Чудь

«Шамаханская царица», – одна мысль крутилась в голове Шурика.

Вьетнамская цыганка с идеально ровной осанкой плавно подплыла к Толяну.

– Бахталэс, Толян, сыр ту дживЭса?

Сказочная принцесса встала прямо рядом с молодым человеком, и он замер, раскрыв рот, ошарашенный её красотой.

– Да я тут с другом, Злата Ким. Ну ты что застыл, давай лавэ! Что, Злата понравилась? – хитро спросил Толян, вогнав молодого приятеля в краску.

Санёк достал из заднего кармана джинс честно заработанные на разгрузке вагонов скомканные двадцать пять рублей и протянул красавице. Та, одарив его взглядом своих прекрасных чёрных раскосых глаз, которые не могли оставить спокойными ни одного мужчину на земле, поплыла-полетела над землёй дальше к скапливающейся толпе и собрала деньги.

Всё это действие происходило как в тумане и казалось, что Санёк очутился сказке, в кино. Революционные деревни, вьетнамцы, цыгане, мёртвые посёлки, восточная красавица, собирающая дань, всё это было нереально, ярко, будоражащее.

*****

Удивительно, но после, когда Шурик снова и снова приезжал в «Мёртвое село» один, без Толяна, он больше никогда не встречал прекрасную Злату Ким. Вместо неё на крики выходила старуха Нгует, по-нашему Ворона – старая, страшная вьетнамка с гримасой ненависти на смуглом, почти тёмно-жёлтом лице. Сказка закончилась так и не начавшись. Санёк даже осторожно пытался спросить её, где Злата Ким, на что получил только угрюмый ненавидящий взгляд и каменное молчание.

– А я и есть Злата Ким, что нравлюсь? – прокричала-прокаркала в ответ отвратительная вьетнамка беззубым ртом и захохотала, как смеются вороны.

Старуха была столь страшной и уродливой, что наверняка являлась раглаем из племени вьетнамских ведьм. Правда у Александра была ещё одна версия, он думал, что колдунья обернулась красавицей на время, пока он только входил, благодаря Толяну, в этот страшный дом и ближний круг необычного кочевого народа. А потом попросту скинула, как морок, шагреневую кожу, обманное обличье и стала тем, кто она есть на самом деле. А может была и ещё какая-то страшная тайна, это уже неизвестно. Совершенно точно одно, что такое количество молодых душ и судеб было погублено в том месте, просто не счесть, что без вьетнамской чёрной магии не обошлось. Говорят, женщины-раглаи вместе с Тай-папами, мужчинами-ведунами, делали здесь фигурки людей из соломы или дерева, вдыхали в них жизнь и приказывали выполнять самую чёрную работу.

*****

После того как деньги были собраны, красавица Злата Ким подошла к ближайшим кустам, где, как оказалось, совершенно наглым образом, прямо рядом с толпой, лежал полиэтиленовый мешок, набитый неизвестными вещицами. Роковая вьетнамская красавица с цыганскими корнями каждому раздала что-то, видимо то, что полагается.

– А откуда она знает, что нам надо? – изумлённо спросил Толяна Санёк, сжимая дар Златы Ким в кулаке, но боясь его разжать и посмотреть в ладонь.

– Запомни, в этом месте каждый получает только то, что на самом деле хочет. Вот бывает, идёт человек с твёрдой уверенностью что за чем-то очень нужным, например, лекарством дефицитным для больного родственника заморским, которого в аптеке не найдёшь, думает об этом, просит, молится. А получает амулет для приворота… Или яд… Тут материализуются самые твои откровенные мысли и желания. Нельзя обмануть самого себя…

Удовлетворив всех, каждому отдав какую-то вещь, которую нельзя было увидеть соседу, Злата Ким сказала напоследок Толяну:

– Тэ явЭс бахталО!

Что в переводе с цыганского значит «Счастливо оставаться». Её безупречная фигура проплыла обратно, в заброшенный дом, и скрылась за его тёмными покосившимися стенами…

– Ох, красивая девка, Злата Ким… – цыкнув железным зубом, протянул Толян, – Но ты это, на неё слюни-то не пускай, губёнки не раскатывай. Она дочь местного мандарина и одновременно цыганского барона, за неё голову махом отрежут, даже не моргнут. Можно отсюда и не выбраться никогда, без головы-то и ног не больно побегаешь. Так и останешься плавать в Неве с привязанным к ногам камнем. Вьетнамцы они, кстати, такие, кровожадные. А уж вьетнамские цыгане, это я тебе скажу, вообще что-то с чем-то. У них же главное местное лакомство знаешь какое? Собака, фаршированная человеческими ушами убитых врагов, они думают, что таким образом от врага силу его себе забирают. Что загрустил, не тушуйся, хватай свои сокровища и поканали отсюда, сейчас военные нагрянут!

