Чужая птица

— Давай завернемся в мой плащ и переночуем здесь, — тут же предложил Юнатан, приобняв Марию за плечи.

Она покачала головой. Идея заманчивая, но грозит осложнениями.

— Отсюда наверняка можно выбраться. С восточной стороны стена не очень высокая. Остается только справиться с колючей проволокой. — С этими словами Мария решительно повернулась, очутившись лицом к лицу с Юнатаном — практически в его объятиях.

Он потерся щекой о ее щеку, а затем поцеловал. Она не ответила на поцелуй — лишь смотрела на него, широко раскрыв глаза и сжав губы. Вид у нее был забавный, и Юнатан рассмеялся.

— Если передвинуть скамью к окну и каким-то образом раздвинуть проволоку, то мы вылезем через окно. Прыгать тут невысоко, — поспешно сказала Мария.

Нельзя этого допустить! Ее тело стремилось навстречу объятиям Юнатана, истосковавшись по ласке. Когда в последний раз к ней вот так прикасались? Не забывай: он женат! «Он причинит мне боль, — повторяла Мария про себя, словно мантру. — Я не хочу сложностей, не хочу снова разочароваться, мне сейчас не до романов. И потом подумай о Нине — вот кому он сейчас нужен больше всего. Пора выбираться отсюда!»

— Ну, если ты настаиваешь… У меня с собой швейцарский нож. Хотя мне жаль упускать такой момент. Остаться взаперти вместе с тобой в древнем соборе — что может быть лучше? Вряд ли бы я захотел оказаться в такой ситуации с кем-то еще. Тут так романтично, не находишь? Мы оба пали жертвой случая, мы ни в чем не виноваты. Грех не воспользоваться, верно?

— Так, давай передвинем вон ту скамью.

Выбравшись наружу, Мария достала мобильный телефон, чтобы вызвать такси, и тут Юнатан обнял ее на прощание, поблагодарив за чудесный вечер. Он вдохнул аромат ее волос, медленно проведя ладонями по ее спине. Мария замерла, не в силах противиться прикосновению, от которого защекотало в животе.

— У тебя правильный запах, — сказал Юнатан.

— В каком смысле правильный? — рассмеялась она, отстранившись.

— Феромоны, и все такое… Поехали ко мне, а? То есть… я бы очень хотел, чтобы ты поехала со мной домой.

— Вряд ли это хорошая идея. Ты мне нравишься, Юнатан, и я бы с радостью снова с тобой встретилась. Но у тебя есть жена, которая нуждается в тебе сейчас, и сын, который любит и маму, и папу.

— Ой, я ведь ничего такого не имел в виду. Мы бы просто попили чаю или поиграли в «эрудит». А ты что решила? — поддразнил ее Юнатан с лукавой улыбкой, помогая сесть в такси. — Передумав прямо сейчас, ты сэкономишь. Накладно выйдет, если захочешь развернуться на полпути в Клинтехамн.

— Может быть, в другой раз, Юнатан, — ответила Мария, почувствовав себя сильной и волевой женщиной. Но уже когда машина выезжала за пределы города, она мысленно очутилась в объятиях Юнатана, запертая вместе с ним в старинной церкви, вдали от чужих глаз и ушей. Его прикосновение до сих пор ощущалось на коже, не позволяя Марии успокоиться. Той ночью она долго лежала без сна, прислушиваясь к стуку дождя по крыше. Ливень начался, как безутешные рыдания, которые невозможно сдержать, а к утру перешел в тихие всхлипывания — стук капель, срывающихся с листвы. «Я не одиночка, — решила Мария. — Одиночки предпочитают справляться сами, выбирая свободу. А я просто одинокая, вот и все».

Глава 31

Небо затянуло дождевыми тучами. На лобовом стекле дворники гоняли из стороны в сторону лужи воды. В голосе Хартмана слышалась озабоченность. С утра по дороге в управление он рассказал Марии, что его жена весь день накануне пыталась дозвониться до своего лечащего врача, но безуспешно.

