Чужая здесь, не своя там. Дилогия

Иррациональный страх не покидал меня. Не за себя я боялась, за семью. Ведь если что-то пойдет не так, то они могут пострадать. Да и еще эта болезнь отца…

Возможно, я поступила и малодушно, но все же намеревалась переложить решение этой проблемы на чужие плечи. Вернее, довериться высшим силам.

Как-то я пару лет не появлялась в храме Рауда. Мне тогда было лет тринадцать. Я не понимала, за что он наказывает меня? Юношеский максимализм привел к тому, что я чуть ли не прокляла бога. Эдель Фордис пыталась было достучаться до меня, уговаривала посещать храм, разъясняла: “Эдель должна бывать в храме не реже трех раз в неделю!”. Безрезультатно. Это длилось, пока не заболел Эйрик.

В восьмилетнем возрасте мальчик не был таким затворником: он много гулял, часто сопровождал отца, когда тот уезжал по делам и когда Рик не находился в школе. Эдел Вистар решил взять его и в поездку к пограничной крепости “Могади”. Матушка Фордис была против: долгий путь да еще зимой. Куда ребенка везти? Наместник все же настоял. Дороги расчищены, экипаж не продувается. Сам Рик уговаривал матушку. Добрались к границе благополучно, да и на месте все прошло хорошо. А вот на обратном пути попали в буран. Промерзли они тогда сильно. Правда, когда они вернулись домой, думали, что все обошлось. А на следующий день после приезда Рик слег с воспалением легких. Целители прилагали все усилия, но мальчик не поправлялся. Тогда-то мы с Рини и отправились в храм Рауда вымаливать жизнь Рика. Диль, Иса и Иви не покидали эдель Фордис, которая сама была на грани.

Стояли на коленях у статуи Рауда и шептали слова молитвы, при этом утирая слезы, – так мы провели тот нелегкий день. То ли бог услышал наши молитвы, то ли усилия целителей наконец принесли плоды – мальчик выкарабкался. И с тех пор пошатнувшаяся было вера вновь стала укрепляться. Хотя храм я посещала не так часто, как было положено.

И вот теперь, стоя у той самой статуи, я держала в руках свечу. Если огонек не погаснет, пока не прогорит вся свеча, то я сбегу.

В храме сквозняков не было, тем более сейчас в начале зимы. Окна открывались только после службы: чад от десятков свечей необходимо было выветрить.

До службы было еще часа три, а в святилище не было никого, кроме меня.

Воздух даже не колыхал пламя. Так в тишине я и стояла, не отрывая взгляда от огонька. Воск стекал, больно обжигая мне пальцы, но я упорно ждала, когда же пламя растопит до конца мою надежду на то, что я не ввяжусь в сомнительную авантюру. К сожалению, уверенность отца в благополучном исходе так и не передалась мне.

За спиной хлопнула дверь.

Надо же, кто-то еще решил посетить храм в такой час. Я не оборачивалась.

– Не ожидал тебя здесь увидеть, – раздался позади голос Руна.

Я все же вздрогнула, а практически догоревшая свеча вдруг погасла! В глазах защипало. Вот только я не знала, то ли радоваться, то ли огорчаться. Но я же сама просила Рауда о знаке, указании: как же поступить верно?! Подняв глаза, я вгляделась в лицо божества. Казалось, что оно лукаво улыбается. Однако я прошептала слова благодарности: богов гневить не стоит, а Рауд снизошел до моей просьбы.

– Уже ухожу, – бросила я парню и поторопилась к выходу.

– Погоди, поедем домой вместе, – попросил меня черноглазый.

Он спешно подошел поздороваться к священнику, бросил несколько монет в ящик для пожертвований и направился ко мне. И зачем он тогда сюда приходил?

В тишине мы доехали до ворот резиденции. В пути я совсем не обращала внимания на Руна. Слишком была погружена в свои мысли. Как мне реагировать на такое решение Рауда? С другой стороны, кто я такая, чтобы оспаривать божественную волю? Буду надеяться, что отец заболел не сильно и родителям все же разрешат навестить меня. А сама за границу выехать не могла. Хоть и Дрина теперь часть Адарии, туда мне поехать не разрешали. Столько лет не было даже надежды, а теперь появился шанс повидаться с родными. Вот бы эти надежды были не призрачными и сбылись! Хотя облегчение от того, что я не покину Рона, все же было.

Выйдя из кареты, я уж было направилась к центральному входу, но тут Рун вновь меня окликнул:

– Пойдем в мастерскую, Астари.

Несмотря на то, что в связи с последними событиями я уже несколько дней немного забросила свои обязанности, я не думала, что Руну сейчас нужна моя какая-то помощь.

Мы расположились в рабочем кабинете Руна.

– Скажи мне, Аста, а ты и правда любишь Рона? – спросил черноглазый. Голос его был полон скептицизма.

– Правда, – твердо ответила я, даже не пытаясь отвести взгляд.

Парень хмыкнул и покачал головой. Не верит?

– Да ну? Может быть, ты всего лишь посчитала Рона перспективным вариантом? Красив, богат, знатен…

– Ну знаешь ли… – прошипела я. – Еще скажи, что я приворожила его.

– Может быть, – произнес он, задумчиво стуча пальцем по губе.

От возмущения я не знала, что и сказать.

– Ты же маг, вот и проверь это, – нашлась с ответом я.

– Обязательно, – серьезно кивнул парень.

– Скажи мне, Рунгвальд, – в тон ему произнесла я, – уж не по себе ли ты судишь? Рини красива, знатна. За нее будет отдано хорошее приданое, да еще и тепленькое местечко зятя наместника… Об этом многие мечтают.

Я и сама не верила в то, что сказала. Рун спровоцировал меня, и я даже пожалела о столь обидных словах, но их же уже не вернешь.

Парень вскочил со своего места. Он побагровел, сжал кулаки, прищурил глаза. Желваки его нервно дергались. Несколько секунд он как будто пытался прожечь меня взглядом. А я спокойно наблюдала за ним. Только на всякий случай отодвинулась подальше.

– Да как ты смеешь!? – взревел он.

Я тут же вставила:

– А ты?

Рун вернулся в кресло. И хорошо. Чем дальше будет находиться, тем меньше шансов, что прибьет меня.

– Что для тебя любовь? – вдруг спросила я. Опять слова вылетели раньше, чем я их обдумала.

Да и Руна мой вопрос удивил. А мне просто стало любопытно, что же он вкладывает в это слово? Что ему дает право или основание сомневаться в моих чувствах к Рону? Может, это потому, что у нас разные представления об этом понятии?

Он растерянно посмотрел на меня, на несколько секунд задумался и ответил:

– Любить – это желать человеку счастья. Всегда, во всем. И ставить его счастье превыше своего.

Рун говорил серьезно, убежденно.

Пожалуй, он прав. Вот только… Такой любовью я однозначно люблю родителей, брата или Рини. А способна ли я отказаться от своего счастья ради Рона? Что, если он действительно когда-нибудь придет и скажет, что хочет детей как можно скорее, а я к тому времени так и не смогу излечиться? Отпущу ли я его? Сама себя загнала в ловушку…

– Ну а ты что ответишь на свой же вопрос? – вывел меня из раздумий Рун.

– Мне нечего добавить. Ты прав, – ответила я.