Что ты сделал

Я вспомнила свои ночные бдения в библиотеке, страх перед экзаменами и перед отцом с его сердитыми вопросами по телефону — много ли я выучила, не трачу ли деньги на выпивку, точно ли сдам, а иначе мне несдобровать… Вспомнила, как отдалился в последнем семестре Майк. Тоже занимался, по его словам. А Карен провалила экзамены…

— Что ты делаешь? — спросила Кэсси, появившись на пороге.

Я заметила, что она очень бледна. Худые ключицы выступали из воротничка пижамы, придававшей дочери детский вид. Меня тут же захлестнуло чувство вины. Ведь список дел, который я составила в уме, никак не уменьшался. Я должна была найти деньги. Помочь распутать дело Майка. Навестить его в больнице. Заниматься Бенджи, кормить и отвозить его в школу. А еще в этом списке теперь присутствовала Марта. Я и сама не понимала, почему мне так важно разглядывать старые фотографии. Из-за тумана, который нагнала Карен своими словами: «Я сделала это для тебя»? Из-за вызванного ею страха? Из-за того, что я должна была опередить ее, что бы она ни спланировала? А Кэсси, моя независимая Кэсси, как видно, не желала рассказать, как провела ту ночь, и я не могла выудить из нее правду.

— Да так, смотрю старые фото, — ответила я.

— Зачем? — В ее голосе зазвенело отчаяние. — Зависать над ними нет смысла. Я знаю, что ты думаешь о том чудесном времени в Оксфорде. Еще бы — супершоу из жизни богачей! Но могу поспорить, что не так уж там все было прекрасно. Люди меняются, понимаешь? И воспоминания искажаются.

Что за странная уверенность? Ведь Кэсси нет и шестнадцати…

— Конечно. Я просто…

…пытаюсь убедиться, что твой отец не связан с убийством.

— Мне грустно от всего случившегося. Вот и все.

— А Карен еще грустнее, — холодно констатировала она.

Как быстро наша дочь возненавидела отца, с которым всегда была так близка.

— Все гораздо сложнее, Кэсси.

— Как это? Отец годами нам врал. Она сказала, что он сделал с ней это. Почему ты веришь ему, а не ей?

— Ты что-то хотела? — осведомилась я тем тоном, который прорывался, когда Кэсси выводила меня из терпения. Моя мать тоже часто говорила со мной так.

Дочь скрестила руки на груди. Я уже давно утратила способность прочесть что-то по ее лицу.

— Нет. Когда ужин?

— Не знаю. Билл что-то готовит, — ответила и тут же устыдилась. Я охотно отдала ему бразды правления в доме, и он удивительно хорошо справлялся.

— А я и не хочу есть.

Слишком худая — это тревожно.

— Кэсс, надо питаться. И как-то жить дальше. Завтра тебе следует пойти в школу. Хорошо? Рано или поздно придется столкнуться с реальностью.

— Зачем? Чтобы делать вид, будто у нас все нормально? Мам, я узнала, что мой лучший друг — мой брат, папа трахал Карен много лет, а если он очухается, его посадят. Ничего нормального у нас не осталось.

Конечно же, дочь права.

Когда она ушла, мои руки, державшие фотографии, задрожали, и на снимки упали слезы, размыв наши глянцевые улыбки.

Я взглянула на фото, на котором мы обнимались с Биллом, крепко-крепко, и он прижимал мою голову к своей груди. А подняв глаза, я увидела его перед собой наяву.

— С Кэсси все нормально? — спросил он.

— Не уверена. Наверное, в школе уже обо всем знают…

Нетрудно было представить, что мать Аарона, эта снобка Магда, говорила теперь о нас. Она и так осуждала Кэсси за то, что та не собиралась поступать в Оксфорд или Кембридж.

— Тебе удалось хоть что-нибудь узнать о том банковском счете? — Если бы я поняла, куда ушли наши деньги, то, может, сумела бы их вернуть.

— Нет. Странно, код не совпадает ни с одним банком, по крайней мере в Великобритании. Но я продолжаю поиск.

— Спасибо.

Черт, во что же ввязался Майк?!

Вместе с Биллом в гостиную вплыли запахи колбасок чоризо и мыла.

— Ты зачем это достала? — спросил он, кивнув на фотографии.

— Из-за Марты.

Он нахмурился:

— То есть?

— Карен кое-что сказала. Что она выручила его тогда.

Билл молча смотрел на меня, а я почувствовала укол совести и захотела попросить прощения. Но что же я могла поделать, ведь Майк был моим парнем… И сейчас его снова нужно выручать.

— Пожалуйста, помоги мне вспомнить ту ночь. Надо разложить все по полочкам, — пробормотала я.

Глава двадцать первая

— Ты никак не могла его найти, — сказал Билл, стоя у плиты и перемешивая соус для пасты. — С начала бала прошло два часа, и ты искала его. Я помню тебя расстроенной.

— И очень пьяной.

На балу я прекрасно себя чувствовала, гуляя, болтая о том о сем с разными людьми и выпивая, до того момента, как поняла, что ни Карен, ни Майка нигде нет. Раньше я подмечала, что Карен пьет гораздо больше меня — она опрокинула несколько стопок с игроками команды по регби, — и блеск ее глаз тревожил. Было около трех часов ночи, и вдруг безудержное искреннее веселье померкло. Я вдруг увидела лужицы разлитого пива на полу, грязные отпечатки подошв, пятна от кетчупа и вина на рубашках и бальных платьях, уставшие, сонные глаза выпускников.

— Не знаю, куда ушел тогда Майк. Может, как раз уединился с Карен, — предположила я.

— Нет, я видел Карен, возразил Билл. — Она была очень грустная и плакала.

По его тону я поняла, что он что-то скрывает. Значит, она не врала. Майк провел с ней не всю ночь.

— А Марту ты видел?

— Конечно. Помнишь, какая она была красивая?

Да, я помнила. Юная девушка в белом шелковом платье с блестящими длинными волосами. Мы уже знали, что она рассталась с парнем, но тем не менее она сияла ярче, чем когда-либо, и не выглядела подавленной. Это заметили абсолютно все наши мальчики.

— Майк говорил, что предложил ей выпить в саду Феллоуз, а потом оставил там одну.

Те же слова Майк прошептал мне на ухо несколько часов спустя: «Я оставил ее там, Эли. Честное слово. Но если кто-то меня с ней видел — дело дрянь. Это станет началом конца». Конечно, я ему поверила. Он не был идеальным кавалером, и меня не удивила бы его неверность, но вот причинить кому-то вред он был неспособен.

— Ты мне сказал тогда… — начала я, и мое лицо неожиданно вспыхнуло.

Я заставила себя взглянуть на Билла, но он, отвернувшись, продолжал мешать соус. Я смотрела, как двигаются его плечи. Он все еще строен, а остальные «мальчики» обросли жирком и оплыли, как обычно и случается в зрелом возрасте.

Внезапно мне захотелось прижаться к нему. И тут мой взгляд упал на стойку с ножами, в которой одного не хватало, — он лежал где-то в полиции, измазанный кровью Майка.

— Это было давно, Эли. Я понимаю, что у тебя имелись причины.

— Я пыталась ему помочь.

— Я знаю.

И снова повисло молчание. Но что, если я ошиблась? Что, если Карен — не первая женщина, на которую напал Майк? Нет, поверить в такое невозможно. Муж, дети и дом — это все, что есть у меня в жизни. И я должна сражаться. Хотя бы до тех пор, пока кто-то не приведет неопровержимые доказательства его вины.