Чудо Бригиты. Милый, не спеши! Ночью, в дождь...

– Тебе, наверное, уже пора быть дома, – говорю я. – Может, после школы ты наметил какие–нибудь дела?

Илгонис мотает головой. В глазах пустота, он смотрит куда–то вдаль в окно.

– Кто же из вас был этот умник, кто все начал?

– Все мы хороши.

– Это я знаю. Но начал–то один из вас.

– Винарт. Ему попался клиент, которому был нужен мотор и оба моста. Наурис, как обычно, запутался в долгах, а мне в это время предложили детали для гоночного мотоцикла, но по сумасшедшей цене. Алп не дал бы. – И тут же поправляется: – Отец не дал бы.

– Разве спортклуб не обеспечивает запчастями?

– Когда есть, то дают, но чаще их нет. Разыскивать, комбинировать и покупать приходится самим, если на соревнованиях не захочешь плестись в хвосте. Когда мотоцикл не тянет, то и на третье место нечего рассчитывать. Вы думаете, этого Грунского – Винарт?..

– Мы отклонились от темы.

– Я понимаю, вы не хотите говорить со мной об этом, но, мне кажется, вы ошибаетесь. Мне в тот день очень повезло – как только я вышел на шоссе, сразу «проголосовал» и сел в легковую машину. Водитель был настоящий джигит, который мчится ради собственного удовольствия – минут сорок, и я уже был в Риге. Он подвез меня почти до места работы Винарта, и я зашел посмотреть. Он еще работал. Я сказал, что все в порядке, что это шестая модель и машина совсем новенькая – та самая, которую я присмотрел. Винарт спросил, пришел ли старик, я сказал, что уже на хуторе. Хорошо, говорит, тогда все в порядке. Денег, которые он мне обещал, у него при себе не было, и он сказал, чтобы я зашел около десяти вечера, потому что у него много работы и он задержится. А дома, мол, у него как раз пятьсот рублей.

– Так дешево?

– Винарт знает, что мне больше некуда девать машину, вот и жмотничает.

– Дальше… Продолжай…

– В половине одиннадцатого Винарта дома еще не было, и я отправился к нему в гараж. Он только что закончил и мылся в душе. Сказал, что все равно не успел закончить сборку – он ремонтировал свои «Жигули». Извинился, что деньги все–таки не сможет дать, потому что случилась очень выгодная покупка и он не хочет ее упустить – бывают такие спекулянты, которые продают запчасти значительно дешевле, но оптом. Сказал, что у меня, мол, все равно ничего не изменится, если я подожду до утра. И чтоб поднять мне настроение, подарил комплект венгерских свеч зажигания. Я очень обрадовался.

– Оставим прах Грунского на некоторое время в покое и вернемся к вам троим. Итак, инициатором первой кражи был Винарт?

– У него был клиент, которому понадобился мотор и оба моста. Он встретил Науриса и обмолвился об этом, но Наурис ведь ничего без меня не может, разве что сидеть за рулем.

– Неужели он стал с вами общаться? Ведь вы в прошлый раз его предали.

– Винарт понимает, что другого выхода у нас не было. Да и сам он поступил бы так же. Мы ведь не говорили, что он украл запасное колесо, мы просто говорили, что ничего про колесо не знаем. У Винарта еще со школьных лет симпатия, к Наурису. Раньше он ради Науриса готов был хоть в огонь, Наурис мог командовать им, как хотел. Наурис был сильнее, умнее, к тому же – сын профессора; Винарт очень гордился, что с ним дружит такой парень. Раньше его даже приглашали в гости к Наурису домой. И если бы Наурис его попросил как следует, он взял бы на себя даже кражу «Москвича». А теперь все иначе. Теперь Винарт – банкир и сознает свое могущество. Наурис еще пытается изображать хозяина положения, но в конце концов вынужден идти на поклон к Винарту.

– Тогда, в первый раз, – глубоко вздохнув, продолжает Илгонис Алп, – Винарт сам присмотрел машину. Во дворе на улице Авоту. Мы с Наурисом угнали ее в Ропажский лес и разобрали, а вечером на профессорской «Волге» отвезли детали в гараж, который Винарт арендовал для халтуры. До сих пор удивляюсь, как мы вдвоем ухитрились погрузить мотор в багажник. Винарт заплатил очень хорошо и предупредил, чтобы туда в лес мы больше не ездили, но, как я потом узнал, Наурис все же съездил и забрал колеса. Сказал, что продал их за гроши, потому что в магазинах тогда колес было навалом.

– А впоследствии Винарт заказывал вам какие–нибудь детали или вы с Наурисом действовали на свой страх и риск?

– По–всякому было, – Илгонис опустил голову. – Я вам честно рассказал, как все началось.

– Если бы я позволил тебе позвонить домой, ты смог бы придумать какую–нибудь правдоподобную причину, почему не придешь домой?

