Чудо-юдо, Агнешка и апельсин
Шрифт:
— А может, это не кошка? — заговорил мальчик, минуту спустя намазывая хлеб маслом и не глядя на Черника. — Может, Пимпус? Все знают, что таксы охотятся на мышей.
— Я об этом даже не подумал, — ответил задумчиво Черник. — Что ж, вполне возможно… вполне… Выходит, пани Толлочко обвинили несправедливо.
— А может, мыши забились в какую-нибудь щель и, как только захотят есть, вылезут. Вот была бы потеха! — Михал улыбнулся своей белозубой улыбкой.
— Малыш бы обрадовался! — подтвердил механик.
— А училка наговорила бы Петровской сорок бочек арестантов, а? Опять начался бы скандал!
— Ох,
И, не дождавшись ответа, механик сел за стол и раскрыл свежий номер «Вечернего экспресса».
Витек давно сидел в кухне. Улучив момент, он убрался из комнаты, чтобы не мозолить глаза маме, которая не переставая отчитывала его за полученную по математике двойку. Счастье еще, что отца не было дома. Его выбрали делегатом на профсоюзную конференцию, и в эти дни он даже обедать не приходил. Домой отец возвращался усталый, к самому ужину, и тут же ложился спать. А утром его нельзя было добудиться.
— Души у тебя нет! Бессердечный ты! — жаловалась мать. — Добьешь ты отца своими двойками. Только над его могилой ты поймешь, что наделал.
Этого Витек уже не в силах был выдержать. Как всегда в таких случаях, мама перебарщивала. Что общего между душой и математикой? Ведь недавно сама же говорила отцу, что у Витека нет способностей к математике. При чем же тут душа? «Добьешь»!.. Еще неизвестно, кто кого добьет. Мало его отец лупил? Теперь Витек вырос. Отец понимает, что пятый класс — это не шутки… Если бы не мыши, может, все как-нибудь бы обошлось, но как назло… И почему клетка оказалась открытой? Правда, Кисуля, если ей хочется добраться до сметаны, запросто сбрасывает блюдце с банки или кружки, но чтобы откинуть крючок?..
Витек идет в ванную, и вдруг из комнаты медсестры, из-за неплотно притворенных дверей слышит тихое всхлипывание. Неужели Геня уже там? Нет… это Агнешка.
— …вы добрая… вы умная… Посоветуйте, что мне делать. Я чувствую, тете трудно ко мне привыкнуть. Она очень добрая, но я для нее помеха… Может, в Варшаве есть школа-интернат? Я бы поступила туда…
— Милая девочка! Что ты такое болтаешь? Ну, выпей еще немного воды. Твоя тетя… конечно, привыкла к одиночеству. Но она так тебе обрадовалась! Ты бы видела, как она сломя голову бежала на почту звонить. Она очень беспокоилась… так ждала тебя…
— Да, да… мне там было ужасно плохо! Так плохо, так плохо, что… хуже не бывает…
— Ты жила у чужих людей?
— Нет, у папиных родственников. Но знаете… — Агнешка немного поколебалась. — Я вам все расскажу.
— Ах, милая моя, мне можно смело доверить любую тайну! — заверила ее пани Анеля. — Я буду нема, как могила!
— Моего папу… моего папу… — Агнешке трудно было произнести страшное слово, наконец она решилась и выпалила его одним духом: — …арестовали!..
— Ах! — испуганно вскрикнула медсестра, и подслушивавший Витек тоже оцепенел от испуга.
— На строительстве крали материалы… Папа был начальником… тогда у него и случился первый инфаркт. Конечно, на следствии доказали, что он невиновен… Потому что мой папа… он никогда! Вы мне верите?..
— Конечно,
верю, девочка, конечно, верю.— А там, где я жила после смерти папы, не проходило дня, чтобы меня не попрекнули… хотя это папины родственники… А однажды у них пропало несколько злотых… и они… Если бы тетя меня не взяла к себе, я не знаю…
Хлопнула дверь. Витек мигом юркнул в кухню.
Это шел Михал. Его книги и тетради давно лежали на столе.
— А что, этой задаваки еще нет?
— Нет. Что ты на нее взъелся? — Сердце Витека было исполнено жалости. — Ей и так не сладко живется.
— Будет еще горше, если не перестанет умничать, — безжалостно отрезал Михал. — Я ее отучу важничать!
Он собирался еще что-то сказать, но в кухню вошла пани Шафранец. С тех пор как Михал ей нагрубил, она его просто не замечала, словно его совсем не существовало.
— Витек, дорогой мой, а эти мыши случайно не забрались куда-нибудь под кровать или под шкаф?
— Что вы, пани! Мы все обыскали. Геня во все щелочки заглядывал.
— Теперь я глаз не сомкну!.. Я ужасно боюсь мышей. А может, кошка их еще не съела?
— В передней я видел, мелькнуло что-то белое, — как бы между прочим, заметил Михал. — Но, может, мне это показалось…
Пани Леонтина, не слушая и даже не удостоив его взглядом, тут же ушла из кухни.
— Где мелькнуло? Ты точно видел? — сразу накинулся на Михала Витек.
— От кошки рожки я видел! Понял? Теперь она натерпится страху! Это ей за историю со столом!
— Какой ты злопамятный!
— Ничего я не злопамятный. Но себя в обиду не дам. Поделом ей! Если бы не она, дядя купил бы мне туфли, а то у меня эти бутсы тяжелые, как черт. А из-за нее он деньги тогда пропил. Помнишь? А все из-за старухи. Пусть дрожит! Теперь мы квиты! Должна же быть справедливость. А то нет?
Пришла Агнешка и тут же принялась за уроки. Почти одновременно с ней прибежал Геня.
— А ты сюда зачем? — накинулся на него Витек. — Нечего тебе здесь делать!
— Я в ванную. Знаешь, Витек, мама страшно сердится из-за мышей, потому что пан Франтишек ходит с фонариком и всюду их ищет, а пани Леонтина хочет на ночь поставить ноги в таз. И ей нужны четыре таза.
— Ты что, спятил? Одного ей не хватит?
— Совсем я не спятил. Ведь у кровати четыре ноги. Каждая нога будет в тазу с водой. И тогда мыши к ней не заберутся, сразу утонут.
Ребята долго веселились и передразнивали Геню. Агнешка тоже попыталась улыбнуться. Но улыбка вышла печальная. Михал случайно взглянул на девочку и увидел, что глаза у нее красные и опухшие от слез.
— Ну что, нюни распустила? — спросил он не без злорадства.
— У меня насморк, — пояснила Агнешка и вытерла нос.
— Хм! Насморк! — повторил он ехидно, открывая хрестоматию, и вдруг подскочил как ужаленный. — Это кто?.. — Он хотел добавить «сделал», но от возмущения не мог выговорить ни слова. Кровь ударила ему в лицо. Вне себя от гнева он подсунул Агнешке листок бумаги и постучал по нему пальцем.
— Кажется, ты, — неторопливо ответила девочка.
Витек перегнулся через стол, взглянул на листок и подтвердил:
— Конечно! Вылитый ты!
— Кто это сделал?! — рявкнул Михал. — Твои штучки?