Чувство льда

– Нана, у меня в этом издательстве «своих» нет, – спокойно ответил Тодоров. – Они мне все одинаково чужие. И потом, я все-таки в розыске работал, и для меня вопрос раскрытия убийства по-прежнему важнее личного спокойствия директора. Тем более что директора я не люблю, и ты об этом прекрасно знаешь теперь. Так что для меня проблемы нет. Что знаю – расскажу, а уж ты можешь относиться к этому, как тебе угодно.

«Обиделся, – подумала Нана, – обиделся на мои слова, которые я сказала еще дома, перед выходом». Но, по большому счету, он прав, если Сашка и Андрюша к убийству не причастны, надо сделать все, чтобы как можно быстрее это установить. Стало быть, придется сдавать всех. И Степу Горшкова, который не далее как два дня назад высказывал идеи о том, что Филановского надо остановить. Каким способом остановить? А почему бы и не таким? И Станислава Янкевича, который так ненавидит Сашу, что даже не может этого скрыть, о его ненависти уже все издательство судачит. И новенькую из рекламной службы, Марину Савицкую, брошенную Сашей любовницу. Какими глазами она смотрела на Филановского на вечеринке! Как будто у нее в каждом зрачке по ружейному дулу, честное слово. Нане донесли, что видели Марину рыдающей, значит, там не все так благостно и безоблачно, как бывало у Саши с другими его пассиями. А Лена, Сашина жена? Она видела, как Катерина прижимается к ее мужу, вполне возможно, она и про Марину что-то знает. Терпела, терпела столько лет – и терпелка кончилась. Вообще-то на Елену это не похоже, характер не тот, но кто знает… А может быть, Катю застрелили компьютерные мальчики, которым недвусмысленно дали понять, что об их вороватых замашках уже известно и будет доложено директору, вот они и решили провести отвлекающий маневр, чтобы у Филановского голова о другом болела, тогда он об их дорогостоящих шалостях и не вспомнит. Сомнительно, конечно, но чего в жизни не бывает. Все, что известно ей, Нане, известно и Антону, у нее нет от него секретов, они – близкие люди, вот пусть он все это и рассказывает оперативникам и следователю.

– Хорошо, – кивнула она, словно соглашаясь с собственными мыслями, – расскажи им все, что знаешь. Я их сразу на тебя переключу, ты в раскрытии преступлений лучше разбираешься, а сама буду за пистолет отдуваться и за родюковских придурков.

Через две минуты они припарковали свои машины перед зданием издательства «Новое знание» и вошли внутрь. В стеклянной будке рядом с турникетами сидели двое: старший смены охранников и незнакомый молодой мужчина, который, увидев Антона, радостно взмахнул рукой:

– Здорово, Тодор! А я в списке сотрудников твою фамилию увидел и все думаю, ты или не ты.

– Я, как видишь, – приветливо улыбнулся Антон. – Надо же, как судьба свела! Нана Константиновна, познакомьтесь, Олег Баринов, мы с ним в одном отделе работали, правда, недолго, он только-только пришел к нам, а я уже к увольнению готовился. Но пару-тройку разбоев мы с ним на пару раскрыли.

И как-то словно само собой получилось, что разговаривал старший лейтенант Баринов в основном с Антоном, а Нана только присутствовала, внимательно слушала и изредка отвечала на те вопросы, ответить на которые Тодоров не мог. Например, о том, почему директор издательства Александр Филановский так упорно не хотел менять охранное агентство, несмотря на многочисленные докладные руководителя службы безопасности. Уж не потому ли, что знал: при необходимости у разгильдяев из «Цезаря» всегда можно, улучив момент, спереть оружие, и никто потом не докажет, кто именно его взял?

Вопрос Нане не понравился, но в глубине души она вынуждена была признаться себе: не может она дать голову на отсечение, что Саша Филановский – не убийца. Да, она знает его много лет, и знает как человека доброго, широкого, щедрого, умеющего прощать даже такое, чего другой бы и не простил никогда, любящего жизнь и людей. Но кто сказал, что такой человек не может взять в руки оружие и выстрелить в другого человека? Сашка – собственник, она сама говорила об этом Антону сегодня ночью, и за свою собственность он горло готов перерезать любому. А брата Андрюшу он воспринимает именно как свою собственность.

Впрочем, пока еще не доказано, что Катерину застрелили именно из того «ИЖа», который был на вооружении у сотрудников «Цезаря» и пропал накануне. Может быть, оружие было совсем другое. Пистолет наверняка отстрелян, образцы выпущенных из него гильз и пуль должны быть в пулегильзотеке, так что установить истину несложно. Вот пусть сначала ее установят, а потом будем разговаривать.

И все-таки, мог Саша убить или нет? А Андрей, задумчивый философ, которого мало что может вывести из себя? А Степан Горшков? Стас Янкевич? Елена Филановская? Марина Савицкая?

Сколько подозреваемых…

* * *

– Слушай, ну и серпентарий это ваше издательство, – заметил Баринов, еще раз окидывая взглядом список, составленный со слов Антона Тодорова. – Как же вы тут живете, когда одна половина сотрудников ненавидит другую? И из каждой половины еще по половине ненавидит шефа.

