Чудеса в ноутбуке

Существа же вроде Ильи, которых Кощей называл паразитами, имели совсем другую природу и почти человеческое сознание. С их подселением стиралась прошлая личность занятого тела, но оставался человек. Именно такими подселенцами объяснялись всевозможные мистические странности вроде неожиданно обретённого после серьёзной травмы умения говорить на другом, незнакомом ранее языке.

Многие из них теряли память о прошлой жизни, но не все. Выйти на контакт с Конторой их заставили те же соображения, что Кощея: стало слишком трудно скрывать своё существование, а жить хотелось, пришлось легализоваться.

В наш мир они лезли не от плохой жизни и не по своей воле, бедолаг просто выдёргивало в чужой мир, а обратно не пускало. У них существовала теория, что это как-то связано с общим энергетическим потенциалом, который, изменившись, перемещал в другую плоскость существования, как порция энергии перекидывает электрон в атоме с одной орбитали на другую.

Звучало логично, но я бы на месте особистов не верила этим существам настолько, чтобы брать их на службу. Впрочем, меня всё равно не спрашивали, не влезать же в рассказ со своими замечаниями!

Потом Сан Саныч отозвал Илью в кухню, чтобы о чём-то переговорить лично, а я задала Кощею ещё один неожиданно вспомненный важный вопрос:

— А как твоё альтер-эго оказалось возле моей квартиры? Случайность?

— Когда оператор близок к окончательному формированию, он здорово… фонит. А у тебя ещё процесс оказался растянут во времени. Проекции очень чувствительны к таким проявлениям, их тянет на места с повышенной активностью. Просто с мелочами они справляются самостоятельно.

— А от Ильи тоже фонит?

— Да, но иначе. Другой заряд. Если наглядно… От тебя тянет приятной прохладой утреннего бора, от него — гнилым тропическим болотом.

— Ну хотя бы приятной! — вздохнула я. Кощей ответил скупой улыбкой и странным взглядом, но больше ничего не сказал — вернулся хозяин дома.

Илья за ним шёл задумчивый и сосредоточенный, но вроде бы не мрачный — видимо, ему досталась не очередная головомойка, а полезная информация.

Впрочем, мне-то какое дело? Вот уж с кем совсем не хотелось продолжать знакомство.

С появлением этих двоих я опять уткнулась в пульт. С его «ноутбучной» частью всё более-менее прояснилось и работало достаточно легко, любая нужная программа возникала в устройстве по желанию и необходимости, я на всякий случай проверила на паре утилит. Правда, собрать сведения о системе они не могли — терялись, сбоили, глючили и не находили ничего знакомого, но это ожидаемо.

А вот что ещё я могла с помощью этого аппарата — вопрос. Он ведь существует не для того, чтобы шариться по интернету без риска подхватить вирус! Скорее, основной охотничий инструмент.

Я запнулась взглядом об Илью, но волевым усилием заставила себя отвлечься. Заманчиво потренироваться на нём и устроить какую-нибудь гадость, но всё же ставить опыты на разумных существах — неэтично, какими бы неприятными они ни были. Мало ли как я напортачу! Спасибо широкому кругозору, догадываюсь, что объекты в окружающем мире тесно связаны, и изменение одного скажется на других. Это лучше отложить на потом.

Справку об операторах пульт по запросу выдал, но очень смешную: в ней была аккуратно систематизирована ровно та информация, которую я успела узнать. Весьма жирный и прямой намёк на то, что собственные возможности надо определять самостоятельно.

Ла-адно, договорились!

Идея появилась сразу, но понадобилась пара минут бездумного тыканья в новости соцсетей, чтобы определиться с концепцией.

Покосившись на Кощея, который мог что-то посоветовать, я не стала расспрашивать его при особистах и выдавать свои интересы. Считает Сан Саныч, что мозгов мне хватает только на ролики про котиков, пусть считает. А я для начала попробую кое-что прояснить.

Первым делом я полезла на новостные порталы, чтобы понять, где именно чуть не погибла в последний раз. Взрыв заправки с жертвами не мог пройти незамеченным, поэтому всё нужное, вплоть до координат на карте, я отыскала за пять минут. Официальные лица про теракты и умысел не заикались, среди основных версий назывались преступная халатность персонала и критическая поломка оборудования. Спасибо, нас с Кощеем ни в чём не обвинили, а то он, помнится, бросил пистолет прямо на асфальт.

Я почти не удивилась, когда по запросу с указанием времени и места ноут, на пару секунд задумавшись, выдал записи с камеры. На что-то интересное рассчитывать не приходилось — помнилось происшествие в метро и то, как оно отобразилось на записи, — но вдруг?

Так я выяснила, что Кощея системы видеонаблюдения фиксируют, как и любого простого смертного. Несмотря на низкое разрешение записи, лицо выглядело узнаваемым. Вот мы, вот подъехала машина Ильи и, не задерживаясь, последовала за нами. Вот от стоящей у ближней колонки машины отошёл ещё какой-то мужчина и направился к кассе.

Взрыв камера записала, он прикатился откуда-то слева: дёрнулась картинка, полыхнул клуб пламени, а через мгновение запись прервалась. Цифровое табло с ценами попало в кадр, но в таком ракурсе, что разобрать написанное не получалось.

Не знаю, что я рассчитывала увидеть, но прокрутила запись ещё раз, медленно. Стало холодно, тошно и странно — вот так со стороны наблюдать за собой и за смертью, которая плюнула в спину — но не сумела дотянуться и со злости прихватила тех, кто подвернулся под руку.

Глупо чувствовать вину за то, что сделал не ты и на что не мог повлиять, но и не чувствовать не получалось.

Ещё покрутив запись в медленном воспроизведении туда-сюда, я поставила её на паузу и задумалась.

Ясно же, что камеры не видят шунтов. Но то камеры! А операторы должны уметь выслеживать этих существ. Значит, либо наблюдать без камер, какими-то другими средствами, либо уметь находить там, где другие не видят. Начать я решила с последнего и вышла на новый круг противостояния с ноутом.

За этим занятием и дождалась обещанного куратора. Не моего, к сожалению, но, видимо, личный мне пока не полагался.

Куратора звали Олег Альбертович Беркович, носил он звание майора и производил гораздо более приятное впечатление, чем сварливый Сан Саныч. Спокойный, интеллигентный мужчина среднего возраста и средней наружности без особых примет, если не считать таковой очки в тонкой металлической оправе. Если пытаться представить себе хрестоматийного шпика, то Беркович соответствовал образу процентов на сто двадцать. Или больше.