Чудес не бывает

Вся императорская дружина

Во главе с главным вассалом императора Комуто Херовато ничем не смогли ему помочь

–Что это?
– изумился он.
– Это не то!

–А ты откуда знаешь?

Он отвернулся:

–Разве это легенды? Нет, вы расскажите, кто он такой, откуда, что делал?

Его слова были требовательны, а голос - просил. Прости, мальчик, сказки на ночь я не умею рассказывать.

–Какая, в принципе, разница?
– спросил я как можно мягче.
– Мирэн жив - и это главное.

–А он вам помогал?

Теперь он смотрел на меня во все глаза, ожидая ответа.

–Не знаю, не замечал, даже если что-то и было, - я посмотрел на Тики.

Он быстро отвернулся, но я успел заметить, что его взгляд был странен.

Почему все завели себе привычки в последнее время смотреть на меня исключительно странно?

Я чувствовал, что разговор был нужен ему. Видимо, именно ради него я сюда шел. Ощущение появилось и укрепилось: я почувствовал, что нужен Тики, почувствовал его зов. Желание бежать сюда исходило не от меня, а от него.

Но какая тогда должна была быть сила этого желания! Или же Тики обладает много большими возможностями, чем я предполагал. Откуда? Надо обращаться с ним осторожнее.

Мальчик был напряжен, его что-то тревожило; не истории моего детства занимали его мысли. Но открываться сейчас, похоже, он не хотел. А я не хотел давить на него.

–Интересно, кто вздумал трясти такой стариной. Кажется, у вас подобные истории не в почете.
– Я не спрашивал, а размышлял вслух.
– Что это тебя так взволновало. Травит захожий маг байки, что с того…

Он так и подскочил.

–Откуда вы знаете, что маг?

Я внутренне вздрогнул от остроты его реакции. Но не подал виду. Пожал плечами, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющимся (где же я вычитал этот прием?):

–Никто почти, кроме волшебников, не помнит этих легенд. И среди них мало кто знает.

Я почувствовал, что теряю связь с мальчиком. Он нахмурился, задумавшись, закрылся в себе.

Вздохнув, я мысленно махнул рукой и решил подождать. Пусть созреет.

Зрел он минут пятнадцать. За это время припустил мелкий дождик, потемнело от спустившихся ниже туч. Мы с Тики перебрались под разлапистую ель, куда вода не проникала, прислонились к стволу. Я прикрыл его худые плечи полой плаща. Он дрожал, но идти домой отказывался.

–Не хочу.

–Мать, наверное, волнуется?

–Ей не до меня сейчас, - огрызнулся он.

И так знаком был этот миг раздраженного отталкивания, злой обиды на кого-то близкого, что я насторожился. Мелькнувшую на пороге сознания мысль я не пустил дальше дверей как полный абсурд. Но, однако…

Созрел.

–Дяденька Юхас, как вы думаете, мой отец может вернуться?

Я поежился. Для мальчика эта тема больнее, чем для меня, наверное. Наверняка. И разговаривать об этом я боялся. Еще в самом начале знакомства я, заметив, он дергается об одном упоминании, закрыл все разговоры об этом. А он не начинал.

И вот вам.

–Не знаю, милый, - как можно осторожнее ответил я. Тянуло спросить "А что?" Но, конечно, не спросил.
– Такая возможность существует.

–После тринадцати лет?
– зло спросил он.

–Почему нет?
– спросил я спокойно, чтобы не раздражать: явно ему хотелось поговорить, но застарелая привычка к молчанию, но обида и горечь мешали. А что я мог сделать? Я не врач души, у меня такие же проблемы.

–Не думай об этом, - попробовал посоветовать я.
– Если даже и появится, вы ему ничем не обязаны. И ты всегда сможешь выставить его за дверь.

Он улыбнулся, не по-мальчишески грустно:

–Я не могу…

–Начинается. Ты же волшебник, для тебя не существует такого слова - не могу. Забыл?

Он посмотрел на меня, чуть не плача. Вопрос "А если он тоже маг?" висел на его тонких посинелых губах, но так и остался там, непроизнесенный. У меня возникло странное предчувствие, догадка, которую невозможно перевести в сознание, пока соответствующее ей событие не произойдет. Но как бы не стало поздно, мучительно подумалось мне в бессилии понять предчувствие.

Мальчика колотила крупная дрожь. Я понял, что если не отправить его домой греться, он простудится.

Пришлось тактично намекнуть ему на это.

–Не могу, - упорно отверг он все мои намеки.
– Домой - ни ногой. Пока не уйдет этот.

Становилось все интереснее.

–Тогда иди к Мике, - предложил я.
– Если ты заболеешь, то, во-первых, не сможешь никого выставить за дверь, а во-вторых, не сможешь завтра помочь нам тренироваться.

–А вы будете тренироваться?
– недоверчиво спросил он.

–Мы - да, - твердо сказал я.
– А вот ты…

–Но я не могу… - протянул он.

Тогда я снял плащ и отдал ему.

–На, закутайся. И спрячься в сарае, - велел я.
– Не хочу, чтобы твоя болезнь была на моей совести. А как только этот уйдет, немедленно… Хотя у вас, может, и нет ничего такого, - сообразил я, встав. Взял его за рукав, чтобы не вздумал сбежать, и потянул за собой.
– Я тебя провожу до города, по дороге мы зайдем в какую-нибудь лавочку или таверну и возьмем бутылек с чем-нибудь покрепче. Дома ляжешь в кровать, натрешь себе пятки и грудь, закроешься чем-нибудь теплым и еще пару глотков примешь внутрь. И поспишь, ясно?

Я быстро шагал, чтобы не замерзнуть самому. Дождь, хоть и мелкий, хоть и шли мы под деревьями, замочил мантию. Тики попытался отказаться от теплого плаща, но я, не слушая возражений, собственноручно закутал его с головой в тяжелую ткань.

–Слушайся меня, - строго сказал я.
– А не то выпорю. Ум у мальчиков, говорят, входит через одно место…

–Не имеете права, - жестко сказал он, задрав голову. И что-то странное…

Или мне показалось?…

Остаток дороги мы молчали.

Я, как обещал, купил ему в пузырьке водки. Трактирщик долго не мог взять в толк, зачем мне пузырек, и все пытался продать кувшин. Когда, наконец, до него дошло, что я намерен взять столько, и ни миллилитром больше, он притащил требуемую емкость и накапал туда с полстакана прозрачной, мерзко пахнущей жидкости. На улице я всунул пузырек сопротивляющемуся мальчишке и проводил его до самого дома.

Там я еще раз пресек его попытки вернуть мне плащ, после чего побежал в Школу. Во-первых, могла заходить Алессандра, во-вторых, у меня у самого зуб на зуб не попадал.