Что такое собственность?

Он производит великих гениев, великих писателей, великих мыслителей, великих артистов, великих изобретателей, великих ученых.

Он будет идти вперед, пока стоит мир, и никогда не решится отстать от других народов. Он старается делать все лучше других, и горе странам, тормозящим его стремление.

Несмотря на все это, всеми признано, что француз, всегда готовый воспламениться и взбунтоваться, не обладает, как и женщина, возвышенным чувством свободы, гражданской и политической. Он, как женщина, не понимает свободы и мало заботится о ней.

Он, как женщина, легко делается жертвой лести.

Он должен быть сдерживаем смесью ласки и приказания, как дети и женщины. Он лишен достоинства свободного человека и нравственного смысла, высшие дары эти слабы в нем, как и в женщине.

Он тщеславен, как женщина, легковерен и шарлатан, как они. Так как правительство служит всегда выражением общества, то часто случается, что управление Францией находится в руках посредственности, умов, не имеющих в себе ничего мужественного и носящих фальшивые бороды.

Революция 89–го года произвела несколько настоящих мужчин; демократия отвергла их и забросала их грязью. Мирабо, Дантон.

Но она поклонялась Робеспьеру.

Франция не сумела оценить ни Ришелье, ни Кольбера, ни Тюрго; она всегда предпочитала им Фуке, Лувуа и Неккера.

Это заметно даже в клубах при раздорах партий.

Журнал, имеющий много подписчиков, всегда будет ниже посредственности.

Французская революция не есть дело нации.

Нация отвергла Тюрго; она игнорировала Мирабо; она не поняла Монтескье, она не знает, что такое конституционная система; она не доверяет людям с принципами, но зато она всегда проявляет нежность к людям чувства.

Нация, это теперь уже всеми признано, стояла ниже уровня революции.

Бонапарт, утверждая конституцию VIII года, сказал, что народ еще не созрел для свободы; он не дозрел ни в 1814, ни в 1830, ни в 1848, ни даже в 1860 году; он никогда не созреет.

Франция сделается свободной, только не благодаря своей зрелости.

Она сделается ею тогда, когда будет свободна вся Европа, когда совершатся экономические реформы и когда отставать ей будет уже невозможно. Она останется тогда свободной потому, что никто не станет препятствовать ей в этом; сама же по себе, силой своего суждения, энергией своего характера, гордостью души, чувством права и законности, она никогда не достигнет свободы. Она не способна на это, ей препятствует ее демократия.

Рак, гложущий Францию, составляет культ любви и сладострастия.

Республиканская партия благоприятствует этой отвратительной наклонности.

Воскресные журналы в пять сантимов. Народ, пресыщаемый романами; вместо просвещения — удовлетворение сластолюбия.

Погибшая нация, не имеющая ни призвания, ни значения, — новый Вавилон, господство которого она встречает музыкой своих 130 полков, всюду употребляющая силу, силу не полезную, не добродетельную, не промышленную, а силу грубую, военную, бесплодную.

Доклад господина Делангля об уголовной статистике Франции в 1850—1860 годах и статья в 60–м номере Revue britannique belge служат лучшим доказательством страшного понижения общественной нравственности за последние десять лет во Франции.

Уменьшение преступлений против общественного порядка, разбоя, убийства — всего, что предполагает известного рода энергию, но зато увеличение преступлений, носящих подлый, трусливый и гадкий характер.

Преступления против нравственности, совершенные преимущественно над детьми обоих полов.

Детоубийства.

Всеобщий блуд, прелюбодеяния (не преследуемые законом); бродячая жизнь.

Преступление против чести, утонченное мошенничество, обман, ажиотаж, игра, взяточничество, продажность, измена, неблагодарность, лицеприятие, злостное банкротство, отвращение к труду и проч.

Даже преступление приходит в упадок! Нация, напоминающая нам Италию в XVI столетии!

Как поклонению истинного Бога противилось язычество и иудейство, точно так же растление препятствует культу справедливости и уважения к человечеству.

Проституция! Она — достоинство, приносимое в жертву алчности, гордости, наслаждению — всему, что есть дурного в человеке. Мы сами, а не другие растлеваем себя.

Продажность женщины — самая обыкновенная форма проституции. Видоизменением ее является продажность ума и таланта; продажность политическая. Всякая проституция берет начало в любовном блуде.

Романисты, драматурги, поэты, прославляя любовь и сладострастие, побуждают к проституции.

Всякая сенсуалистическая и чувственная философия есть проституция:

проституция политическая;

проституция семейная;

проституция любовная;

проституция тщеславия.

Все сводится к наслаждению, самая изысканная, самая дорогая, самая всеобщая, самая основная форма которого есть сладострастие.

Прежде совершалось не менее грехов. Но разница существует огромная. Прежде уступали давлению страсти и верили в целомудрие и стыдливость; теперь же стыдливости не существует.

Сущность любви составляет отрицание любви посредством любви.

Любовь со времен Руссо взяла верх над стыдливостью; мы видим, что произошло из этого.

Я был смешон, говоря столько хорошего о женщинах.

Современная порнократия и изнеженность. Зараза распространяется повсюду — в Бельгии, Германии — точно так же, как и во Франции.

Франция опьянела при Людовике XIV от военной славы и внешнего блеска.

Двадцать лет после его смерти она утратила уже воспоминание о своих поражениях и потерях.

Она сделалась вольнодумной при Вольтере, Монтескье и Дидро…

Она сделалась сентиментальной при Руссо; сладострастие боролось в ней с любовью к роскоши.

Она снова опьянела от милитаризма, сына казармы, при Наполеоне I.

Потом ею овладела лихорадка дилетантизма, индустриализма, банкократии, якобинства.

Мужская сторона ее способностей слабела с увеличением ее распутства.

В настоящее время она — проститутка.

14 июня 1862. Присутствовал в Брюсселе, в «spectacle du Parc» [143] , представление даваемо было Ровелели, прежним артистом Пале–Рояля, товарищем Тузе и Грасо.

143

Театр в парке, под открытым небом (фр.).