Чудеса на седьмом этаже

— Такси… — с нотками разочарования пробормотала Аля. — Да, конечно, такси, — она решительно встала из-за стола. — Пойду, переоденусь.

Когда она уехала, Леша долго сидел на диване и задумчиво смотрел прямо перед собой.

Конечно, он сразу понял, что Аля, видимо, была не против остаться. Но он так не хотел. Потому что она не в себе, потому что изрядно под градусом, хоть и протрезвела немного после ужина, потому что ей отчаянно хотелось поддержки и в данном случае все равно, у кого ее искать. А потом все устаканится, нормализуется (он не сомневался в том, что Угольникова прижмет Круглова — бабой она на редкость умной была), и такой, как Леша Григорьев, ей снова будет не нужен.

Ибо, может, Аля и изливалась тут потоком, что страдает от одиночества, но ничего особенного он ей предложить не мог: внешностью не блистал, на свое жилье и даже на машину не заработал, собственный бизнес пока еще в планах, да и не того масштаба, чтобы в миллионеры одним махом заделаться — не было у него таких запросов, мужской харизмой и умением плести словеса не отличался. Если ему и влюбляться, то в кого-то поскромнее и с меньшими амбициями.

Только вот разумом можно многое по полочкам разложить, к правильным выводам прийти и для себя все решить, а сердцем…

Образ милой Али намертво застрял в голове — хоть об стенку бейся, чтобы его оттуда выкинуть.

Военно-подпольные действия, в ходе которых Угольникова готовила компромат на Круглова, длились около месяца, в течение которых они бодались не театрально, а по-настоящему.

— Задавлю, сука! — цедил сквозь зубы внезапно представший в истинном облике Сергей Дмитриевич.

— Попробуй! Кишка тонка, — с усмешкой отбивала Алла Леонидовна.

Она на работе вела с Алексеем себя по-прежнему, ничем не выдав того, что между ними был тот разговор. И только изредка Лешка ловил на себе ее быстрые взгляды, как будто Аля подпитывалась от его вида решительностью довести до конца задуманное. Он никак на них не реагировал: один раз пообещав, что поддержит, от своих слов не отказался. И если требовалось, помогал ей — до утра сидел в ее шикарной квартире, разбираясь в документации, пока Алла выстраивала новую стратегию.

И это были самые странные и волнующие ночи в его жизни. С одной стороны ему приходилось с утомительной дотошностью ковыряться в бумажках, а с другой…

Дома Алла становилась Алей. Пыталась суетиться на кухне, заботливо варила размокшие пельмени и готовила отвратительный кофе. Когда же Леша, давясь несъедобным ужином, предложил встать у плиты, крутилась вокруг него, бросалась мыть посуду и с расстроенным видом извинялась за свою никчемность.

Но Григорьеву она нравилась именно такой: его нисколько не беспокоила ее нехозяйственность, потому что дело это наживное. Он, когда начал жить самостоятельно, тоже ни черта делать не умел. А у нее повода учиться готовить кулинарные изыски не было — не для кого. Да и вообще. Разве это проблема?

И Леша погружался в причудливые мечты, в которых он уже открыл собственное агентство, прилично зарабатывал, приоделся… И однажды пригласил Алю на свидание, и она согласилась. Потом романтический ужин. Он бы даже мог сам его приготовить.

Сначала робкие, потом страстные поцелуи, тихий шепот, смятая постель… Лешка был уверен, что в его объятиях Аля извивалась бы змейкой, а он целовал бы ее ступни, тонкие лодыжки.

В реальности Леша отводил каждый раз взгляд, когда Аля смотрела на него чуть дольше положенного. И практически не разговаривал. Только по существу. И поспешно сбегал, если она предлагала заночевать у себя.

Аля — потрясающая девушка, пусть она и утверждает обратное, но Леша слишком остро это осознавал… И все также считал, что ему нечего ей предложить.

