Что я видел (сборник)

Этот дядя-охотник ничего не боялся. Он бурьян этот поджёг со всех сторон, а с одной стороны не поджёг. Волк испугался и побежал. А никуда нельзя — всё огонь да огонь. Только в одну сторону можно, где огня нет. Волк туда и побежал, а там дядя-охотник стоял с ружьём. Он волка — бух! — и застрелил.

Дядя-охотник сказал, что земля очень хорошая, только надо очень сильно её перекопать. Охотник уехал. А перекапывать всё равно никто не хотел, и очень боялись все. И говорили, что земля эта заколдованная.

А вот теперь привезли сюда машину. Она — как автомобиль, только на ней один человек может ехать. Один шофёр — и больше никого. Она только для того, чтобы к ней плуги прицеплять, — она потянет, прямо как паровоз. Она очень хлопает и называется трактором.

Я засмеялся и сказал:

— Знаю: потому что трах! Потому она трахта.

Бабушка сказала, что не «трахта», а трактор, и совсем не потому, что «трах».

И мы все смеялись. А я сказал тихонько:

— Всё равно — трах!

Дедушка сказал, что как прицепили к трактору шесть плугов — это которыми землю пашут, — они как стали перерывать весь бурьян, так только корешки посыпались. Бурьян опять пробовал расти. Опять плугами всякими перекопали землю.

И потом ещё два раза перекапывали.

А потом посадили семечки и от арбуза, и от дыни, и от кабаков, и стал баштан. А бурьяна и не видно, ни одной даже травинки.

Дедушка сказал, что вот вся сказка. А теперь мы сидим, где был бурьян. И вот кабаки растут из семечек.

МЫ С БАБУШКОЙ УШЛИ К СЕБЕ

Я сказал:

— Дедушка, а семечек кабаковых дашь?

Дедушка сказал:

— А як же!

Это значит: «А как же!»

И дедушка стал в углу искать. Потом вытащил узелок. Это в платке были семечки завязаны. Они белые и плоские, а там зелёное зёрнышко. Очень вкусное. Потом дедушка достал тыкву, как бутылочку. Она сухая и сверху открыта. И пустая в середине. Дедушка насыпал туда семечек и подарил мне. Я взял и ничего не говорил. Бабушка на меня поглядела. Очень сильно на меня поглядела. Я вспомнил и сказал:

— Спасибо, дедушка.

А дедушка говорит:

— На здоровье.

Бабушка сказала дедушке, что она ему глазные капли привезла и ещё лекарства из Киева.

Дедушка сказал:

— Вот это спасибо!

И мы пошли. Дедушка тоже шёл с нами до дороги, и собаки тоже. Бабушка собакам давала хлеба: она кидала, а они ловили зубами прямо на воздухе, даже подскакивали. И потом по дороге с нами пошли, только дедушка их назад позвал. Это чтоб они баштан стерегли.

Солнце совсем над землёй было, очень красное и прямо нам в глаза. Я глаза закрывал.

Бабушка меня за руку вела, я спотыкался и очень пыль ногами поддавал. И потом смотрел: пыль всё стояла, потому что ветра не было.

Мы пришли в столовую.

Потом мы ужинали. И там много людей было, и все говорили.

Только я не очень понимал, потому что по-украински.

Потом бабушка уложила меня спать.

Сад

МЫ С МАРУСЕЙ ПОШЛИ В САД

Утром мне бабушка сказала, что я пойду с девочкой с одной смотреть яблоки. Я просил, чтобы потом, после яблоков, всё равно пойти к дедушке, который мне дал кабак, как бутылочка.

Я уже всё молоко выпил, что бабушка принесла, и тут пришла девочка.

Она совсем большая. Её зовут Маруся. А потом ещё девочка пришла и тоже сказала, что пойдёт с нами. Бабушка сказала, что этой девочке нельзя, потому что она должна учиться представление показывать. Бабушка её не пустила.

Мы с Марусей пошли, и Маруся говорила, какое интересное представление будет, и один мальчик будет красноармейцем, а другой ещё мальчик есть — он собакой будет. И он будет лаять, и кусаться тоже будет, и совсем весь будет в собачьей коже, и на четырёх лапах будет бегать.

Это вечером будут показывать, и все будут смотреть.

Маруся немножко непонятно говорила — она по-украински говорила.

И я не всё понимал и тоже говорил:

— Як? Як?

По-русски «как», а по-украински «як». Маруся говорит, а я, когда не понимаю, кричу: «Як? Як?» Она тогда опять говорит, и мы так всё шли за ручку.

ПРО АБРИКОСЫ И ПРО ЯБЛОКИ

Сначала по дороге шли, а потом Маруся меня пересадила через заборчик, а там сад.

Там деревья, все снизу белые. И выкрашены. А Маруся сказала, что не выкрашены, а извёсткой вымазаны, чтобы муравьишки не лазили, а то они залезают и едят яблоки и абрикосы.

Маруся сказала, что абрикосы ещё вкуснее яблок. Только они уже давно поспели, и их уже сорвали. Они жёлтые, прямо даже красные немножко и очень мягкие. А косточка большая, и её можно расколоть, и там большое зёрнышко. Оно вкусное, как орех.

Только ни одного абрикоса уже не было.

Потом я вдруг увидел дерево, а на нём большие яблоки. И одна ветка совсем низко. Маруся сказала, что нельзя рвать. А их там было так много, что я думал, что это они нарочно привешены.

Маруся сказала, что на ветке много яблок и она может поломаться. А она потому не ломается, что снизу палки подставлены. Они в землю воткнуты, а наверху у них рожки. И ветка на рожки налегает, и ей не тяжело от яблок. Этих палок там очень много стояло. Они ветки поддерживают.

Маруся сказала:

— Ось як!

Да и взялась за палку рукой и немножко потрясла. Совсем чуть-чуть. И вдруг два яблока упали. И одно — большое-пребольшое — прямо мне по голове.

Я сразу хотел засмеяться и хотел яблоко схватить, а потом заплакал, потому что очень больно. И потому что думал, что это Маруся нарочно затрясла, чтобы яблоки на меня падали.

ЗАЧЕМ ПАЛКИ

Вдруг залаяла какая-то собачка. И она выбежала к нам. Совсем маленькая.

Я её не боялся, а потом увидел: идёт дядя. И дядя кричит:

— Гей, кто там?

Я увидел, что это Матвей Иванович. И Матвей Иванович сказал:

— А, это Алёшка! Чего ты плачешь?

А я уже не плакал. Маруся стала мне головой мотать и бровями делать.

И ещё тихонько пальцем погрозила: это чтоб я не говорил про яблоко.