Чувство реальности. Том 2

Но чтобы подозревать, надо знать человека, общаться с ним. Конечно, Бриттен встречался со многими сотрудниками посольства, однако лучше всех он знал Стивена Ловуда. Они вместе учились в колледже, они почти дружили.

Ловуд сейчас помощник атташе по культуре. Он знаком с Рязанцевым. Он встретил Машу в аэропорту. Именно от него Кумарин мог так быстро узнать, что она в Москве. Именно от него, от кого же еще?

Андрей Евгеньевич остановился, чтобы перевести дыхание. Сердце отбивало гулкие быстрые удары, каждый отдавался тупой болью в левом плече. Григорьев испугался, что сейчас случится приступ. Не было с собой никаких лекарств. Он заставил себя медленно досчитать до десяти, зажмурился, приложил пальцы правой руки к запястью левой, отыскал свой неровный быстрый пульс и попытался дышать в его ритме. Иногда, в самых крайних ситуациях, это помогало.

— Сэр, с вами все в порядке? — услышал он рядом мужской голос.

— Да, да, все хорошо, — пробормотал он и открыл глаза.

Он стоял прямо перед входом в зоомагазин на Фокс-стрит. Рядом возвышалась двухметровая фигура черного полицейского. Полицейский смотрел на него сверху вниз, внимательно и сочувственно.

– Сэр, вы уверены, что вам не нужна помощь?

— Спасибо, офицер. Все в порядке, — Григорьев заставил себя улыбнуться, достал платок, вытер вспотевшее лицо, — просто в моем возрасте нельзя бегать с такой скоростью и на такие дистанции.

— Зачем же вы это делаете?

— По глупости.

— Посмотрите, это случайно не ваш? — гигантская черная рука протянул ему белого котенка.

— О Господи, мой, конечно мой, как же он выбрался?

— Вероятно, выскользнул из сумки. Я чуть не наступил на него, хорошо, вовремя заметил. Совсем маленький и такой белый. Как его зовут?

— Христофор.

Запихнув перепуганного котенка в сумку, Григорьев медленно, как сквозь вату, двинулся вперед по Фокс-стрит, мимо зоомагазина.

— Сэр! — окликнул его полицейский. — Вы ничего не забыли?

Григорьев застыл, чувствуя, что шея костенеет и обернуться невозможно. Вот сейчас этот черный гигантский офицер скажет: “Вы, вероятно, собирались зайти в зоомагазин, чтобы купить что-то для своего котенка”. И тогда останется только тихо умереть.

* * *

Рязанцев холодно извинился за опоздание, пожал Арсеньеву руку, плюхнулся в кресло и прикурил от зажигалки-пистолета. На жаркое радостное приветствие Лисовой ответил сквозь зубы:

— Привет, Светка. Свари нам, пожалуйста, крепкого кофе.

Спутницу свою, худенькую, стриженную под мальчика блондинку, представил коротко и ясно:;

— Мой новый пресс-секретарь. Маша. Она была совсем молоденькая, очень красивая, правда, такая бледная и усталая, что Арсеньеву показалось, она сейчас заснет в кресле.

Светлана Анатольевна подскочила к Рязанцеву, мимоходом поправила воротник его пиджака, склонилась к самому его уху, залопотала удивленно и испуганно:

— Как это? Где ты ее взял, Женя, нельзя доверять такую серьезную работу первой встречной…

Она говорила шепотом, но таким громким, что Арсеньев все слышал. И сонная девушка Маша, безусловно, слышала.

Рязанцев в ответ только отмахнулся и, поморщившись, произнес:

— Света, я просил кофе!

Лисова послушно закивала, попятилась к двери, ведущей внутрь дома, но в проеме вдруг застыла и уставилась на незваную гостью испепеляющим взглядом.

— Прежде всего, я хочу спросить вас, майор, — обратился Рязанцев к Арсеньеву, — вы там уже разобрались с царапинами на лице у Вики? Известно, что произошло? Почему у нее распух нос? Почему такие воспаленные кровавые губы? Кто и зачем содрал ей кожу вокруг рта и на руках?

— Сейчас проводится повторная экспертиза, — неопределенно промямлил Арсеньев, — пока можно достоверно утверждать, что Кравцова и Бриттен получили пулевые ранения, которые вызвали повреждения, несовместимые с жизнью.

— Перестаньте, — поморщился Рязанцев и махнул рукой, — это я и без вас знаю. Но я также знаю, что Вика сильно изменилась. Могли ее пытать, насиловать перед смертью? Могли надругаться над трупом? Или Бриттен был тайным садистом? Что там произошло?

— Евгений Николаевич, я не могу вам точно ответить, — признался Арсеньев, — во-первых, не имею права, во-вторых, просто пока неизвестно. т — Замечательно, — кивнул Рязанцев и презрительно фыркнул, — отлично вы работаете, господа, поздравляю вас. Ладно, я буду говорить об этом со следователем. Ее, кажется, зовут Зинаида Петровна?

— Зинаида Ивановна, — поправил Арсеньев и покраснел.

— Ясно. А ваше имя-отчество?

— Александр Юрьевич.

— Очень приятно. Итак, Александр Юрьевич, у вас есть ко мне какие-то конкретные и срочные вопросы?

— Евгений Николаевич, скажите, в начале марта Кравцова покупала машину “Фольксваген-гольф” цвета мокрого асфальта?

— Вроде бы, — Рязанцев несколько сбавил тон, успокоился, видно почувствовал, что перегнул палку, все-таки здесь не митинг и не прямой эфир, — мы говорили об этом, она просила у меня денег, она буквально заболела этой машиной, именно “Фольксвагеном-гольф”, но я считал, что одного автомобиля вполне достаточно.

— И денег не дали? — уточнил Арсеньев.

— Разумеется, нет. Сегодня очередная шуба, завтра машина, послезавтра браслет из платины с бриллиантами, потом костюм от Шанель. Так же невозможно, я все-таки политик, а не бандит.

— Но машину она купила?

— Заказала перегонщику из Гамбурга, именно “Фольксваген-гольф”. Потом ей захотелось норковую шубу, она ее купила, это я знаю точно. А вот про машину ничего определенного вам сказать не могу. Почему вас это вдруг так заинтересовало?

Саня не успел ответить.

— Женя, можно тебя на минуту? — громко и обиженно произнесла Лисова, которая все еще стояла в дверном проеме.

— Да, Света, я тебя слушаю.

— Нет, я могу сказать только наедине. Это очень важно.

— О Господи, — простонал Рязанцев, неохотно поднялся и вышел в коридор. Лисова закрыла дверь.

На веранде воцарилась тишина. Арсеньев встретился взглядом с Машей, она ему улыбнулась.

— Меня зовут Александр Юрьевич Арсеньев, — представился он.

— Да, я уже знаю. Очень приятно, — она провела рукой по своим светлым стриженым волосам, Саня вдруг подумал, что она подстриглась так коротко совсем недавно и все не может привыкнуть, — Мери Григ.

— Мери? А почему Евгений Николаевич называет вас Машей?

— Для конспирации. На самом деле ему так проще, — она опять улыбнулась, мягко, сонно, и повертела головой, разминая затекшую шею. — Вы тоже можете меня так называть. А еще лучше по имени-отчеству. Моего папу звали Эндрю, по-русски это Андрей. Вот, пусть я буду Мария Андреевна. Мне нравятся ваши отчества, ни у кого больше их нет.