Глупый.

Закончилась война молниеносно: самонадеянный Круглов, не подозревавший о том, что все это время Алла не просто бросалась словами, а готовила на него облаву, пришел однажды утром на работу и прямиком угодил под каток. Ему припомнили все его грехи разной степени значимости. И на каждый из них у Угольниковой был пакет документов. Предложили разойтись по-хорошему: вернуть деньги компании и исчезнуть с делового горизонта города. Иначе светит ему не только статья, но и «уголовка» за воровство и мошенничество.

Перед этим Алла поступила честно: добровольно покаялась начальству, вернула на счета фирмы так называемые откаты и предложила владельцу — Петру Васильевичу — по поводу ее дальнейшей судьбы принять решение на свое усмотрение, не давя на жалость.

Выслушать пришлось много, но хозяин компании уволиться не позволил, места не лишил и даже более того — качнув головой, бросил:

— Засиделась ты, Алка, на одном месте. Пора бы тебя дальше двигать.

И назначил исполнительным директором, фактически своим замом, внеся существенные изменения в оплату ее труда: теперь зарплата Угольниковой напрямую зависела от чистой прибыли и прозрачного ведения документации. Посадил ее, так сказать, по другую сторону баррикад, потому что выставить на улицу специалиста, конечно, можно, но лучше иметь толкового управленца, выращенного собственноручно, подле себя, чем отдать его конкурентам, затем искать нового человека и тратить время на удвоенный контроль.

Подписав назначение, Петр Васильевич добавил:

— Ты бы нормального мужика нашла себе, а? Не твой уровень с уродами моральными путаться.

— Уже нашла, — сообщила радостно Алла.

Все эти подробности Алексей услышал за ужином в ресторане, куда его пару дней спустя после масштабных перестановок в кадрах пригласила Угольникова. Она сияла от осознания того, что победила, что не зря потратила восемь лет на эту компанию, что теперь перед ней открылись новые горизонты. И, вероятно, оттого, что кого-то встретила. Это Лешку подкосило. Когда успела?

— Может, останешься? — между прочим спросила Аля, протягивая руку и дотрагиваясь до пальцев Алексея. — Место начальника рекламного отдела вакантно. Ты более чем достоин.

— Нет, — качнул головой Леша. — Хочу попробовать свое дело открыть.

— Ну… Ты если что, обращайся, — проговорила тихо Алла, всматриваясь с надеждой в его глаза.

— Это вряд ли, — улыбнулся грустно Леша. А чего он ждал? Обычно так и бывает: все и сразу. И в душе он постарался запихнуть разочарование и ревность куда подальше и искренне порадоваться за Алю.

На следующее утро Алексей забрал трудовую книжку, завизировал ее в отделе кадров и вернулся в офис. Достал из-под стола припрятанный там букетик ромашек и заглянул в кабинет к Алле.

— Привет, Леша! — поприветствовала она, светло улыбнувшись. — Уже в курсе. Подпись поставила, — добавила она.

— Я… — он вошел. — Я просто… Это тебе, — протянул простенький букет, перевязанный веревочкой. По дороге увидел бабульку и спонтанно решил купить на прощание обычные ромашки, наверное, такие же, как и он сам. Но Аля говорила, что любит их.

— С-спасибо, — выдохнула Алла, принимая цветы. — Мне никто не дарил таких.

— Да ничего особенного. Просто… Ладно, удачи тебе! — бросил смутившийся Алексей и опрометью выскочил из кабинета. А то сейчас с потрохами выдаст себя… Как бы он себя ни уговаривал образумиться, а выкинуть из головы блистательную и яркую Аллу, которая может быть милой и нежной Алей, смешной, не приспособленной к домашнему хозяйству, уютной, робко заглядывающей в глаза, не получилось. Лучше уйти побыстрее, отдышаться, успокоиться… Принять как данность, что о ней даже мечтать не стоит.