Чудес не бывает?

У Сью мелькнула мысль, что если она заменит слово «расслабься» на «уступи мне», фраза Дюка обретет истинный смысл. Но подумать об этом более обстоятельно Сью не успела, потому что Дюк буквально сгреб ее в охапку, подмял под себя и навис над ней как неумолимая скала. При этом лицо у него было такое, словно он был уверен, что Сью испытывает при этом настоящее блаженство. Сью услышала хруст — заколка, которой она привыкла собирать волосы на ночь, по всей видимости, сломалась. Волосы Сью цвета золота, смешанного с медью, разметались по подушке.

Сью, привыкшую к нежности, с которой всегда обнимал ее Дюк, такое обращение скорее шокировало. Но дело было не только в этом. Чем дольше целовал и ласкал ее Дюк, тем отчетливее Сью понимала: у ее нового мужа изменился не только характер и манеры, но и темперамент.

Этому Дюку бессмысленно говорить о своей усталости, о своих тревогах. Этому Дюку глубоко безразлично то, что происходит в душе жены. Этот Дюк привык добиваться своего и считает, что каждое его прикосновение, каждый поцелуй, каждый взгляд — бесценные подарки, которые женщина должна принимать с благодарностью.

Сью не могла не сравнивать. Дюк, то есть прежний Дюк, относился к ней, к ее телу с трепетом и восхищением, сквозившими не только в его взгляде, но и в ласках, которыми он осыпал ее.

Поначалу он нежно и долго гладил Сью и шептал, что ее кожа такая же гладкая и теплая, как лепесток тюльпана, согретый утренним солнцем. Потом он ласково прикасался губами к ее лицу и, целуя ее полузакрытые глаза, шептал, что они напоминают ему две блестящие росинки в зеленой листве, подсвеченные лучами заходящего солнца.

Сью тихо смеялась — эти сравнения казались ей нелепыми, но в то же время ужасно трогательными, — а губы Дюка опускались все ниже и ниже.

Сью замирала. Ей нравилось слушать, как ровное дыхание Дюка становится прерывистым. Ей нравился голос, которым он повторял ее имя. Казалось, Дюк шепчет его в забытьи. Ей нравился тот благоговейный трепет, с каким прикасались к ней губы и руки Дюка. Сью чувствовала себя желанной и любимой. Любимой и единственной для мужчины, который ее боготворит.

На какое-то мгновение Сью показалось, что она провалилась в сладкое забытье. Но жадные поцелуи, навалившегося на нее, Дюка вернули ее к реальности. Этот Дюк был другим человеком, чужим мужчиной, с которым Сью не могла заняться любовью.

Она попыталась оттолкнуть от себя этого неугомонного мачо, но тот и не думал прислушиваться к ней. Поймав ее руку, он припечатал ее к постели.

Внутри Сью закипел гнев. Она не хочет его, неужели он не чувствует этого?! Дюк бы почувствовал. Обязательно почувствовал. Ведь он слышал голос не только собственного тела!

— Я тебя не хочу, — холодно бросила Сью.

— Что? — наконец-то оторвался от нее Дюк.

— То, что слышал. Неужели ты сам не чувствуешь?

Дюк приподнялся и, облокотившись на локоть, посмотрел жене в глаза. На его лице появилось выражение искреннего удивления и недоверия. Он никак не мог поверить в то, что его можно не хотеть.

Ну конечно, он же теперь настоящий мачо. Кто устоит перед таким?

— Сью, ты серьезно?

— Нет, это мой постельный юмор, — раздраженно хмыкнула Сью.

— И давно это у тебя? — сочувственно покосился на нее Дюк.

— Что — это? — Сью приподнялась и, заложив за спину подушку, села на кровати.

— Твое «не хочу»? — полюбопытствовал Дюк.

— Вообще-то раньше я часто уставала и физически не могла ответить на твои ласки. А теперь я действительно не хочу, — ответила Сью.

В глазах Дюка она прочитала едва ли не обвинительный приговор.

— Сладенькая, но в таком случае тебе нужно сходить к врачу.

— К какому еще врачу? — оторопело посмотрела на мужа Сью.

— Ну не знаю, кто помогает в таких случаях, — пожал плечами Дюк. — Наверное, к тому же психоаналитику.

— Мне?! — все еще не веря собственным ушам, переспросила Сью. — Но почему мне?!

— Я-то хочу тебя, — улыбнулся Дюк. — Значит, у меня все в порядке. Видно, из-за твоей чрезмерной впечатлительности ты стала фригидной.

— Я?! Фригидной?! — Миндалевидные глаза Сью округлились. Такого обвинения она не ожидала услышать. — Ты что, спятил, Дюк?! Если мне неприятны твои ласки, это вовсе не значит, что я фригидна.

— Тише, ты перебудишь весь дом, — раздраженно шикнул на нее Дюк. — Детям совсем не обязательно знать, что у их матери проблемы в интимной жизни.

— Черт возьми, Дюк, у меня нет никаких проблем! Просто мне не хочется заниматься сексом с человеком, который думает только о себе.

— Любопытно, как же мы, миссис Миндселла, сделали с тобой двоих детей? — саркастически усмехнулся Дюк.

Сью брезгливо поморщилась и подумала, что выражения ее муженька чем дальше, тем больше вызывают у нее отвращение.

— Не с тобой, — покачала она головой. — Все это время я жила с совершенно другим человеком.

— Хочешь сказать, что я сильно изменился? — недоверчиво покосился на нее Дюк. — А по-моему, ты просто мстишь мне за нашу вечернюю ссору. Или, может, ты ревнуешь меня? — самодовольно улыбнулся он. — Но это же глупо, сладенькая. Я же сказал тебе, что мисс Куинси всего лишь моя коллега.

— Успокойся, я тебя не ревную, — солгала Сью, вспомнив, что появление мисс Куинси заставило ее порядком понервничать. — Но ты можешь утешать себя этим, если тебе станет легче. — Она опустила подушку и, отвернувшись от мужа, выключила бра, висевшее над изголовьем кровати.

— Знаешь, Сью, — раздался из темноты надменный и холодный голос Дюка, — мне незачем себя утешать. Поверь, мне даже не придется прилагать усилий, чтобы найти того, кто меня утешит.

Да пошел ты к черту! — подумала Сью, но на ее глаза навернулись слезы обиды и разочарования.

— И не нашел ужаснее ты яда,

Ножа острей, орудья смертоносней

Изгнанья, чтоб убить меня! Изгнанье!

Твердят то слово грешники, стеная