Чтобы что-то вспомнить – надо это пройти

Эти яблоки здорово нас выручили, бывали дни, когда мы только на них и жили….

Конечно, их беспрерывно трясло по дороге, тем более на высоте комбайна, они по мере движения, портились, но более 20 дней все-таки были в наличии; и последние плоды, мы высыпали на платформу, стоя в очереди перед станцией Пенза. Набрали из остатков полтора ящика и Продали железнодорожникам, работающим на путях, а за вырученные 120 рублей, закупили хлеба и курева….

Главное, что память мне выдает о той поездке, которая продолжалась 31 день! – я, за рулем комбайна, реально! проехал около трех тысяч километров, от Днестра-до Урала и впитал в себя столько впечатлений, что хватило бы на несколько полнометражных фильмов. Кроме того, на ходу, не слезая с поезда, каждый день! кушал свежие яблоки, которые тоже были рядом – протяни руку и бери!..Прямо передвижной дом отдыха!….

Уже много позже, я как экономист, пытался прикинуть – во сколько бы мне обошлась похожая поездка в нынешнее время, если бы пришлось нанимать паровоз с платформой и комбайном с яблоками, где я бы проехал весь тот путь и за 31 день! Получалось так, что в миллион долларов, я бы не вложился!….Это тоже память.

Я выше сказал, что тот наш копнитель, меня здорово выручил, возможно даже спас жизнь. Как уже было сказано, мы часто питались с придорожных огородов, но это было до пересечения Волги. Дальше-пошли голые степи и опустевшие огороды, заканчивался август месяц, по ночам уже вода замерзала в канистре, короче говоря, подножного корма не стало. Под Куйбышевым, мы последний раз запаслись картошкой, но приготовить её не было времени.

Перед въездом в узловую станцию Кинель, когда нас долго не впускали – начали варить картофель в ведре, рядом с насыпью, а поезд вдруг—тронулся и начал втягиваться в станцию. У ведра оставался я и еще один парень из нашей компании. Когда поезд пошел, отец крикнул мне- как доварите – найдете нас на станции. Никто не думал, что мы, обычно стоявшие на узловых станциях по нескольку часов, пойдем напроход, не останавливаясь.

А случилось именно так. Когда мы сварили картошку и пришли на станцию, то там узнали, что наш эшелон, без остановки, ушел в сторону Абдулино, то есть на Уфу…! А у нас-ни денег, ни документов, ни теплой одежды при ночной минусовой уже температуре. Что делать? Бежать за эшелоном?!.

У дежурного по станции, узнали, какой состав пойдет в нужном нам направлении. Сели в товарный поезд – поехали. Открытые вагоны, везут металлолом куда-то на Урал, наверное. Когда поезд набрал скорость, мы поняли, что долго продержаться не сможем. На большой скорости, ледяной ветер, с угольной пылью, пронизывал все пространство открытого вагона, заваленного ржавым железом. Я влез в какую-то триерную трубу от зерноочистительной машины, там с боков не дуло, зато продувало вихрем вдоль. Где бы не пытался найти уголок без ветра – не получалось. Когда остановились вполночь на станции Абдулино, в двухстах километрах от Кинеля, мы с трудом сошли с негостеприимного поезда, трясясь от холода.

Нас не впустили в вокзал даже погреться, испугались нашего вида, да еще с закопченным ведром вареной картошки, и в час ночи….

Потом – повезло. Рядом с вокзалом стоял поезд, как сейчас помню- Харьков – Новосибирск, у входа одного из вагонов, стоял пожилой проводник. Подошли к нему, поздоровались. По выговору, я понял, что он украинец и заговорил с ним по-украински, за минуту объяснил нашу ситуацию. Он все понял посадил нас в свой вагон, напоил чаем, нашел свободное купе – предложил поспать, сказал-не беспокойтесь, я вас перед Уфой разбужу …., да неё 250 километров…

С тех пор я помню ту станцию Абдулино и с плохой, и с хорошей стороны, где абсолютно чужой человек проявил к нам такое внимание!