– Нет, это невозможно. Мать побоится разрешить из–за Алпа. Он требует, чтобы самое позднее в одиннадцать я был в постели.

Мое положение неприятно осложняется.

– Когда вы с Наурисом и Винартом договорились встретиться?

– Никакой особой договоренности нет. Если кому потребуется, тот и даст знать.

– Позвонит?

– Позвонит или придет. Нет, не Винарт – Наурис.

– Что произойдет, если ты позвонишь домой и не будешь просить разрешения, а просто скажешь: я жив–здоров, не волнуйтесь, но домой сегодня не приду.

– Алп будет рвать и метать и начнет звонить по всем знакомым, чтобы выяснить, где я. Прежде всего профессору, решит, что я где–то вместе с Наурисом. Кроме того, Алп знает, что я никогда не посмею так сказать, и поймет, что случилось что–то особенное. И вообще – я звонить не буду. Я сыт по горло моралями, дома ничего, кроме них, не слышу. Оставьте меня тут внизу в камере или отправьте в тюрьму – мне теперь все равно. Пожалуйста, хватит на сегодня.

Через какое время начнется цепная реакция? Алп позвонит профессору, профессор разбудит Науриса, у Науриса будет причина поспешить к Винарту. Они оба знают Илгониса и именно поэтому, скорее всего, решат: случилось самое худшее, и поторопятся замести следы – начнут прятать, выбрасывать… Кажется, Саша напрасно сидит в сарае, хотя… Может быть, как раз туда оба и устремятся? Но дело в том, что мы должны взять их по одному. Показаний Илгониса Алпа достаточно для того, чтобы задержать Науриса Наркевича, но достаточно ли для доказательства его вины? Кроме того, приходится считаться с тем, что профессор – сильный противник, и ради единственного сына он бросится в какой угодно бой. Ведь один раз он уже это сделал. Значит, опыт имеет. И помощников найдет юридически образованных и хитрых. Как яхтсмены при встречном ветре умеют прийти к цели, так и эти изворотливые люди используют все способы до последнего, всю гуманность наших законов, чтобы выручить своего подзащитного. Они вынудят меня перейти от наступления к обороне. И тогда заговорит тяжелая артиллерия профессора Наркевича – нашей звезды первой величины, – чтобы окончательно выбить меня с занятых позиций. Во всяком случае, они сумеют добиться хотя бы одного – кражей автомобилей оттеснить убийство Грунского на задний план, хотя я могу дать голову на отсечение, что кражи с этим как–то связаны. Краденая машина, в которой ждут, чтобы отвезти… Хлороформ… Связь есть – это точно, и я должен хотя бы нащупать конец ниточки. На это нужно время, а его–то у меня уже нет.

Ивар приносит из буфета тарелку с бутербродами: мы не ели с самого утра. Разделив их по–братски с Илгонисом Алпом, мы закусываем. Он ест очень аккуратно: губы сомкнуты, жует неслышно, не уронив ни крошки.

– Что бы ты сделал, если бы я отпустил тебя домой?

– До утра?

Ивар смотрит на меня с удивлением: мол, думаешь, у тебя шкура дубленая, все выдержит? Ни Спулле, ни Шеф такой шаг не одобрят. Риск может ускорить ход расследования, но может и замедлить его раза в три.

– Может, и дольше, а может, до утра. Сам еще не знаю. Если бы это зависело только от меня, я оставил бы тебя на свободе до суда. Только не питай на этот счет иллюзий – вторично суд условно не приговорит.

– Спасибо за откровенность. Лучше останусь здесь. Мне будет трудно ждать ареста, и от отчаяния я могу наделать глупостей. Боюсь, сам себе не доверяю…

Ивар прав – я чуть было не совершил ошибку. Но, освободив Илгониса, я выиграл бы хоть полдня – ведь не побежал бы он к сообщникам, побоялся бы, что на суде это всплывет и при определении наказания это обязательно учтут. Он прекрасно понимает, что игра проиграна.

Ивар вынимает из шкафа «Орбиту». В отличие от меня, музыка ему не мешает работать, он утверждает даже, что при музыке меньше устает.

Стрелка искателя скользит по шкале, на коротких волнах – писк и шум.

Ритмичная музыка, поет низкий женский голос – должно быть, негритянка.

– Позвони Винарту и пригласи его на какую–нибудь вечеринку. Я обеспечу музыкальный фон, – говорит Ивар. – Адрес придумай такой, чтобы он не нашел.

– Не буду я звонить.

– Почему?

– Это нечестно.

– А красть машины – честно?

– Все равно звонить не буду.

Браво, мальчик! Ты еще не опустился на дно, из тебя, может, еще получится мужчина. Хотя ты мне и доставляешь немало хлопот. Большинство в подобных случаях готовы не только звонить, но и глотку перегрызть.