Чужая кожа
Шрифт:
Скучающий бармен перехватил мой взгляд. Он рад любой возможности хоть о чем-то поговорить.
– Нравится? – он подходит ближе, довольно потирая руки. – Это Вирг Сафин. Подлинник! Правда…
– Так уж правда… – ухмыляюсь я. Эта ухмылка похожа на оскал трупа, но бармен принимает ее за чистую монету. В этом бармене есть что-то неприятное – то ли молодость, то ли жиденькие усики пройдохи, пробивающиеся над пухлой верхней губой.
– Точно, правда! Подлинник – настоящий Вирг Сафин, – бармен и правда был рад поговорить.
– Тогда вам нужно поставить сюда охранника, –
– Это хозяин его купил. Он у нас большой любитель. Тогда Сафин еще стоил дешевле. А ведь точно, теперь это и правда… – Бармен издает дебильный свист, намекая, что нынешняя стоимость картины потянет на целое состояние, и за эту пошлость мне хочется размозжить ему голову.
Но бармен, конечно же, не понимает моей реакции – он все говорит и говорит.
– Теперь, конечно, Вирг Сафин – целое состояние. Хозяин страшно гордится этой своей покупкой. Готов день и ночь рассказывать, какой он молодец, что вовремя купил. Вообще-то он купил этот снимок в Нью-Йорке, пять лет назад. А знаете, ведь теперь все, что связано с Сафиным, страшно поднялось в цене – ну, теперь, после того, как…
Стукнув бокалом о стойку бара, я резко произнесла:
– Виски!
Получилось достаточно вульгарно и грубо, но продолжения разговора («после того, как…») я просто не вынесу. Я не могу об этом слушать сейчас.
Моя резкая реакция обрывает бармена на полуслове, и он в растерянности спрашивает: добавлять ли виски в сок, или дать новый стакан. Я требую новый стакан.
Обжигающая жидкость льется в мое горло, и я замираю, словно кто-то за спиной недовольно вот-вот окликнет… Но в баре по-прежнему никого нет. Я уже и забыла, когда в последний раз пила виски. Это блаженное открытие – оказывается, я умею забывать.
– А куда вы летите? – бармен все не может успокоиться.
– В Нью-Йорк.
– Вы там живете?
– Нет.
Я расплачиваюсь и собираюсь уходить, но бармен окликнул меня:
– Подождите, девушка! – он выдыхает, вспомнив про Нью-Йорк, – мисс…
Я оборачиваюсь. Неужели мне всю жизнь суждено оборачиваться? По первому окрику, вот так.
– Вы забыли… на стойке… вот это… – бармен показывает на что-то, и яркий луч электрической лампочки отражается в моих глазах – он ясно и отчетливо освещает осколки моей разбитой жизни.
Возвращаясь, я беру в руки осколки моего прошлого – треснувшую от огня линзу объектива фотокамеры. Она так мала, что помещается в моей ладони. Под вопросительно-пристальным взглядом бармена я опускаю линзу в карман пальто и, ухмыльнувшись в последний раз, быстро ухожу из бара. Я что-то шепчу себе под нос.
– Вирджин… Меня зовут Вирджиния… Меня зовут Вирджиния. Вирджин…
Напрасные предосторожности: я могла бы закричать во весь голос, и меня бы никто не услышал!
Сжав треснувшую линзу в ладони, я бреду в мертвых лабиринтах аэропорта. Я возвращаюсь в прошлое. Я буду говорить о своей любви.
Глава 1
Ровно за год до нашего знакомства Вирга Сафина обвинили в изнасиловании. И, как всегда, он вышел сухим из воды.
В суд на него подала одна из безликих, многочисленных партнерш по сексуальным оргиям, уже вошедшим в поговорку. Эту девицу, кажется, он использовал и в качестве одной из своих моделей.
Я и сейчас помню ее лицо, изящно точеную фигурку, модно растрепанные рыжие волосы и пластика, пластика, пластика… платье от Роберто Кавалли, в котором на одном из эфиров модных и пошлых шоу она выскочила из темноты. Помню, я еще подумала, увидев ее на экране: «Красивая девица, заниматься с такой сексом, наверняка, одно удовольствие. Придурок Вирг Сафин».
Эта мысль («придурок Вирг Сафин») почему-то отчетливо врезалась мне в память да так и застряла в голове, хотя мысль была довольно нелепая: какое отношение могли ко мне иметь знаменитый Вирг Сафин и крутая суперзвезда с раскосыми кошачьими глазами, чем-то напоминающими растаявший на жарком солнце черный шоколадный лед.
В студии, хлюпая дорогой косметикой, модная девица отрабатывала евро, рассказывая, как Вирг Сафин набросился на нее в фотостудии. Зрительская часть аудитории слилась, похоже, в едином порыве: мужская часть завидовала Сафину, а женская – девице.
В этот момент пришла Ксюха, и я вкратце пересказала ей сюжет. Ксюха фыркнула: «Тоже мне, бином Ньютона! Эти звезды – все они сплошные уроды. А девка бабки зарабатывает – бесится, что не вышла за него замуж». И Ксюха, знающая биографии всех знаменитостей, очень подробно поведала мне, что Сафин никогда не был женат.
– Никогда? Такой красавец! – ахнула я, так как в этот момент на весь экран появилась модная глянцевая фотография, на которой Вирг Сафин, весь одетый в кожу, восседал на дорогущем байке… Он бал таким сексуальным, что и у меня, и у Ксюхи загорелись глаза.
– Красавец, точно! – иронично констатировала Ксюха. – Вот бы такого затащить в койку! Но… он – урод.
– Откуда знаешь? – почему-то вспыхнула я.
– В интернет загляни, деревня! Ты только введи в любом поисковике «Вирг Сафин» – сама все поймешь.
– Интернет – помойная яма, в которой копаются одни недоумки, – сама не зная почему, рассердилась я, – обгадить в интернете кого угодно – ничего не стоит! Это просто общественный туалет.
– Поцелуйся с Сафиным – он тоже интернет не любит. – Ксюха была в ударе, – тебе надо было родиться в девятнадцатом веке вместе с Сафиным.
Я не поверила рассказу девицы, как и не поверил ведущий. Мне казалось, в этой нелепой побасёнке не было ни одного правдивого слова. Но я досмотрела шоу до конца, хоть и не смотрю такую глупость.
Когда на экране появлялись фото Сафина, внутри меня все сжималось. После мне еще месяца три снились его грубые азиатские скулы и, проснувшись в поту, я неистово мастурбировала.
Суд был громким. Три недели подряд ставила сводки из суда (как хронику боевых действий) в топ-новости, чем довела до белого каления главного редактора, впрочем, мне было не привыкать.