Чувства в клетке

— Марина, осторожнее, — хриплю я, реально опасаясь за свое хозяйство.

— Ну, что, мы дома. Давай обсудим лондонские сиськи?

— Я не хочу обсуждать чьи-то сиськи, особенно, когда ты пытаешься оторвать мне яйца.

— Ну, ты же понимаешь, что я реально могу это сделать?

— Не думаю. Ты ведь к ним не ровно дышишь!

— Думаешь, к ним?

— В частности. Надеюсь, что ты любишь весь комплект целиком.

— Да. Но кое-что можно подправить. Например, вырвать глаза, раз уж яйца жалко. Чтоб не заглядывал в чужие декольте!

— Марина, хватит! Никуда я не заглядывал! Это было светское мероприятие. А репортеры, да, они талантливые ребята.

— То есть это репортеры виноваты?

— Марина! — теряю я терпение. — Ты реально думаешь, что я тебе изменил? — она расслабляет руку, и я расслабляюсь вместе с ней.

— Не знаю, — говорит зло. Мне не нравятся ее сомнения. Беру ее за подбородок, поворачивая лицо так, чтобы видеть глаза.

— Я тебе разве дал повод сомневаться? Я ведь люблю тебя. Я все время рядом. Ты реально думаешь, что как только я отлучился на несколько дней, сразу побежал по бабам? Да я не спал больше суток, чтобы побыстрее дела закончить, и к вам вернуться. Я ведь на три дня раньше приехал, думаешь, почему? Если бы мне там так весело было и хорошо, я бы, наверное, еще задержался.

— Мне не нравится все это.

— Не нравится что? Репортеры на то и репортеры. А ты могла бы поехать со мной. Я тебя звал.

— Я не могу Зорю оставить, ты знаешь!

— Знаю. Пока не можешь. Но насчет школы мы решили уже, так?

— Да. Я вчера забрала ее документы.

— Вот. Теперь можем летать вместе. Надолго не получится из-за Джанат, но на несколько дней — легко!

— Да. Иначе у меня крышу сорвет и настанет кому-то пи…ец!

— Ревнивая моя тигрица! Любишь меня?

— Люблю.

— Выпросил! Я это и так знаю. Только почему-то я тебе в любви признаюсь чаще. Получается, спасибо блондинке. Иначе от тебя "люблю" еще долго бы не услышал.

— Сейчас нарвешься опять.

— С удовольствием! — нахожу ее губы, и мы забываемся в долгом поцелуе. А потом снова ковер, только ласки наши уже неспешные, тягучие, долгие. Вспоминаю слова Андрея. Нет, я уверен, что со мной она настоящая. Знаю это, чувствую. И все же. Уже потом, когда мы снова лежим, обнявшись, разомлевшие после секса, я спрашиваю.

— Хочешь еще?

— Пока нет. Дай перевести дух.

— Мы с Андреем пока вас искали, успели кое о чем поговорить за бокалом виски, — она напрягается. — Правда, что ты в постели не получала удовольствия ни с ним, ни с другими?

— Б*ять, — ругается она. — Самая болтливая баба — это злой, пьяный мужик. Не ожидала от Андрея.

— Ничего. Он мне сказал важную вещь. Я хочу знать, правда ли это?

— Правда что? Что ты не знал? Я тебе говорила, что секс у меня всегда ассоциировался с работой. Грязной, мерзкой работой. А мужики вообще все животные.

— Но ведь ты не работала последние несколько лет. Да и с Андреем была ведь не по работе? Так?

— Хорошо, я скажу тебе, сам напросился. Андрей мне понравился, потому что был не такой, как многие. Я даже в какой-то момент подумала, что могу его полюбить. Но когда мы оказались в постели… В общем, тогда я поняла, что это бесполезно. Я думала, что во мне навсегда отбита функция удовольствия от секса. И на этом я закончила. Ты прав, работать не требовалось, а больше секс мне был не нужен.

— То есть ты хочешь сказать…, - от догадки душу простреливает почти радостное чувство.

— Да! Я именно это хочу сказать. До тебя у меня не было секса несколько лет! Доволен?

— Почти! — не могу скрыть улыбки. — И когда мы встретились…

— Да! Я была в шоке от самой себя! Что я тебя захотела! Снова, как раньше, — как же это приятно слышать.

— Марина. Это даже круче, чем твое вымученное "люблю".

— Только не надо надевать на себя корону.

— Замолчи. Иди сюда, — прижимаю ее к себе, — ты не понимаешь. Просто мы друг для друга. Мне тоже ни с кем не было так хорошо. И в постели и в жизни. Даже когда ты по роже мне обещаешь дать.

— Правда?

— Правда. А ты про каких-то блондинок.

Она молчит, потом выдает.

— Но Андрею я при встрече по зубам заеду! Трепло!

— Тихо. Не надо. Он потому и сказал. Потому что тоже мужик и понимает. А теперь я к нему и правда ревновать не буду. Вот вообще.

— Да? Так ты, получается, меня теперь вообще ревновать не будешь?

— Размечталась. Буду. Еще как. Вот только попробуй еще раз такую херню устроить. Не забывай. У меня есть хороший метод. В прошлый раз он тебе не понравился.

— Я могу отплатить той же монетой. Будет у меня по две недели голова болеть.

— Не надо. Все. Проехали. Пойдем в кровать. Я тебя еще не долюбил.

— А силы остались?

— На тебя у меня они всегда найдутся! Главное, чтобы нервов хватило!

Вот так мы привыкали к новой жизни. Не все было просто и гладко. Не раз еще возникали споры, недоразумения и даже скандалы. Но главным оставалось то, что мы оба понимали — мы друг для друга, и по-другому никак. Неделимы, неотъемлемы. Остальное мелочи. Постепенно все утряслось, наладилось, вошло в свое русло. Мы переехали в Англию, а летом сыграли свадьбу. Это было более, чем прекрасно, но мне больше всего врезалась в память ночь у костра в День Ивана Купала.

Волшебство витало в воздухе, перенося назад на много лет, как будто не было стольких горестей и печалей, как будто мы снова юны и беззаботны. Моя колдунья в моих руках, ее зеленый взгляд сводит с ума, венок на голове превращает в юную девчонку, родную и любимую. Ту ночь я запомню навсегда, и утро, когда Марина сказала мне, что в ней растет наше продолжение, скоро мы снова станем родителями. Я сразу был уверен, что будет сын. Так и случилось. Моя гордость, мой мальчик появился на свет через девять месяцев.

Безоблачной беременности не получилось, много было переживаний, страхов. Как ни старался я успокоить Маришу, получалось плохо. То, что пережила она, не могло пройти бесследно, да и врачи все время находили поводы для беспокойства. Но мы справились. Моя самая сильная девочка снова преодолела все трудности и вышла победительницей, с гордо поднятой головой и сыном на руках.

Мы с Зорей встречаем маму около больницы. Цветы, шарики, но главное — счастливые глаза. Ее, мои, наши. Принимаю из рук Марины драгоценный сверток, душу распирает от гордости и любви. У меня есть сын, дочь и самая необыкновенная, бесконечно любимая и дорогая женщина! Я каждый день благодарю судьбу, что встретил ее когда-то. Теперь моя семья — моя сила. А она — мое сердце. Жизнь непредсказуема и сложна, но пока мы вместе — мы непобедимы!