Чумная экспедиция (Сыск во время чумы)

– Эй, сиротинушка, поди сюда!
– крикнул Архаров.

Никодимка заглянул в калитку.

– Бери кисть, малюй на воротах крест, - велел ему Архаров.
– Пусть думают, что тут зачумленный лежит.

– Что это он вопил?
– спросил Левушка.

– А то и вопил, что там, в комнате, мертвое тело, с ножом в груди, и веревкой к скамье привязано, - объяснил Архаров.
– Тучков! Ты мне, гляди, не завопи! Вот как ты полагаешь - что бы сие значило?

– А чье тело-то?
– спросил Левушка, кое-как усмирив волнение.
– Устина?

– Нет, сдается - того Митьки. И получается, что я кругом прав!
– с понятным удовлетворением заявил Архаров.

– Для чего бы его убивать, как не из-за сундука с деньгами?

– Неужто Устин?
– Левушка сделал глаза круглые и величиной с те самые меченые рубли - вершок в поперечнике.

– Устин, похоже, все это время его в доме держал. Дух там нехороший - он там и все надобности справлял…

– Но, Николаша… так это же…

– Что?

– Из-за нас! Помнишь, мы стучались, про Митьку спрашивали? Он и понял, что мы пришли до правды докопаться!

– Ты мне это брось!
– прикрикнул на него Архаров.
– Коли они двое знали, где сундук, рано или поздно один другого бы порешил. Но вот что странно - коли тот батюшка не врал, то сундук увез митрополит. Стало, они оба знали, куда он тот сундук повез.

– Или побежали за каретой следом. Тут в Москве такие улицы, что одноногий инвалид карету запросто обгонит, - предположил Левушка.
– Помнишь, что тот драгун рассказывал? Толпа на митрополитом в Донской монастырь потащилась. А уехать оттуда владыка не успел. Выходит, ненамного быстрее пеших его везли. Да ты вспомни, как мы сами в Данилов монастырь тащились!

– Возможно, сундук спрятан где-то в монастыре, а они знают то место. И Устин сейчас как раз туда и побежал… выждав время…

– Жалко Митьку, - вдруг сказал Левушка.

– Может, так для него и лучше, - утешил Архаров.
– Коли он в смерти митрополита виноват - в мученической смерти, Левка!
– а сам получил смерть быструю и милосердную, чего его жалеть? Пока все сходится - митрополита погубил тот, кто считал сундук своим, следил за сундуком и знал, куда митрополит его упрятал. Надо ловить Устина. Пошли! Доберемся до Остоженки, возьмем лошадей, и тут же - в Донскую обитель. Он где-то там поблизости, я чую…

Когда они вышли с Устинова двора, Никодимка завершал изображение креста.

– День-другой сюда никто не сунется, а там придумаем, как быть, - сказал Архаров.

Они быстрым шагом пошли в сторону Варварки.

Никодимка, не оставляя ведра с краской и мочальной кисти, поспешил следом.

Его присутствие за спиной у Архарова и Левушки было вскоре обнаружено, дармоеда изругали, но он снова пустился причитать, что остался-де без хозяйки и пропадет, хотя сам по себе - детинка справный.

Так он и прибыл в особняк Еропкина, а там, проскользнув во двор, тут же свел знакомство с женской прислугой. Красавчика заметили - иначе и быть не могло, и к тому часу, как Архаров, Левушка и еще трое преображенцев выезжали к Пречистенским воротам, Никодимка уже знал, что с голоду не помрет.

* * *

В Донском монастыре готовились к отпеванию и погребению владыки Амвросия. Там было не до офицеров, которым вынь да положь никому не известного дьячка. Кого из братии ни спроси - ни один и понятия не имел об Устине Петрове, хотя Архаров неоднократно описывал приметы. Однако обнаружился мальчик, который был при том, как митрополита отыскали в церкви на хорах и выволакивали наружу.

Архаров сел, поставил его перед собой и стал допрашивать. Мальчик расплакался. Он не пошел следом за теми людьми, он забился в угол, но вот что застряло в памяти - так это человек, наглухо закутанный в черное. Он кричал, звал, показывал, за ним бежали, и он был в гуще толпы, когда митрополита волокли из церкви на двор.

– Инок, что ли?
– допытывался Архаров.
– Церковный, с бородой?

Но вот как раз бороды парнишка не заметил.

– А коли встретишь - признаешь?

Ответа на этот прямой вопрос Архаров не добился.

Правда, одно мальчик вспомнил доподлинно - при нем испуганные монахи толковали, что тело митрополичьего келейника было найдено отнюдь не там, где следовало бы ожидать, на на дворе, по которому пронеслись, как буря, бунтовщики, и не поблизости от кельи, в которой митрополит поспешно переоблачался в простую рясу, надеясь, что его не признают. Архаров начал разбираться - и оказалось, что тело лежало на задворках, там, куда буяны не заглядывали. И где-то поблизости вроде тело митрополичьего кучера обнаружилось. А потом позвали мортусов - и они прибрали всех покойников в ту яму, где хоронят скончавшихся от чумы.

– Сундук, - только и сказал Архаров.
– Злодеи знали, что он их выдаст.

– В храме полумрак, бурый кафтан сошел за черный, - добавил Левушка.

Ничего более выяснить не удалось.

– Нужен Шварц, - решил Архаров.
– Он умеет розыск вести, где-то его обучали… не в Тайной ли канцлярии?

Вот это как раз не было древней историей - указ покойного государя Петра Федоровича о роспуске Тайной канцелярии был обнародован в 1762 году, когда Архаров уже получил свой первый чин и понимал смысл этого события. Несколько месяцев спустя указ был подтвержден взошедшей на престол государыней Екатериной Алексеевной, и тогда уже Россия окончтельно избавилась от страшного пароля «слово и дело государево!», по которому любого можно было хватать, тащить и допрашивать с пристрастием.

Вскоре было решено создать Тайную экспедицию, но до поры до времени в ней большой нужды не было, а бывшие сотрудники Тайной канцелярии получили другие места - иные, поскольку заботы этой конторы по указу передавались в ведение Сената, отныне числились за Сенатом, иные оказались раскиданы по другим ведомствам.

– Умеет, как же! Кабы умел - не попал бы в мародерскую ловушку!
– возразил Левушка.

Архаров хмыкнул - Левушка был прав, но что-то у них двоих это дело не ладилось. Вместо сундука вон труп с ножом в груди отыскали, а что с него взять?

Подумав, Архаров решил доложить о ходе розыска графу Орлову. Пусть видит - сделано все, что возможно, однако следствие зашло в тупик. Убийца, скорее всего, втихомолку изъял из Донского монастыря сундук - и теперь затаился в ожидании, когда кончится моровое поветрие и из Москвы можно будет податься прочь, в захолустье. Коли бы сундук был в монастыре - Устин Петров уж был бы замечен там, ведь после нашествия бунтовщиков там опять примечали всех посторонних. Надо полагать, они с Митькой тот сундук сразу исхитрились перетащить к себе - потому Устин более и в церковь не ходил, и в дом никого не впускал. А потом он вместе с сундуком и исчез…