Чудовы луга

Она приподнялась, Кай тут же поймал ее за руку.

— Не надо. Не сейчас. Потом. Хлеба дай с салом, если есть. А утром супчику сваришь, ладно? Так скучаю по твоей стряпне… — Неловкая улыбка. — Ласточка, я тебе подарков привез. Золото, шаль шелковую. Посмотришь?

Она снова покачала головой. Во рту было горько.

— Сейчас принесу тебе хлеба. А ты рассказывай. Рассказывай.

* * *

— Что там дальше? — Кай обернулся и посмотрел на Занозу.

— А пес его знает, — тот почесал в затылке, сморщился. — Ежели напрямки пойти, то потопнешь, а ежели кругаля дать на север — так к найлам попадешь.

— Нам туда, — Кай указал вперед. — Я знаю. Должна быть тропа.

— Нету там тропинок. Это ж болото, — Заноза глянул виновато.

С тех пор, как Кай вытащил мужика из передряги, а потом рассказал, зачем он здесь — тот поверил сразу и бесповоротно.

Свел с нужными людьми.

«Нужные люди», которых лорд Кавен нещадно гонял по лесам и вешал при первой возможности, выглядели не ахти. Заросшие, грязные, злющие.

Клык, здоровенный парень с белыми, как пенька кудлатыми волосами, Щавлик — молодой, пухлогубый, с усами-черточками. Рыня Оголец, дюжий мужик с бельмом на глазу. С ними — еще дюжина, Кай их даже по именам не помнил.

«Шиммелев сын», сказал им Заноза.

Кай назвался им именем, которое не носил уже давным-давно. Вентиска. Вир прозвал его так, потому что он родился в феврале, среди вьюги и мглы.

На андалате это значило — «метель».

Имя, как имя, не хуже и лучше многих.

Теперь эти люди шли за ним, каждый миг ожидая страшного чуда или знамения.

Кай не знал, как сделать так, чтобы случилось чудо, да и не хотел. Он ехал вперед, по еле намеченным лесным тропам, иногда через непролазный бурелом или по колено утопая в черной грязи.

Не останавливаясь.

Он спешился, кинул повод Занозе. Новая кобыла, светло-серая, с перечно-сивой гривой, покосилась на хозяина глазом навыкате, прижала уши.

На всю компанию у них было еще четыре лошади, остальные шли пешком.

Кай прошелся вдоль края топи, приглядываясь. Лесной длинный мох проваливался под сапогами, чавкал, в глубокие ямины следов сразу же затекала ржавая вода.

Впереди, выпирая среди ровной болотной глади, маячил очередной островок, таких тысячи по всему Элейру.

— Должна быть дорога, — он снова глянул на Занозу.

— Эй, Вентиска, не все ли едино, где болотного лорда звать, — вмешался Клык. — Раньше мы бывало…

— Что было раньше — не имеет значения, — отрезал Кай, вглядываясь в островок воспаленными глазами. — Мы должны перебраться туда.

Клык отошел, ворча недовольно. Разбойники — а что греха таить, прибившиеся к Каю бродяги были именно разбойниками, отыскали место посуше, начали возиться с костром. Сырые дрова дымили, и никак не хотели разгораться.

Заноза ходил за Каем хвостом, сопел за плечом.

— Парни дело говорят. Шиммеля где позовешь, там он и явится. Главное, чтобы кобыла была, да первый снег посыпался. От снега до льда болотный лорд на свободе ходит…

Кай не слушал, выломал палку, потыкал в мягко подающуюся грязь.

Глубоко.

— Ты бы им хоть слово сказал, хоть полслова, они ждут же… если ты и впрямь шиммелев сын. Ну, колдунство сделай какое-нибудь…чего тебе стоит… — ныл Заноза не переставая. — Они ж за тобой тогда куда хошь пойдут, хоть в болото, хоть в огонь… ты ж можешь, я знаю, видел…

— Заноза, отстань.

Парень обиделся, замолчал, потащился к костру, хрустя облетевшим подлеском.

Кай попытался промерить глубину в другом месте, вытащил палку, сделал несколько шагов, с трудом вытягивая ноги, оступился, упал ничком, вляпавшись в ледяную жижу, прикрытую пожелтевшей ряской.

У костра примолкли, но помогать никто не кинулся.

Кай с трудом выбрался на берег, лег на спину, отдыхиваясь. Вытер лицо рукавом.

Голые ветки деревьев кружились над головой, как черная сеть.

— Что он там застрял? — Клык подвинул в огонь подсохшее полено, сплюнул. — Закоченел что ли?

— Лежит, не шевелится, — Заноза с беспокойством глянул вниз, с заросшего кустарником холма, на котором устроили стоянку. — Черт его разберет, зачем. Пойти поглядеть…

— Сиди, — Клык поймал парня за рукав, удержал. — Не трогай ты его. Если он и впрямь шиммелево отродье…

— То что?

— Я с Шиммелем об прошлый год ездил. Знаю. Ежели сынок в него пошел… смотри, разозлишь его, огребешь себе беды на голову.

— Да брось, Клык, глянь на этого Вентиску, — подал голос Рыня Оголец. — Какой он шиммелев сын! Разве может у мертвяка дите человеческое родиться?

— А я почем знаю, — отрезал Клык. — Только когда Шиммель с ватагой ездит, точно так же сердце колотится, мурашки по коже и холод до костей пробирает.

— От Вентиски точно мороз по коже, — вставил Репа, здоровенный чернявый парень с найлским горбатым носом и круглыми светлыми глазами, доставшимися от матери-альдки. — Не знаешь, что от него ждать, то ли слово доброе скажет, то ли мечом рубанет.

— Холод до костей пробирает, потому как осень на исходе, — рассудительно заметил Оголец, протягивая ладони к неяркому пламени. — При чем тут Вентиска-то?

— Если болотный лорд парня признает, мы первыми при нем будем, — мечтательно протянул Репа. — На золоте спать, с золота есть. Кабы шиммелева сила да круглый год при нас была…

— Помечтай еще! Раззявил рот…

— Так Заноза же рассказывал… а ты, Клык, что тогда тут задницу морозишь? — прищурился Оголец. — Чего ждешь?

— Первого снега, — Клык подкинул в еле тлеющий костер ветку. — Чего ж еще. Кобыла сивая при нас, люди бывалые собрались. Прошлой осенью позвали его, погуляли на славу. И этой осенью погуляем. А с мальчишкой этим чудным пускай он сам разбирается.

Заноза обернулся, сощурил глаза.

Плотная пелена тумана колыхалась внизу, накатывая с мертво молчавших болот приливом, разбивалась о корявые стволы. Слабые зеленые огни вереницей двигались к берегу.

— Поглядеть бы… — повторил он неуверенно. — Может, случилось чего…

— Сам и иди, раз такой умный. Как раз чудь болотная тебя сожрет, косточки растащит, — хмыкнул Клык. — На, хлебни лучше горяченького.

Он сунул Занозе в руки побулькивающую флягу.

Тот подержал ее в руках, вздохнул тяжело, потом поднялся.