Чудная девочка
Шрифт:
На густые ресницы Елизаветы навернулись слезы, отчего взгляд ее стал еще мягче и печальнее.
– Мы не вправе купить их,- повторил ювелир.- Поверьте, это невозможно.
– И вы думаете,- с трудом проговорила бедная Елизавета,- вы думаете, что никто не купит их у меня?
«- Боюсь, что нет,- сказал старик.- Ни один уважающий себя магазин, который мог бы заплатить за ваши вещи настоящую цену, не купит их. Лучше, голубушка, отнесите их домой и посоветуйтесь с вашими друзьями.
Хозяин магазина говорил ласково, но Елизавета почти онемела
Когда она снова вышла на улицу, на ее длинных ресницах продолжали дрожать слезы.
«Что же мне делать, если никто не захочет купить моих вещей?» - думала она.
Елизавета шла долго-долго и очень устала. Она заходила во многие магазины, но, так как их владельцы были людьми порядочными и честными, везде повторялось одно и то же. На нее с удивлением смотрели, засыпали вопросами, но никто не покупал бриллиантов.
– Это мои вещи,- говорила она.-Я имею право их продать.
Но все только поднимали на нее изумленные глаза и в конце концов отказывали.
Долго бродила она и случайно очутилась в бедном квартале города. Улицы тут были грязными. Дома казались неопрятными и убогими, а витрины унылыми. Навстречу часто попадались мужчины и женщины в жалких лохмотьях. Маленькие дети копошились прямо на мостовой без присмотра. Она видела бедность в своей деревне, и эта бедность в сравнении с городской нищетой казалась ей роскошью. Никогда ничего подобного ей и не снилось. Время от времени от печали и ужаса она чувствовала дурноту, но все шла и шла вперед.
«У них нет ни виноградников,- думала она,- ни деревца, ни кустика. Тут ничего нет, и все кругом так ужасно. Им больше нужна помощь, чем крестьянам в Нормандии. Нельзя равнодушно смотреть, как они страдают».
Елизавета до такой степени разволновалась, что перестала замечать недоуменные взгляды прохожих. Бедняжка не знала, что ее со всех сторон окружает опасность, поскольку голод и нищета нередко соседствуют с пороком и преступлением. Елизавета словно забыла, что уже поздно, что она далеко от дома и не знает дороги обратно, и упрямо шла вперед, почти изнемогая от усталости.
Она предусмотрительно захватила с собой все свои деньги. Что ж, если нельзя продать драгоценности, то, по крайней мере, можно отдать деньги тому, кто в них нуждается. Но только кому?..
Когда Елизавета жила с тетей Клотильдой, они часто бывали в крестьянских домах. Не войти ли в одно из этих мрачных зданий с темными подъездами, из окон которых доносились бранчливые голоса и даже крики?
«Люди, которые стремятся делать добро, не должны ни перед чем останавливаться,- подумала Елизавета.- Нужно только набраться мужества».
Вдруг она услышала жалобные стоны и рыдания и, подойдя ближе, при тусклом свете уличного фонаря разглядела женщину в жалких лохмотьях, скорчившуюся
на полуразвалившихся ступенях. С обеих сторон жались к ее коленям двое оборванных ребятишек. Дети дрожали от холода и тихонько вскрикивали, будто чем-то испуганные.
Елизавета на минуту приостановилась, а затем решительно подошла к ступеням.
– Почему вы плачете?
– ласково и кротко спросила она,- Скажите мне.
Сначала женщина ничего не ответила. Когда же Елизавета снова заговорила, она подняла голову и, увидев бледное маленькое личико и тонкую фигурку в бархате и мехах, вздрогнула.
– Боже милостивый!
– заговорила она охрипшим голосом, почти с ужасом глядя на девочку.- Кто вы и зачем пришли сюда? Господи, богатая барышня, да в таком месте!
– Я пришла, чтобы повидать бедных и помочь им. Их судьба очень меня печалит. Богатые должны помогать тем, кто в нужде. Скажите, о чем вы плачете и почему ваши маленькие дети сидят на морозе?
Все, с кем в тот вечер говорила Елизавета, выказывали изумление, но никто не смотрел на нее с таким удивлением, как эта женщина.
– Вам, маленькая барышня, негоже здесь быть,- сказала она,- да еще темной ночью, когда и мужчины, и женщины обезумели от джина. Вот и муж мой напился до потери рассудка и выгнал меня с детьми. Хочет, чтобы мы спали в снегу... Да уж это не в первый раз!.. А мы изголодались, прямо-таки умираем от голода.
И она, опустив встрепанную голову на колени, снова застонала, застонали и дети.
Тшшш... Молчите!
– испугалась нищая,- Не то папка услышит, придет и убьет вас.
Елизавете стало страшно, и голова у нее закружилась.
– Неужели они сегодня ничего не ели?
– ужаснулась девочка.
– Ни куска хлеба, ни капли супа не было у них во рту ни сегодня, ни вчера, -был ответ.- Да смилуются над нами святые!
– Я пойду и принесу поесть этим бедняжкам.
В нескольких шагах была лавка. Елизавета запомнила, что недавно проходила мимо нее. Раньше чем женщина успела заговорить, она уже удалилась.
Когда юная де Рошмон вошла в лавку, немногочисленные покупатели, словно по команде повернули головы и уставились на нее, Елизавета даже не заметила этого.
– Дайте мне корзинку,- попросила она хозяйку лавочки,- положите в нее хлеб, сыр, колбасу и еще что-нибудь, что можно тотчас съесть. Это для бедной женщины, которая умирает с голоду, и для ее маленьких детей.
В числе покупателей была высокая женщина с широким красным, налитым кровью лицом и хитрыми, недобрыми глазами. Она выскользнула за дверь и, когда Елизавета вышла из лавочки, заговорила с ней.
– Я тоже умираю с голоду, маленькая барышня,- сказала она хриплым голосом.-Почему-то богатые нечасто думают о несчастных. Дайте мне что-нибудь, пожалуйста, маленькая барышня,- плаксивым тоном прибавила она.
Елизавета посмотрела на нее чистыми невинными глазами и с выражением глубокого сострадания.
– Мне очень жаль вас. Может быть, та бедная женщина даст вам что-нибудь из корзинки.
Да мне нужны деньги, только деньги,- бесцеремонно заявила нищая.