Чужая Планета, или Мои Земные приключени

Танкетки на босу ногу, легкое платье, без верхней одежды и с большой сумкой наперевес. Вам не кажется это странным?

Максим Петрович задумчиво перевел взгляд с собеседника на пол и стал неторопливо прохаживаться вдоль комнаты, со скрипом прокатывая каждый свой новый, тяжелый и прижимистый шаг по доскам старого деревянного пола.

– Этого не может быть, – заключил он.

Глава 3

– Скажите, – нарушив нависшее в недоумении молчание, добавил МаПет, – что вам удалось узнать о Маргарите Ковальчук?

– Ну, – задумчиво затянул своим баритоном Михаил, – со слов ее матери удалось установить, что Марго с детства отличалась замкнутостью и необщительностью.

– Социопатка?

– Не думаю. Скорее всего, здесь мы имеем дело с осознанной социальной дистанцией. Самоотречение ее от общества не по нужде, а по желанию. И, несмотря на скудную, так сказать, социальную активность, в ее поведении прослеживается активная и полноценная жизнь. Не исключено, что внутренний мир Марго был полон красок, чудес и даже любви. Социальная отстраненность Марго – прежде всего ее, как странно это бы ни звучало, выбор, а не вынужденное положение общепринятого изгоя, навязанное социумом.

– То есть изгоем была не она, изгоями были для нее мы? Все мы? Такое может быть?

– Вполне. Такие люди видят наше общество не во взрослом и ответственном ключе, а в ключе, напоминающем по развитию, к примеру, детский сад. Ну, к примеру, придя в детский сад, мы – взрослые люди – первые пару часов найдем, чем там заняться и о чем поговорить при встрече с ребенком. Но спустя день, два, месяцы – мы устанем от навязанной некомфортной обстановки и, не имея выбора, будем жить дальше в собственном мире, где есть место всем тем вещам, которых были мы лишены при реальной жизни, – тишине и покою, любви или признании. В общем, недостаток одного должен всегда где-то и чем-то компенсироваться. Я в этом точно уверен. Да и вспомните, как называли ее в школе? Марсианка, мне кажется?

– Вот как? Мда…

– Вы, я так понимаю, не будете отрицать, что ее поведение и реакция на некоторые вещи, мягко говоря, непонятны и ставят в тупик вопросы любой логики. И все же я спрошу вас. Скажите, здесь, в малом городке, где все выросли на глазах друг у друга, и знают все-превсе на свете о соседях, их родственниках и родных. Что вы думаете о Марго? Что вы о ней знали?

МаПет поднял взгляд на Покровского, с сухим шорохом почесал свою бороду, и добавил с настороженностью в голосе:

– Я думаю, только одно. Что все мы на самом деле ничего не знали о Марго.

Глава 4

Новый, вдруг всплывший из ниоткуда факт о Маргарите Ковальчук, словно тень из прошлого, возбудил ум Матвея Петровича и теперь не давал ему покоя. Он часами прохаживался с задумчивым видом по комнатам, что-то записывал в свой старый блокнот, перебирал старые копии дел, которыми он занимался раньше.

Звонок мобильного телефона стал кричать о своем присутствии и разрывать дребезжанием внутреннюю подкладочную ткань старого пиджака. МаПет внимательно смотрел на фотографии Маргариты Ковальчук, хранившиеся в его копии дела, поочередно перебирая и наспех чертя красными крестиками места, где последний раз видели Маргариту случайные свидетели. Нехотя прерывая свое занятие и не отрывая глаз от складывающейся в его голове схемы, МаПет автоматически снял трубку и тихо бросил в нее безразличное: «Але».

Озадаченный и с нотками отчаяния непрерывный женский голос прервал упорядоченную сосредоточенность его мыслей и заставил переключиться на себя:

– Когда?

– …

– Еду.

Уже спустя четверть часа по тихим улицам провинциального городка машина МаПета парковалась у дома, где проживала мать Маргариты – женщина пятидесяти пяти лет, с заметной сединой и давно не крашеными волосами.

Молодая девушка лет двадцати пяти встретила МаПета у кромки дороги и буквально выхватила его из остановившейся машины. Она сбивчивым голосом, второпях и вкратце разъясняла по ходу событий суть происходящих вещей:

– Понимаете, она так уже шесть часов сидит. Я ничего не могу с ней поделать. После пропажи Маргариты мы вместе с мамой приглядываем по-соседски за Ириной Петровной, и я забегаю, время от времени. Ирина Петровна давно страдает беспамятством. Ее сознание давно стало спутанным. Она говорит странные вещи, мол, кто-то ей деньги под дверь все время подбрасывает. Да она не то что меня, дочь родную вспомнить не может, но сегодня на нее что-то нашло. Может, вы отведете ее домой?

– Почему вы не вызвали скорую?

– Скорую-то? Вызвали, как раз два часа назад она и уехала. Ничего не понимаю, она уже давно спать должна. А она вон – девушка показала рукой на сидящую седую женщину. – Ну не караулить же ее постоянно. В самом деле. У меня и свои дела все-таки есть.

– Мда. Что тут будешь делать?

Сняв свое теплое пальто с изношенными рукавами, МаПет наспех набросил его на тонкие плечи женщины в простом домашнем халате, которая сидела возле калитки.

– Ирина Петровна, пойдемте-ка с вами домой.

– Как же я пойду. Сейчас Маргарита придет.

– Ну, вот и хорошо. А мы ее дома подождем. А пока вы мне чайку горяченького нальете, а то я замерз что-то сегодня.

– А я вот все думаю, кто мою дочку накормит? Ведь уже столько времени прошло, голодная же она. Кто ее накормит-то? Без денег ушла. Документы все дома. – Голос Ирины Петровны оборвался на месте, где должен был скатиться в плач, но остановился в молчании, включенном по усилию воли.

Несмотря на многолетнюю практику и то, что оперативник много что повидал, мысли МаПета почему-то вдруг не нашли ответа, зашли в тупик от беспомощности этой пожилой женщины.

– Ну, ну, Ирина Петровна. Пойдемте. Придет ваша Маргарита. Дождитесь меня, – бросил он вслед молодой взволнованной особе, что прервала его планомерный одиночный мозговой штурм.

Ирина Петровна послушно обмякла на плече МаПета и, без конца проговаривая свое переживание, послушно зашагала к своему дому. Через пару минут Матвей Петрович вышел из дома Ковальчук, стал промакивать носовым платком несуществующий пот на лбу и вышедшее из-под контроля напряжение.

– Расскажите мне, дорогушечка, о Марго?

– У, какой вы оборотистый! – Мария резким кивком головы убрала с носа нависшую от начеса челку, чтобы иметь возможность более внимательно смотреть на Матвея Петровича.

– Я – Мария, подруга и ее соседка. Я много что знаю. А что вы хотите конкретно услышать?

– Все: как жила, с кем встречалась, кто ее парень?

– Парень? – удивленно передернула плечами Маша.

По бегающим Машкиным глазам было видно, что она крутит в свое голове фразу, которая наиболее полно бы объяснила ее изумление.