– Да вот так и живем, – усмехнулся Тодоров, – в любви и согласии.

Они сидели в небольшой комнате, которую в рабочее время Тодоров делил с двумя другими сотрудниками службы безопасности издательства «Новое знание».

– Вот я и вижу, – хмыкнул Баринов. – А главный ваш куда смотрит? Или ему по барабану? Вы же как на пороховой бочке сидите, в любой момент может рвануть. Он что, не понимает?

Антон неопределенно пожал плечами. Что он может сказать? Откуда ему знать, какие мысли бродят в голове у его единокровного брата Александра? Знает ли он о том, какая атмосфера царит в издательстве? Говорит ли ему кто-нибудь об этом? Или он живет в придуманном им самим мире всеобщей любви и даже не подозревает, к каким последствиям приводит эта выдуманная любовь?

* * *

Сразу после смерти отца он сменил имя и фамилию и, став Антоном Тодоровым, еще год прослужил в МВД, в 2001 году уволился и нашел работу в службе безопасности серьезной фирмы, нарабатывал опыт, обрастал связями и искал подходы к издательству. Антону хотелось побольше узнать о Филановских, прежде чем начинать разрабатывать план мести, которой он был одержим уже много лет. Узнав, в каком месте Александр Филановский построил загородный дом, Антон частенько наведывался туда, бродил неподалеку, смотрел, наблюдал. Однажды заметил, как на лужайке перед домом работают человек десять флористов, украшая узорами из листьев и цветов фасад, служебные постройки и беседки, и понял: готовится прием. Скорее всего, в ближайшую пятницу или субботу. И не ошибся.

Праздновали десятилетие издательства «Новое знание». Антон занял заранее выбранную позицию в ближайшем лесочке, откуда при помощи бинокля можно было отлично разглядеть гостей. Да и слышно было неплохо, ораторы пользовались микрофонами, а взрывы смеха и восторженные крики разносились далеко за пределы огороженного красивой кованой решеткой участка. В тот день Антон впервые увидел всю семью в сборе: Тамару Леонидовну, Любовь Григорьевну, Александра с женой Еленой и маленьким сыном, Андрея с подругой. Старая актриса царственно восседала в кресле, установленном в центре лужайки, и ни на минуту не оставалась без внимания. Когда Александр взял в руки микрофон, Тодоров услышал трогательный рассказ о том, как много сделали для него бабушка и тетушка, как воспитывали их с братом, вкладывали в их детские непутевые головки «разумное, доброе и вечное», и только благодаря их самоотверженным усилиям из мальчиков получился какой-то толк. Так что если сегодня издательство процветает и даже празднует десятилетие своего существования, а его сотрудники стабильно получают хорошую зарплату, то это заслуга в первую очередь «нашей Тамарочки и нашей Любочки», и все должны это понимать и быть благодарны им за их многолетний труд. Судя по аплодисментам, все были благодарны.

Глядя на то, как трогательно братья Филановские относятся к бабушке и тетке, как заботливо подносят им самые сладкие куски, как следят за тем, чтобы им было удобно, Антон с горечью вспоминал свою жизнь с отцом. Он тоже пытался заботиться о папе, даже готовить научился, чтобы накормить вернувшегося с работы отца повкуснее, стирал его рубашки и брюки – словом, делал все, чтобы хоть раз поймать его благодарную улыбку и услышать короткое: «Спасибо, сынок, что бы я без тебя делал!» Но так ни разу и не услышал. Отец принимал его заботу как должное, а возможно, и не замечал вовсе. Он думал о своих мальчиках и любимой Наденьке и мог не обратить внимания на то, что рубашка еще вчера была грязной, а сегодня она уже чистая и наглаженная. Как будто так и надо. Самое главное – это семья, а семья – это взаимная любовь и взаимная забота, так мама учила. Даже поездки в Москву, на улицу Горького, Антон со временем начал воспринимать как проявление заботы об отце, помощи ему, и это помогало справиться с болью и унижением. Он нужен папе хотя бы для этого. Все-таки нужен. А ему так хотелось быть нужным, ему так хотелось, чтобы его забота находила хоть какой-то отклик.

Когда слово предоставили Тамаре Леонидовне, она хорошо сохранившимся голосом, демонстрируя прекрасную дикцию, пространно говорила о том, какие замечательные у нее внуки, какие талантливые, каждый – по-своему, как она ими гордится и как счастлива, что жизнь подарила ей этих чудесных мальчиков, а они, в свою очередь, подарили ей старость, наполненную любовью, заботой и вниманием.

Антон слышал и чувствовал, как внутри его закипает новая волна ненависти. Эти чудесные мальчики разрушили его собственную жизнь и жизнь его родителей, и в этом виноваты Тамара Леонидовна и ее дочь Люба, которые отказались отдать мальчиков законному отцу, лишили его сыновей, а Антона – братьев. Вся эта семейка принесла его семье только одни несчастья, унижения и горечь.