Чудная деревня. Третья часть. Русалочье озеро

– Я что так и не вылечилась,– спросила я вслух, ни к кому не обращаясь.

И тут же увидела стоящую передо мной русалку. Она уже с насмешкой смотрела на меня.

– Идти будет больно, но ты сможешь, ты долго была в воде, мышцы истощились и ослабли. – Слушай меня внимательно и не задавай вопросов. – Теперь тебе главное добраться до дома, а общаться, ты поймешь как,– мы будем часто. – Мы не смогли тебя вылечить до конца, но все равно нашли способ тебе помочь. – Вот смотри.

И она одела мне на шею прозрачный кристалл на плетеной веревочке.

– Ни снимай его, пока он не почернеет, и не начнет трескаться. – Он соберет в себя остатки яда, и пока кристалл не почернеет, ты не можешь уйти далеко от русалочьего озера. – Границы ты ощутишь сама. – Но в Чудной деревне ты можешь жить спокойно. – Когда кристалл покроется трещинами, сними его и собери его содержимое, оно будет и сильнейшим ядом и лекарством. – Ты почувствуешь, когда и как его можно будет использовать. – У выхода лежит твоя куртка, а в ней два флакона с живой и мертвой водой. – Ты можешь вылечить и продлить своей матери жизнь, и еще много останется тебе на будущее – это тебе дар от нас.

И она, пригнувшись к моему уху, зашептала рецепт, по которому я смогу полностью вернуть здоровье и даже молодость своей матери Любаве.

– Выход с озера скоро закроется, поторопись, твоя жизненная энергия здесь быстро утекает, торопись,– повторила она и подтолкнула меня к тропинке наверх к выходу.

Идти было тяжело и больно, за три года в воде мои мышцы атрофировались, и еще я умирала от голода. Поднявшись на холм, я споткнулась о свою же куртку и с трудом нагнулась поднять ее. Затем натянула на голое тело куртку, она показалась мне огромной, неужели я настолько похудела, промелькнуло в моей голове. Я почти уже добралась до выхода и уперлась в невидимый барьер и почувствовала, если не преодолею его, то умру и тут же увидела перед собой заплаканное лицо Любавы, разозлилась на себя – и вывалилась наружу в холод и снег – в весенний лес. Да- да, несмотря на снег, чувствовалась, что уже весна, в лесу всегда снег сходит намного позже. Вернее даже не снег был у меня под ногами, а просевший уплотнившийся лед. Я вздохнула яркий весенний запах и проснулась окончательно. Было еще темно, но я знала, что сейчас раннее утро и если я не потороплюсь, то погибну – я ведь была мокрой, голой и босиком. Куртка конечно хорошо, но простыть или замерзнуть в двух шагах от дома просто обидно, а меня ждала Любава, и нужно торопиться. Я закуталась в слежавшуюся куртку как можно плотнее, и пошла сначала медленно, стараясь убыстрять шаг, а затем уже быстро зашагала по тропинке, стараясь не обращать внимания на боль от каждого движения. Я ведь шла домой, где меня ждут, значить все перетерплю. Шла по снегу босыми ногами и чувствовала, как ноги немеют от холода, теперь если дойду до дома, наверное, никогда не согреюсь. Хоть я торопилась, а уже не чувствовала ни ног ни рук, уши тоже сначала пощипало и теперь же просто было больно. Ресницы от дыхания смерзлись и по щекам потянулись ледяные дорожки от слез. Не знаю, сколько я шла, просто вдруг оказалась у защитной магической стены окружающей Чудную деревню. С опаской сделала шаг, протянув вперед руку, но защита меня пропустила и буквально через минуту я поднималась на крыльцо родного дома. Только протянула руку к двери, как она распахнулась, и я увидела Любаву, которая коротко вскрикнув, втащила меня в дом и обняла совсем как маленькую.

– Я знала, я верила, шептала она плача, – что ты вернешься.

– Я тоже знал,– вторил ей скрипучий, радостный возглас Прошки.

Я же просто плакала, сил у меня хватило только дойти. Как хорошо быть дома и в тепле с родными. Любава быстро усадила меня и стала растирать мне ноги и руки, – ноги пришлось забинтовать, я сильно порезала их об лед. Затем она одела меня как маленькую, а я даже не спорила, сил не было совсем, вся моя энергия ушла на дорогу до дома. Лицо и уши отошли в тепле и теперь больно горели. Любава быстро меня обмазывала мазью от ожогов, при обморожении она тоже хорошо помогает, крутила меня оглядывала и охала. – Ты совсем исхудала, одни кости, и как ты только домой то дошла, хорошо хоть не замерзла.

