хотя, кое-что все же сохранилось. Например, когда вчера полез к счетчику, чтобы наладить свет, как я сразу вспомнил и параметры подключения, и с десяток способов, как относительно честно воровать электроэнергию, и как обойти пломбы, и… в общем все что мне потребовалось.

Позже собираясь в школу, достаточно было взять в руки учебник немецкого языка, как без особых проблем, спокойно прочел первый попавшийся текст на немецком языке, ничуть не затрудняясь не то, чтобы с переводом, а точнее с пониманием того, что я читал. Поневоле вспомнился Штирлиц с его словами о том, что для полного понимания языка нужно не просто его знать, а думать именно на нем. Я на нем думал, главное не упоминать героя семнадцати мгновений. Насколько я помню, даже книга Юлиана Семенова еще только пишется. Поэтому стоит только вспомнить Штирлица, как за моей спиной тут же увидят парашют.