Чужая беременная
Шрифт:
— Чем больше людей, тем быстрее найдем. Волонтеры быстрее откликнутся, чем МЧС. И бригаду врачей вызвоню, Маше может понадобиться медицинская помощь.
Михаил и не заметил, как Анатолий взял управление поисками на себя, а когда понял это, испытал лишь благодарность. Ему самому было трудно справиться с волнением и паникой, не помогала даже многолетняя воинская выучка.
Как же так? Как он допустил? Как не досмотрел? Маруся потерялась по его вине, и если с ней что-нибудь случиться, он никогда себе этого не простит.
Волонтеры привезли собаку, она взяла след,
Он обессилено опустился на землю, когда по рации всем участникам поисков передали радостную новость.
Нашли… нашли…
— Эй, ты чего? — Кто-то из волонтеров протянул ему флягу с горячим чаем. — На, выпей. Нашли живой, с ребенком тоже, вроде, все в порядке. Это круто. Говорят, по дыму от костра нашли. Молодец, не растерялась.
Михаил отодвинул руку с флягой, провел по лицу тыльной стороной ладони. Это когда дождь пошел? Почему мокро? Он поднял голову и увидел над головой звезды. У-у-у…
— Где она? В какой стороне?
— Стой! Нельзя. Ее выведут.
— Мне нужно к ней!
— Возвращаемся. Ее к деревне выведут, там врачи ждут.
Страх притупился, едва Маша занялась делом. Пока собирала сухие ветки и кору для костра, пока разжигала огонь, пока ломала еловые ветви, ей казалось, что все она делает правильно. Ночи в лесу прохладные, но не холодные, как зимой. Продержаться надо всего несколько часов. С костром не страшно.
Потом стемнело, а топлива для костра не хватало. Тонкие ветки горели быстро, а толстые не желали заниматься. Света от костра почти не было, как и тепла, зато дым отгонял полчища комаров.
Из-за болей в спине Маша прилегла на бок. Каждый лесной звук пугал так, что шевелились волосы на голове. Но от усталости она… уснула. Даже не заметила, как!
А проснулась от того, что кто-то тряс ее за плечо.
— Маша! Маша!
— Миша… — пробормотала она спросонья. — Ты меня нашел.
— Нашел, — согласился мужчина, помогая ей встать. — Ох, Маша, Маша…
Вот только это был не Миша, а Толик.
= 40 =
Маша плохо запомнила, как ее выводили из леса. Мужчины поддерживали ее с обеих сторон, а иногда и несли на руках, по очереди. Она слышала, как по рации сообщали, что она нашлась, и плакала — то от облегчения, что все закончилось, то от стыда, что своей глупостью она переполошила людей.
Толик утешал, как мог, а он никогда этого не умел. «Маша, возьми себя в руки». «Маша, думай о ребенке». Да думает она, думает! И от этих мыслей ей становится еще хуже. Она отвратительная мать. Лишь бы с малышом ничего не случилось. Миша не взывал бы к ее совести, он заключил бы ее в объятия, самые крепкие и уютные объятия на свете. Он согрел бы ее своим теплом. Он сам нес бы ее на руках до самого дома. А еще он ворчал бы и ругался, но не всерьез.
Маша не спрашивала о Михаиле. Скорее всего, он был в другой поисковой группе, только и всего. Сильно болела поясница, тянуло внизу живота, и Маша мечтала
о том моменте, когда его руки коснуться спины. Тогда все пройдет, обязательно!Едва они вышли из леса, как подкатила машина скорой помощи. Вокруг было много людей, Маша вертела головой, пыталась отыскать Михаила взглядом, но в предрассветной дымке почти никого не узнавала. Тем более, ее тут же уложили в машине, подключили какие-то датчики…
— Угроза, Толь, — кратко сказал незнакомый врач.
— До Москвы довезем или в областную? — нахмурился Толик.
— Довезем. Лучше к нам, здесь навряд ли хорошая неонаталка.
— Что, даже так…
— Лучше перестраховаться, ты же знаешь.
— Что с ребенком? — спросила Маша, едва смогла вставить хоть слово.
— С ним все в порядке, а вот с вами — не совсем, — ответил ей врач. — Едем в больницу, немножко полечимся, немножко понаблюдаемся.
Пока шел разговор, фельдшер наладил капельницу.
— Все, Толь, мы едем. Ты с нами?
— Я за вами, на своей машине.
— Толик! — Маша вцепилась в его рукав, притягивая к себе. — Толик, где Миша? Я без него не поеду.
— Машуль, тогда выбирай — ребенок или Михаил, — резко ответил Толик, высвобождаясь. — Нет времени искать твоего… — он усмехнулся, — любовника.
Маша прикрыла глаза. Если бы она могла встать, то непременно врезала бы Толику пощечину, руки чесались.
— Поехали… — прошептала она едва слышно.
Миша не оставит ее, непременно найдет. Ведь теперь он точно знает, где искать.
— Толя, захвати ее обменную карту, — попросил врач. — И документы.
— Дом открыт. — Маше было неприятно, что Толик станет копаться в ее вещах, но выхода нет. — Все в сумке, а сумка в шкафу. Не найдешь, спроси у Миши. И скажи ему, куда меня повезли.
— Все будет хорошо, Машуль, — неожиданно ласково произнес Толик и погладил ее по руке.
Расспросив Машу о самочувствии, врач отдал распоряжения фельдшеру, а потом спросил:
— Вы уж простите мое любопытство, Мария, но какого рожна вас в лес понесло, на ночь глядя?
— Ребенок плакал… — Маша ощущала усталость, но теперь приятную. Видимо, подействовали лекарства. Глаза слипались, хотелось спать. — Думала, потерялся или оставил кто… знаете, как бывает…
— Ребено-о-ок… — задумчиво протянул врач. — То есть, вы на плач шли?
— Ну да. Это галлюцинации? Я схожу с ума?
— Нет-нет, вы в своем уме, — заверил ее врач.
— А это лешего ребеночек плакал, — вмешался фельдшер. — Есть такие легенды, что когда детский плач слышат, а ребенка нет, то это нечисти дети, домового или лешего.
— Да, только ребенок был, — перебил его врач. — Степа, ты б поменьше бабских сказок слушал, да пациенткам их пересказывал.
— Был? В лесу был ребенок? — встрепенулась Маша.
— Да мы пока ждали, местные рассказали, мол, сегодня у них две потеряшки. Вы, да дочка кого-то из дачников. Ту, правда, быстро нашли, по плачу.
— А как… маленькая совсем…
— Года два вроде. Мать не уследила, девочка в лес убежала. Если голосок тоненький, то можно подумать, что младенец плачет.