Добро, иногда, тоже бывает не по капле, а целым ковшом, это я тогда тоже запомнил на всю жизнь; на рассвете, проводник нас разбудил на подъезде к узловой станции Дема, это рядом с Уфой. Мы вышли в тамбур, поблагодарили доброго дядю-проводника. Поезд остановился, сошли на перрон, и вот здесь дорогой Читатель произошло не иначе, как Чудо, можешь верить или не верить, мне это, через почти семьдесят прошедших лет все равно (но это – таки было!), – через две рельсовых колеи от нас, в обратную той стороне, откуда мы прибыли, трогается поезд с комбайнами и, мимо нас проезжает наш домик-копнитель! подобного которому, мы не видели за все время путешествия.

«Наши уезжают!»-ударило в голову и мы бросились через пути за тем поездом. На ходу забрались на одну из платформ, вначале я, потом, напарник подал ведро с картошкой и залез сам.

Минут через пять, мы залезали под брезент ставшего родным нам, жилища!.Наши все спали. Прошла целая страшная для нас ночь, но никто об этом ничего не знал, зато утром мы получили замечание от голодных попутчиков, за то, что съели за ночь полведра картошки, а где мы были и что пережили-никто не спрашивал, да и объяснять это на словах, было бесполезно.

О том, как мы с отцом убирали хлеб в Башкирии можно узнать из материала «Рай для изгоев», в этом же разделе.

Для полноты общей картины о той, нашей командировке в Башкирию, – добавлю, что, когда мы ехали обратно, раздосадованные комбайнеры, потерявшие рабочий сезон, пользуясь тем, что мы ехали через Москву, решили коллективно пожаловаться «верхам» на то, что с нами случилось и не по нашей вине.

Среди нас был, как это всегда бывает в таких случаях, один особенно «активный» помощник комбайнера, председатель одного из бывших колхозов. В моей Слободзее, в начале пятидесятых, было 11 колхозов, а к концу этого периода, осталось всего два. Так он всех по дороге от Уфы, подбивал – в Москве, мол, надо пойти искать правду….

Хотели заявиться в ЦК КПСС, но нас они переправили с Министерство сельского хозяйства СССР, как бы – по нашей принадлежности…В здание министерства на Садовой, запустили только комбайнеров, мы, помощники – ждали на улице. Потом постепенно и мы просочились через швейцара-дежурного и предвигались по этажам, просто как заинтересованные наблюдатели.

А наших «представителей» гоняли полдня от одного чиновника – к другому, потом им(чиновникам) это надоело, поднимать шум им было тогда не с руки, и, чтобы от нас отделаться – все-таки дали в виде разового пособия (милостыню) по 300 рублей комбайнерам, по 150 рублей помощникам и на каждого вдобавок по билету в Большой театр. Так расщедрились!..

Я не знаю на какое представление были те билеты, так как наш бывший председатель – помощник комбайнера-тут же их кому-то оптом продал.

А в Министерстве сельского хозяйства, меня тогда поразил необычный лифт, который был без дверей и постоянно двигался. Меня интересовало, как он проходит верхнюю точку – переворачивается или нет. Я катался тогда на этом лифте, но до самого верха пониматься боялся. Поднимался уже позже, лет через тридцать, будучи в том же Министерстве по командировке.

Память о той поездке, осталась во мне яркой, но грустной страницей. А Пятидесятые годы продолжались и впереди меня ожидало еще много чего запоминающегося….

В том же пятьдесят четвертом году, в Слободзее, при МТС, открылись ускоренные вечерние курсы механизаторов (трактористов), я прошел весь цикл занятий по материальной части, сдал экзамены, но удостоверение не получил, сказали – после прохождения практики, то есть – весной.

Отец мой, человек по характеру справедливый, но-вспыльчивый (давали себя знать, конечно, – три войны, ранения, и контузии), после возвращения из Башкирии, часто конфликтовал с руководством МТС, считая, что его, передовика производства, умышленно отправили в командировку и лишили главного для любого комбайнера, заработка, на уборке урожая.