Чужая шкурка или косплей Сергея Юркина

– Хорошо. Ничего.

– Тебе не жарко?

– Нет.

– Тебе не холодно?

– Нет, - отрицательно качаю головой я, и односложно отвечаю, - всё хорошо.

– Эх, - сокрушённо говорит она, качая головой, при этом сморщившись и слегка скалясь, так, как это умеют делать корейцы, - я так переживаю за твоё здоровье! Наверное, нужно было тебе ещё побыть в больнице!

– Нет, всё хорошо, - вновь говорю я.

Это она уже третий раз спрашивает. Очень беспокоится. По-моему впечатлению, мне кажется, что у Юн Ми хорошая, дружная семья, в которой люди действительно любят друг друга. Мама и сестра Юн Ми искренне волнуются и заботятся о ней. Отца, как я знаю, в семье нет. Умер десять лет назад. С тех пор они живут без мужчины в доме, втроем - мама, Сун Ок и Юн Ми. Сун Ок старше Юн Ми. Учится в институте. В каком именно и на кого - я ещё не спросил. Знаю, что семья живёт где-то на окраине города, в доме с магазинчиком, который принадлежит матери Юн Ми. Больше ничего о семье мне неизвестно. Не расспрашивал. Решил разузнать обо всём в более подходящей обстановке.

– Скоро уже приедем, - вновь обернулась ко мне Сун Ок, - немножко уже осталось. Ты счастлива, что едешь домой, Юн Ми?

– Да, - односложно говорю я, стараясь выглядеть воодушевлённо.

– Мама, дома, тебе столько вкусного приготовила! И твоё любимое пулькоги!

( пулькоги (сладкое мясо) - известное корейское блюдо из мяса. Готовится зажариванием его в сладком соусе. Пулькоги очень любят дети. прим. автора )

– А... хорошо...

– Ты не рада?

– Почему? Рада. Просто я не помню, что такое - пулькоги ... Прости...

Сестра Юн Ми несколько секунд молчит, затем кивает и разворачивается в кресле, садясь прямо. Замечаю внимательный взгляд водителя такси, смотрящего на меня через зеркало заднего вида. Я отворачиваюсь и снова смотрю в окно.

За окном - современный город. Широкие улицы, высокие здания из стекла и стали. Много магазинных витрин. Много ярких рекламных щитов. Много машин. Много людей на скутерах и небольших мотоциклах. Много больших автобусов. Много пешеходов. Короче говоря - столица.

Машина въезжает на мост через широкую реку. Вдали, на горе, замечаю тонкий серый шпиль телевизионной башни с толстой "нахлобучкой" недалеко от верхушки.

Наверное, оттуда - потрясный вид на город... Нужно будет как-нибудь сходить, посмотреть...

Переезжаем мост, гора и телебашня башня скрывается слева за домами. Едем дальше. Дома потихоньку становятся ниже, дорога пошире... Водитель поворачивает направо, съезжая с автотрассы. Теперь путь пролегает по неширокой улице, вдоль которой, за каменными и металлическими заборами, выстроились в ряд невысокие, в два-три этажа, дома. Причём дома, по степени своей крутизны, идут вразнобой. Шикарные домики-котеджи современного европейского дизайна, спокойно соседствуют с домами попроще, а то и с постройками откровенно "халупистого" вида. Появилась лёгкая холмистость. Дорога "заиграла" вверх-вниз, вверх-вниз... Когда такси забирается на верхушку холма, в окно видно уходящее вдаль море таких же небольших домиков, мимо которых мы сейчас едем. Похоже, это уже край города. Наконец, сворачиваем налево, в проулок, и заехав в какой-то малюсенький дворик, машина остонавливается.

– При-еехали! При-еехали!
– дурашливым голосом радостно произнесла два раза Сун Ок, открывая дверь, - Юн Ми, выходи!

Послушно вылезаю из машины. В некоторой растерянности озираюсь по сторонам, не зная чего дальше делать.

– Юн Ми! Ты чего стоишь? А ну, давай, пошли! Мама уже, наверное, совсем заждалась!

Куда идти-то?

– Пойдём, пойдём!
– позвала Сун Ок, направляясь к дверям в стене дома, в которой кроме двери не было больше ничего. Одна голая стена. До того, как меня позвала Сун Ок, я стоял к ней спиной.