В этот момент Толян удивительным образом преобразился и показался Саньку похожим на актёра из «Начальника Чукотки». В своём колхозном наряде он поразительно теперь напоминал того эпатажного персонажа. Они вдвоём пошли по странным образом материализовавшимся внутри Ленинградской области пустынным барханам песков. Где-то вдалеке, как мираж, маячил караван верблюдов, которых здесь не могло быть по определению, а сухой горячий ветер трепал саксаул и гнал куда-то «перекати-поле», унося с собой звон колокольчиков кораблей пустыни. Пески эти можно было принять и за иссохшую реку, и за степную пустынь, невесть откуда взявшуюся в совершенно не подходящей для того климатической зоне.

– Толян… А как это вроде мы были в деревне, а потом сразу пустыня, а впереди вон высотки недостроенные… – удивляясь метаморфозам пространства лепетал Шурик.

– Это же Зона, Санёк, – спокойно отвечал сталкер, – Тут и не такое увидишь, так что ты привыкай, здесь ничему удивляться нельзя.

– Что за Зона?

– Со временем поймёшь…

Сталкер и Санёк преодолевали горы песка, поднимались и опускались по пустынным песчаным тропам, пока наконец не вышли к строящимся коробкам новостроек. Там Толян, видимо не раз уже здесь бывавший, смело юркнул в один из подвалов. Ох уж эти подвалы панельных девятин! Кто из пацанов там не бывал, не прятался в секретных теплушках между трубами, не гонял кошек, не курил втихаря «Радопи» и не пивал вина? Эти грязные, загаженные подвалы с лабиринтом технических помещений и вереницей трубопроводов с детства знакомы каждому советскому школьнику. Этот же конкретный подвал был ещё не до конца оборудован, с песчаным полом и грудами строительного мусора.

Вот тут-то Толян и решил побольше узнать про Златин подарок, он опытной рукой взял артефакт, завёрнутый в тёмную ткань. Санька мелкой дрожью била измена. Во-первых, неизвестно, что за колдовскую вещь подсунула ему роковая вьетнамская красавица-цыганка, а может он грозил и попахивал статьёй или реальным сроком? Во-вторых, все эти сказочные киношные путешествия, то в революционные вьетнамские деревни, то в мёртвые посёлки и, наконец, через пустыню Каракумы, где так и хотелось затянуть «Учкудук, три колодца» сюда, в урбанистические апокалиптические подвалы, не самым лучшим образом сказывались на его нервной системе.

Шурику впервые за этот день остро захотелось почувствовать себя в безопасности, поэтому он спешил, нервничал и наотрез отказывался пробовать действие магического талисмана. Толяну же доставляло явное удовольствие испытать волшебную силу странной корявой вещицы чёрного цвета, оказавшейся завёрнутой в ткань-платочек именно в этом подозрительном месте. Они посмотрели на вещь в свете зажигалки. Вроде чёрная фигурка и не фигурка, а может это крест, запечатанный в смоле, трудно понять, что это за предмет и каково его назначение. Толян никуда не торопился, всё делал медленно, обстоятельно. Вертел артефакт, так и сяк, пробовал на зуб, поджигал, с явным удовольствием вдыхая сладковатый дым, делал какие-то одному ему понятные движения и пассы.

– Н-да, не очень ясно, что это… Но похмелье как рукой сняло. Ведь любая бебеха она же кроме своих основных способностей, когда у тебя находится, от всех болезней лечит. Вот к примеру, у тебя температура 40, сопли, кашель все дела, хабар кладёшь в карман и всё, как будто и не было ничего. А что ты? Не хочешь? Понятно, измена пробила. Ну ничего это пройдёт, дело привычки, скоро сам станешь сталкером, страх пройдёт. Да, а бебеха-то необычная, мертвосельская, её долго надо познавать, сходу не разгадаешь, но сила в ней чувствуется… – закашлявшись авторитетно заметил Толян.

Но бывалый сталкер не угадал. Сколько бы раз Санёк не был в этом чудном месте, чувство страха и адреналиновый шторм не покидал его никогда. Как можно было подумать, представить, вообразить, что вот так вот запросто можно сесть на автобус, приехать на какую-то остановку, пройти к какому-то дому и совершенно открыто купить магический артефакт, как будто здесь тебе Аграба, Изумрудный город или Твин Пикс, а не СССР. И ведь весь Ленинград слышал про это место, правда конкретный путь к сгоревшему дому и то, что в нём происходит, знали лишь избранные, в число которых, благодаря Толяну, попал теперь и Санёк.