Чудесный сад

— Э, бай мой, дело плохо!

Бай побледнел.

— Что такое?

А Алдар:

— Птица говорит: в жёлтом ящике лежит чёрная беда на шёлковом одеяле. Это значит, злой джинн поселился, бай, под твоим кровом. Нужно его выселить!

Бай трясётся, а всё же с недоверием поглядывает на Алдара: «А не жулик ли этот баксы? Не дурачит ли он меня, толкуя про джинна? Посмотрим, что будет дальше, однако».

А вслух:

— Выселяй, светик, выселяй поскорей!

Алдар-Косе знает, что ему делать! Схватил ковш, зачерпнул из казана над очагом горячей водицы, подошёл на цыпочках к сундуку и, приподняв крышку, плеснул разок и другой. В тот же миг крышка сундука слетела с петель, и одним прыжком ошпаренный джигит вымахнул из юрты.

Бай лежит без дыхания. Молодка под ковёр забилась. А Алдакен, держась за бока, раскачивается от смеха.

Но вот пришёл в себя бай и кинулся обнимать Алдара:

— Тысячу раз спасибо тебе, душа моя! Выгнал из дома беду! Не будь тебя, погубил бы меня зловредный джинн. Награжу тебя по заслуге. Есть у меня в табуне один конь, не конь — медведь. Бери его!

Алдар подскочил от радости, а бай, помолчав, добавил:

— Чтобы джинн не вернулся в мой дом, — всё может быть, дружок! — продай мне вещую птицу. Хорошо заплачу.

Алдар замахал руками:

— Что ты, что ты, бай, и не помышляй об этом! Без вещей птицы у меня жизнь будет темней непроглядной ночи!

Бай не отстаёт, Алдар не сдаётся. До ночи шла тяжба, наконец, Алдар уступил:

— Так и быть — оставляю тебе, бай, птицу! Без обмана говорю: за сорок коней её купил. Хозяин птицы до сих пор плачет, что продешевил. Но не погонюсь за барышом. За что купил, за то и продаю. Сорок лошадок, — и вещая птица твоя!

Бай заморгал, словно ему ткнули пальцем в глаз.

— Ой-бой! Много просишь. Лошадь ведь не тушканчик.

— Твоё дело, я товаром не набиваюсь. Вещая птица тоже не воробей!

Видит бай: потянешь за арбу — арба сломается, потянешь за вола — волу пропадать.

— Даю тридцать! — говорит.

— Мало тридцать. Сорок!

— Тридцать!

— Сорок!

Двое хитрых заспорят, скоро ли договорятся? Целый месяц, а то и год стоял шум в юрте бая. Сходились и расходились, торговались, рядились, били по рукам. Не устоял бай. Вытер пот со лба и сказал:

— Бери сорок! За мной вещая птица!

От радости или с горя, вправду или для виду заголосил Алдакен на всю юрту и, прижимая птицу к груди, стал с ней прощаться:

— Прощай, друг, прощай, вещая птица! Как жить без тебя на свете? Где найду утешение одинокой голове?

Три дня и ещё три дня — всю неделю прощался Алдар-Косе с птицей, — жил в довольстве, пил кумыс, ел казы, сладко спал на мягкой постели, пока не сказало ему сердце: «Стоячее озеро зарастает тиной. Застоявшийся скакун не обскачет и жеребёнка. Беспредельны земные дороги, а жизнь человеческая коротка».

Тогда он сел на медведя-коня, затянул песню и погнал шестом перед собой косяк байских скакунов.

Под вечер нагоняет пешехода, молодого парня.

— Эй, приятель, — окликнул его Алдар-Косе, — что идёшь пешком? Где же твой конь?

— Был конь, да не стало, — печально отвечал путник. — Каракурт укусил. Пропал конь…

— Вот как! — протянул Алдар. — Ну, так выбирай себе коня из моего табуна. Любого выбирай! Дарю тебе скакуна.

На другой день Алдар-Косе опять нагнал пешехода, пожилого мужчину.

— Эй, дяденька, что идёшь пешком? Или нет коня?

— Ещё вчера был у меня добрый конь, а сегодня… Байские сынки отобрали коня на дороге. Едва сам спасся… — отвечал мужчина.

— Не увидеть бы им отца и родичей, тем разбойникам, что грабят бедняков! — в сердцах сказал Алдар. — Но не горюй! Бери коня из моего табуна, езжай, куда надобно.

На третий день наехал Алдар-Косе на дряхлого старика. Бредёт старик, опираясь на палку, еле ноги волочит.

— Дедушка, — сказал Алдар-Косе, — нелегко на старости мерить степь ногами. Разве нет у тебя коня?

И старик отвечал:

— Всю жизнь, покуда не иссякли силы, пас я байских скакунов. А вот своего коня не нажил. Так-то, сынок…

— Постой, дедушка, — остановил его Алдар, — не спеши! Возьми коня из моего табуна. Какой понравится, тот и твой. Не отказывайся! Да позволь, я подсажу тебя…

Чем дальше ехал Алдар-Косе, тем меньше становилось в табуне лошадей. На сорок первый день остался у него последний конь, тот, что был под ним.

И тут увидел Алдар: бежит по степи, распугивая птиц, девушка.

— Что стряслось? От кого убегаешь, красавица?

— От смерти убегаю! — обливаясь слезами, выговорила девушка. — Отец продал меня старику богатею… А я люблю удалого джигита-пастуха. И он меня любит… Бегу к нему. Удастся скрыться от погони — счастливы будем и в нищете. Поймают — конец обоим!

Алдакен соскочил с коня.

— Милая сестрица, — ласково улыбнулся он, — в начале жизни грех думать о конце. Садись в седло, скачи к своему джигиту! На этом коне вас ни горе, ни смерть не догонит. Живите в радости сто лет!

И пошёл Алдар-Косе дальше пешком. Легко шагает, озирает степь, улыбается небу, улыбается солнцу да поёт, поёт себе песни, как жаворонок, не гадая о том, что ждёт его впереди, не печалясь о том, что осталось за спиною.

Как Алдар-Косе перехитрил шайтана

Было ли, нет ли — рыскал по степи шайтан. Много пакостей людям делал. Где ни повернётся, там и беда. И люди терпели. Боялись нечистого. Думали: нет никого сильней и хитрей шайтана. Сам аллах не может с ним сладить, где же человеку?

А шайтану это и на руку: «С покорного верблюда легче снимать шерсть». Над старым и малым, над конным и пешим тешился шайтан, как хотел. Да настали и для него чёрные дни.

Но кто же одолел шайтана? Послушай — узнаешь.

Рыскал шайтан по степи. Глядь — на берегу речонки, над самым обрывом, лежит какой-то безбородый человек. На теле рубаха да штаны, ноги босы, под головой кулак. Можно бы подумать, что мертвец, да как подумаешь, если от храпа безбородого прибрежные кусты, как от ветра, гнутся.