Вздохнув, я пошёл за нею следом, зашёл в открытую ею дверь и попал в небольшую, слабо освещённую электрическим светом, прихожую. Огляделся. Слева, у стены - аккуратный деревянный шкафчик с обувью, вешалка для одежды с тумбочкой-сидением под ней. Справа - стена. Вкусно пахнет едой.

– Ма-ма! Мы дома!
– громко закричала Сун Ок, нагнувшись и стягивая с себя уличную обувь, - Мам! Юн Ми вернулась!

– Раздевайся!
– скомандовала она, оглянувшись и увидев, что я просто стою.

Я расстегнул и снял с себя пуховичок, повесил на вешалку. Снял шапку, провёл ладонью по чуть вспотевшей голове, чувствуя, как коротенькие волосы колют ладонь. Сун Ок, не сняв уличной куртки, убежала куда-то вперёд, видно к маме Юн Ми. Я, не торопясь, снял ботинки, аккуратно поставил на полочку в шкафчик. Надел стоявшие задниками ко входу розовые тапочки и вздохнув, сделал несколько осторожных шагов по полу из светлого дерева, думая при этом об одной "штуке", внезапно пришедшей мне в голову.

Сестры у меня нет. Поэтому, обратится к Сун Ок - "сестра", ничего сложного. Это не взывает в моей душе антагонизма. Но как быть с мамой Юн Ми? Несомненно, мне следует называть её мамой. Но ведь у меня же есть своя, настоящая, мама. Мысль о том, что я буду говорить чужой женщине - "мама", мне неприятна. Такое чувство, словно я какое-то предательство совершу... И как быть?

– Юн Ми, доченька! Ты приехала! Я так тебя ждала! Бедная ты моя девочка!

Не успел я и как говорится "мявкнуть", как меня крепко сжали в объятиях. Дальше, меня обнимали, целовали, прижимали, говорили, что я - "бледная", с синяками под глазами, отощавшая, уставшая... Короче, со мною делали всё то, что обычно делают женщины, встречая после разлуки своих детей. Я стойко все переносил тяготы, терпеливо ожидая окончания, поскольку у меня есть опыт подобных встреч. Не особо-то она, в общем-то, отличается от тех, которые устраивала мне на первом году учёбы мама, когда я, поступив в институт, заселился в общагу и стал редко появляться дома...

Сун Ок тоже приняла участие в "радости", слегка потискав и пообнимав меня. Но, всё когда-то кончается. Наконец, мама Юн Ми выпустила меня из объятий.

– Мои дети дома, - улыбаясь, произнесла она, пальцами вытирая слезинки в уголках глаз, - теперь моё сердце спокойно. Пойдёмте, поедим вместе!

– --

– Сун Ок, где твоя сестра?

– Мам, она пошла в интернет. Я включила ей ноутбук. Она в нашей комнате.

– А-а, хочет посмотреть, что ей подружки написали?

– Ну-у, не знаю, удастся ли ей это...

– Почему?

– Ма, она забыла все пароли! Как она посмотрит, если не сможет никуда войти? Сидит, пытается вспомнить.

– Аджжж! У меня сердце кровью обливается, когда я на неё смотрю! Ты видела, как она держала палочки для еды? Так, словно впервые взяла их в руки?

– Да. Так странно...

– Вся моя радость уходит, когда я вижу Юн Ми такой... потерянной.

– Мам, доктор говорил, что может быть нарушение правильности движений. Помнишь, он назвал это - моторикой? Может, с её пальцами, это оно и есть? По её виду - она совсем палочками есть разучилась!

– Ох... Неужели это те последствия, о которых говорил доктор? И вкус у неё изменился. Сказала, что всё очень острое... А я ведь совсем чуть-чуть специй положила! Пулькоги, своё любимое, всего кусочек съела... А кимчхи вообще есть не стала... Как такое может быть? Что это с ней? Может, у неё живот от лекарств болит?

(кимчхи - блюдо корейской кухни, представляющее собой остро приготовленные квашенные овощи, в первую очередь пекинскую капусту. Кимчхи корейцы едят всегда и везде, как украинцы сало. Прим. автора.)