— После пересадки легких Марианна вынуждена принимать препараты, подавляющие иммунитет. Кого, как не ее, обязаны включить в список тех, кому полагается сделать прививку и пройти курс лечения в первую очередь? — возмущался Хартман. — Получается, наиболее уязвимые вынуждены ждать, потому что политики предпочитают тратить средства на тех, кто приносит пользу обществу, по их словам. Вопрос только, останется ли достаточно вакцины после того, как все важные шишки и богачи, способные купить ее вне очереди, сделают себе прививки? Мы с женой подумали даже, не взять ли нам кредит. Получить его будет непросто, у нас ведь уже взят кредит на дом. Но ждать мы тоже не можем. Я не прощу себе, если Марианна заболеет. Лучше уж заплатить, но не упускать шанса.

— Кто приносит пользу, а кто нет, — тоже вопрос спорный. Если бы Марианна не присматривала за Линдой, я бы не смогла выйти на работу. Все взаимосвязано. Как определить, чья жизнь ценнее? Я хочу, чтоб ты знал, как я благодарна вам с женой за помощь. Не представляю, как бы я справилась одна, ведь оставаться с папой Линда отказывается.

— А мы рады тебе помогать. Я давно не видел Марианну такой счастливой, — тепло улыбнулся коллеге Хартман, а потом снова посерьезнел. — Обнадеживать население, пообещав моментальный доступ к вакцине, тоже опасно. Послушать новости, так достаточно прийти в поликлинику, и тут же получишь лечение. Но если на самом деле все не так, то люди просто выйдут из себя. Знаешь, я и сам чувствую, что готов драться за вакцину. В буквальном смысле драться, лишь бы добыть лекарство для Марианны. Грань между послушным ожиданием и яростной агрессией очень тонкая, по себе вижу. Если что, я и на убийство готов пойти ради шанса выжить для Марианны. Вот такая у нас, людей, животная реакция, когда речь заходит об угрозе жизни и здоровью.

— Да, ты прав. И меня удивляет, что до сих пор народ реагирует так спокойно. Будто еще не осознал всю серьезность положения. Пока трагедия не коснулась тебя лично, кажется, будто все происходит где-то очень далеко. Смотришь новости по телевизору, точно очередной репортаж из отдаленной горячей точки. У нас, наверное, выработался иммунитет к чужому горю оттого, что все трагедии мира проходят у нас перед глазами, пока мы сидим в гостиной, уютно устроившись в мягком кресле.

— Или протест медленно зреет, скрытый за внешним спокойствием. Страх и возмущение по поводу несправедливости еще выгонят людей на улицы, вот увидишь, — заверил Хартман и прислушался к беседе, идущей на радио.

Радио говорило уже давно, но никто из коллег не обращал на него внимания. В студии находились министр здравоохранения от правящей партии и представитель оппозиции. Обсуждалось, каким образом правительство собирается покрыть огромные расходы на закупку антивирусных препаратов. Партия оппозиции агитировала за увеличение различных социальных взносов: надо собирать больше денег с родителей школьников, пациентов поликлиник и отделений неотложной помощи. Также предлагалось сократить льготы на закупку медицинских средств и повысить стоимость пребывания в домах престарелых. Другими словами, не пощадить ни одной священной коровы. Правительство, в свою очередь, планировало повысить ставки подоходного налога и оптимизировать прогрессивную шкалу, позаботившись о том, чтобы изменения не слишком сильно затронули наименее обеспеченные слои населения.

— Птичий грипп, птичий грипп! Мозги у них птичьи! Почему страна оказалась не готова? Как они такое допустили? — яростно звенел голос Хартмана.

Мария еще ни разу не видела коллегу таким рассерженным.

— Вирус ведь не грянул как гром средь ясного неба. О нем уже несколько лет предупреждали. Мы платим налоги, чтобы эти люди работали и принимали разумные решения. Их зарплата составляет кругленькую сумму, а толку от них ноль. Никакой компетенции, никакой ответственности. Что мешает им составить список, установив, кто и в каком порядке должен пройти вакцинацию? Жизни людей поставлены на карту!

— Ночью мне не спалось, и я принялась листать один медицинский журнал, где наткнулась на статью Тобиаса Вестберга. Оказывается, последние несколько лет он продвигал идею, чтобы Швеция в сотрудничестве с другими скандинавскими странами начала самостоятельное производство вакцины от гриппа. Экономической выгоды это бы не принесло, но деньги — не самое важное. В данном случае огромную роль играет готовность страны к экстремальной ситуации. Ведь в случае пандемии требуется куда больше вакцины, чем во время обычной эпидемии. Если запустить проект по производству антивирусных препаратов сейчас, то лет через пять у Швеции будет своя собственная вакцина.