Одев и обмазав меня мазью, Любава принесла, и заставила выпить теплую настойку, от которой у меня все загорелось внутри, и я стала как пьяная, так меня разморило в тепле. Мышцы по всему телу болели не выносимо. Главное, эта боль ни в какое сравнение не шла с болью от яда. Нынешняя боль мне напоминала, что я жива и буду жить, а значит и перетерплю. Кормила меня Любава бульоном с ложки, руки мои тоже пока слушались меня совсем плохо. Я смотрела на Любаву и ужасалась, как же она сдала за эти четыре года, ничего я дома и вылечу Любаву и смогу вернуть ей молодость и здоровье. Немного только мне стало легче, и перестали губы от холода дрожать, как я попросила.

– Мама спрячь мою куртку, на всякий случай, я потом ее разберу, но отсюда ее убери.

Любава догадалась, не стала переспрашивать, а быстро скатав куртку в плотный комок, отдала Прошке, чтобы он спрятал куртку в наш тайник в подполье. Мы обе почувствовали, что к нашему дому кто- то идет и нужно спрятать на всякий случай подарки из озера. Только Прошка с курткой исчез, как дверь распахнулась, и в дом влетели Питирим и Анфиса и сразу кинулись ко мне. Они оглядывали меня в первые секунды, боясь прикоснуться. Я понимала причину их тревоги, сработал маячок на меня, и не просто сработал, а дал сигнал тревоги. Ведь температура моего тела была чуть выше трупной, но при этом я была живой, иначе защита бы меня просто не впустила. Они со страхом и надеждой смотрели на меня и никак не могли решиться потрогать меня. За ними еще кто-то вошел, но Питирим развернулся и приказал всем выйти пока они с Анфисой не разберутся что же я такое. Любава закрыла меня спиной, и я почувствовала, как она напугана и что она кинется вот- вот, в драку и-за меня.

Я приобняла ее за плечи, – Не бойся мама все нормально, они должны убедиться, что я живая, я ведь пришла голой и замершей, да и кровь моя еще холодней, чем у рыбы.

Питирим и Анфиса молча указали, куда мне встать, и стали чертить вокруг меня знаки защиты, проверяя кто же, я такая, не доверяя глазам. Я не сопротивлялась, знала это необходимость. Бывало в жизни так, – когда родные превращались в упырей и возвращались после смерти домой, губя всех своих близких. Редкие случаи, когда для заражения не требовался вампир, это когда родные и любимые люди не дают умершим покоя, и зовут их к себе, поднимая даже из могилы. А уж как меня ждала Любава, то и неудивительно.

Питирим достал нож и сказал,– Прости Елена, но последняя проверка, я должен сделать это.

Я протянула ему руку молча. Ведьмачий нож среагирует на мертвячку сразу и невозможно его обмануть. Питирим резанул мою ладонь, и по моей ладони побежала живая яркая кровь. Разрез раны был чистым, не дымился и не чернел.

– Придется тебе, и залечить сразу, я пока не могу, сил совсем нет. – Я три года провела в воде и без еды, дара в себе не чувствую, да и восстанавливаться долго придётся.

Вот чего я точно не ожидала, так слез Питирима, он нежно провел по моей ладони, заживляя порез, а потом заплакал, прижал меня к себе, прошептав.

– Прости доченька, я так виноват перед тобою, и я так тебя люблю, хотя уже похоронил тебя.

С другой стороны меня обняла и заплакала Анфиса. И я поняла, если хочу выжить, то мне надо вырваться из любящих объятий, пока они меня просто не задушили. Я захрипела, и они меня испуганно отпустили. А Питирим снова нахмурился, почуяв кристалл с чужой магией. Я просто достала кристалл, показав его и сказала.

– Меня не смогли вылечить до конца, часть яда еще во мне. – Этот кристалл должен вобрать в себя остатки яда и рассыпаться в пыль, и тогда только, я буду здорова.

Я снова солгала, чтобы не вводить никого в искушение, получить такой яд, какой будет у меня это мечта для магов, а мне как то не хотелось отдавать то чем я, возможно, смогу лечить, а не убивать. Но мне поверили сразу, а я продолжила.

– Проблема в том, что пока кристалл не рассыплется, я не могу уйти из Чудной деревни, мне теперь до выздоровления нужно жить рядом с русалочьим озером.

Питирим облегченно вздохнул.

– Делов то, закроем деревню совсем, ничего страшного. – Ты для нас важнее и уж после того что ты пережила, главное твоя жизнь и мы все сделаем чтоб сохранить тебя.

Мы все уселись за стол, Любава всем налила чай. Я с наслаждением пила каждый глоток горящей сладкой жидкости, а Питирим с Анфисой, не мигая смотрели на меня.

– Три года ничего не ела, – я смущенно пожала плечами, хорошо хоть не помню, как я мучилась от голода. – Как вернулась, только бульона немного проглотила, успела. – Знаю что много сразу нельзя, но так хочется кушать и тепла, я никак согреться не могу, но это, наверное, надолго.