Чужак с острова Барра

— О'кэй. А лучше бы достать два каноэ. Тогда меньшее оставим на озере - нам все равно туда возвращаться. Выходим рано. Гуси активнее всего спозаранку, во время кормежки, тогда их легче всего разыскать. Когда восходит солнце?

— В половине четвертого.

— О'кэй. Значит, выходим в половине четвертого.

Они сидели с Джоан Рамзей на веранде я пили чай, от которого Кэнайна сперва все отказывалась. Кэнайна посмотрела иллюстрации в орнитологических справочниках Рори и твердо заявила, что тот гусь из белощеких казарок.

— Называйте его белощекой казаркой, если вам так угодно, - сказала она, - а я буду по-прежнему звать его ман-тай-о. На кри это значит "чужак". Звучит гораздо романтичней.

— Прекрасно, — согласился Рори. — Я тоже буду звать его ман-тай-о.

— Оставив Кэнайну и миссис Рамзей на веранде, он отправился в лавку, где договорился с Бертом Рамзеем насчет подвесного мотора и двух каноэ. Пока он ходил, Кэнайна поднялась наверх, в свою прежнюю комнату, и стащила вниз большой чемодан с платьями, который оставила там две недели назад. Как только Рори вернулся, она тотчас же встала и собралась уходить. Рори взял чемодан Кэнайны и проводил ее домой, в индейский поселок.

Когда он вернулся, Джоан встретила его торжествующей улыбкой.

— Не знаю, как вы этого добились, но я очень рада, — воскликнула она. — Сама попросила свой чемодан с платьями. Это была не моя идея. А когда я пригласила ее к завтраку, тотчас же согласилась. Она будет здесь в три часа.

Рори тоже не знал, каким именно образом он этого добился, однако не нашел в том ничего удивительного. Некоторое время он полагал, что Кэнайна исключение; но стоило нажать на нее, и она отреагировала точно так же, как все остальные. Он по-прежнему привлекает девиц, словно магнит; прошло четыре года, пока Рори предавался в университете более важным занятиям, но магнит этот не утратил былой силы.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Было совсем темно, когда около трех часов утра Рори спустился вниз, в кухню, где Джоан Рамзей, в халате и шлепанцах, варила овсянку. Через несколько минут входная дверь отворилась, и в столовой послышались легкие шаги. В дверях появилась Кэнайна. Взглянув на нее Рори чуть не поперхнулся от изумления.

Куда девалась шаль, резиновые сапоги? Вместо них на ней были серые габардиновые спортивные брюки и тот плотно прилегающий синий свитер с высоким воротом, в котором она была, когда они впервые встретились в поезде. Поверх свитера — ярко-красная вельветовая куртка, туго стянутая в талии поясом, волосы схвачены красной лентой под цвет куртки. На ногах мокасины из лосиной кожи, спереди расшитые красным бисером. Губы слегка, чуть заметно подкрашены.

Застенчиво потупив глаза, она сказала:

— Я сама их сшила.

— Что сшила? — спросила Джоан Рамзей.

— Мокасины. Знаете, из меня получается вполне сносная мускек-овак.

— Никогда не видела тебя такой хорошенькой, — сказала Джоан Рамзей.

— Хорошо, что мы уходим в такую рань, - ответила Кэнайна, — а то индейцы подумали бы, что я напялила мужские штаны.

— Джоан Рамзей принялась жарить бекон, затем приготовила сандвичи им на дорогу.

— Можно взять у вас заварку, сахар и банку сгущенки? — спросил Рори. — Мы разведем костер,попьем чаю.

— Ну конечно, — сказала Джоан Рамзей. — На берегу перекусить хотите?

Рори взглянул на Кэнайну.

— Наверное, — ответила она.

— Я дам вам с собой одеяло: подстелите, чтобы не засыпать еду песком.

Пока Рори и Кэнайна завтракали, быстро светало. Потом миссис Рамзей вручила Рори пакет с провизией и одеяло, и они вышли из дому в бледном, тусклом свете занимающегося дня.

Каноэ стояли на берегу, где Рори оставил их накануне.

Мотор был установлен на большом каноэ с прямоугольной кормой, каноэ поменьше привязано к нему буксирным тросом. Рори оттолкнул лодки от берега, оба влезли в большую. Кэнайна села на носу, Рори — на корме, у мотора. Он запустил мотор и направил каноэ вверх по реке. Позади, в клубах густого тумана, вставал над заливом алый краешек солнца, отбрасывая на воду кровавые блики.

Кэнайна сидела к Рори спиной, и его взгляд то и дело обращался к ее тонкому, строго прочерченному силуэту. Из-за поднятого красного воротника виднелись только черные волосы. Серые брюки красиво облегали стройные бедра.

Мотор мерно трещал два часа, и в этом шуме нечего даже было пытаться разговаривать. Потом стена густого ельника на берегу расступилась, открылась поляна. Кэнайна сделала знак, и Рори повернул каноэ. Когда подъехали совсем близко, Рори вырубил мотор, и каноэ со скрежетом врезалось в песок. Оба спрыгнули на берег.

– Не будем терять времени, - сказал он. - Чем раньше мы туда доберемся, тем больше шансов разыскать ман-тай-о.

Вытащив большое каноэ на берег, он привязал весла поперек малого каноэ, так что получились ручки, за которые его можно было тащить на плечах. Снял свитер, скатал и положил на плечи вместо прокладки. Потом сел на корточки напротив середины малого каноэ и, приподняв его, взгромоздил себе на колени.

Затем подсунул под каноэ руку, стремительно, одним движением распрямился, и восьмидесятифунтовое каноэ, перевернувшись вверх дном, взмыло вверх и теперь покоилось у него на плечах.

– Не такой уж вы новичок, как я погляжу, -просто сказала Кэнайна и взяла На себя обязанности проводника.

Они пересекли поляну, где до сих пор торчали остовы хибарок и вигвамов. Вошли в лес. В этот ранний час в воздухе стояла прохлада и сырость, которая чувствовалась еще заметней под сенью елей и пихт. Из-под каноэ Рори видел лишь стройную, гибкую фигурку мягко ступавшей перед ним Кэнайны. В этом году он впервые перетаскивал лодку по суше и был еще не совсем в форме - приходилось каждые десять минут останавливаться, чтобы перевести дух. Прошел почти час, когда во время одной из таких передышек Кэнайна сказала: "Кажется, почти дошли".

Через несколько минут они внезапно вышли из дебрей. Стоял ослепительный день. Рори пересек отмель и опустил каноэ наземь на берегу озера.

— Это Кишамускек? — спросил он. Она кивнула:

— Да.

— Красивое место. Усеянное бесчисленными островками озеро сверкало синевой. Позади на громадном болоте колыхались зеленые ленты камыша и осоки. А между озером и болотом сверкала белая полоска песка. Было семь утра, но солнце поднялось довольно высоко, день обещал быть теплым.