Чужая земля

По поводу Озёрова взгляды у Эдуарда с отцом расходились. Эдуард считал Алексея опасным человеком, от которого следует поскорее избавиться. Это юнец, свалившийся как снег на голову, разрушил зыбкое равновесие, установившееся в Первосибирске в последние годы, устроил кровопролитие, и город чуть было снова не погряз в хаосе, как и восемь лет назад.

Эдуард был в ярости. Они с Юрьевским даже хотели устранить парня, но ни одна из попыток успехом не увенчалась. Более того, Озёров начал что-то подозревать, и это могло иметь очень серьёзные последствия. Прямого столкновения Эдуард допускать не хотел, понимая чем оно обернётся.

Но вот отец… отец придерживался совсем другого мнения. Отец не боялся Озёрова — и в этом было самое главное отличие. Боялся старик лишь повелителей тьмы, в существовании которых Эдуард до последнего времени сомневался, и считал, что нельзя устранять того, кто сможет защитить город, когда придут эти сверхсильные твари. Поэтому в Озёрове он видел скорее будущиго союзника, нежели потенциального врага.

Когда Эдуард рассказал отцу, как пытался избавиться от Озёрова, то получил в свой адрес столько ругани, сколько уже давно не слышал. Пришлось оставить парня в покое, ведь главой рода и настоящим хозяином Первосибирска являлся отец, а Эдуард — всего лишь кем-то вроде управляющего.

— Озёров опасен, — сказал Эдуард. — Он пошёл против нас. Я обещал родам мир, а он принёс войну. И он не послушался моего повеления. Он ни во что нас не ставит, отец. Неужели вы готовы с этим мириться?

— Опять свою шарманку завёл. Что ты там наобещал, меня не волнует. На кой чёрт мне сдалась эта ваша мышиная возня? Сила — вот что важно. Если захочу, я завтра же все ваши кланы сотру в порошок.

— Охотно верю.

Отец глубоко не вникал в местные конфликты, считая это чем-то незначительным. С годами старик всё больше отстранялся от политики. Он поручил разбираться с этим своему «управляющему», а сам целыми днями тренировался и изучал древние книги, и достиг в магии таких высот, что, если бы захотел, и в самом деле мог бы с лёгкостью уничтожить оба клана.

— И довольно об этом, сын, мне надоело твою околесицу слушать, — добавил отец. — А вот с Озёровым я бы хотел побеседовать.

— Пригласите его в гости?

— У тебя банкет какой-нибудь намечается в этом месяце?

— Как обычно, на Великое Явление в конце месяца будет торжественный приём.

— Ну вот там и встретимся.

* * *

То, что рассказал Сергей, мне совсем не понравилось. Оказалось, какой-то род действительно посягнул на одно из клановых компаний, и никто ничего не мог с этим сделать.

У Любецкий имелась золотодобывающая компания «Золотой век», но проблема в том, что владели они ей лишь наполовину, вторая часть принадлежала барнаульскому роду Елагиных, да и рудники сами находился на Алтае. Дед Сергея получил там долю лет пятьдесят назад примерно тем же путём, что и я — долю в «Первосибирске 23», а теперь после смерти очередного главы рода Елагины захотели вернуть рудники под свой контроль, что и сделали. Компанию аннулировали без ведома совладельца, а взамен создали новую, которая уже полностью принадлежала Елагиным.

Сергей такой поступок связывал с ослаблением клана. Многие князья и бояре вышли из дела, остались только Любецкие и ещё пять небольших родов. Ну и, видимо, Елагины решили, что бояться больше нечего, и вернули себе то, что считали своим по праву.

Это была плохая новость. Одно дело, когда человек, выходя из клана, забирает своё, совсем другое — когда присваивают чужое. Такое нельзя спускать с рук, это лишь ещё подтвердит нашу слабость. Следовало вернуть долю, о чём я и заявил Сергею.

— Поговорю с Елагиными, — сказал я, — попробуем убедить. А если не сработает, тогда буду действовать привычными методами. Другого выхода у нас нет.

— Если б всё было так просто, — Сергей поджал губы и покачал головой.

— А что в этом сложного, объясни.

— Алексей Михайлович, вы хоть понимаете, что война с Елагиными — это по сути война с Барнаульской губернией? Может быть, наш губернатор и закрывает глаза на то, что здесь происходит, но если начнутся стычки с соседями, это не останется без внимания. Да и Барнаульский губернатор не будет молча сидеть и смотреть, как уничтожают его людей. Вот и судите сами. Что мы можем сделать? Ничего. У вас сила, конечно, большая, никто с этим не спорит. Вот только власти у вас не так много.

Сергей был прав. Моя власть распространялась не слишком далеко. Как только в дело вмешается государство, я окажусь бессилен. И пусть я теперь знаком с самим императором, это вряд ли что-то изменит. Да и втягивать в конфликт Третьяковых не очень-то хотелось. Они и так, вероятно, спали и видели, как бы меня убрать.

Но я подумал, надо найти и другие способы надавить на Елагиных. В конце концов, можно попробовать разобраться с ними тайно — так, чтобы все всё поняли, но никто ничего не смог доказать. Я владел несколькими навыками, которые помогут мне действовать скрытно. Вот исчезнет пара-тройка членов рода, как тогда Елагины запоют?

— В общем, это всё лирика, — отрезал я. — Вы дадите мне про Елагиных всю необходимую информацию: сколько их, где живут, кто у них главный и прочее. А я попробую решить проблему.

— Информацию-то я соберу. Только как бы ни получилось так, что вы ещё большую беду на нас навлечёте.

— А что вы предлагаете: и дальше скулить, как побитые собачонки?

— Я к тому, что надо быть очень осторожными.

— А я буду осторожным. Просто сделай, что я сказал. Но вначале я должен лично встретиться с главой их рода.

— Я попытаюсь его уговорить, но, если честно, сомневаюсь, что согласится.

Помимо встречи с Любецким сегодня намечалась и ещё кое-что: я собирался провести вечер с Катей. Хотел её позвать раньше, но никак не получалось. То одно мешало, то другое. А сейчас подумал: дела подождут. В конце концов, нам обоих не помешает немного отдохнуть. Мы с Катей уже успели повидаться и перекинуться парой слов, когда я вещи сестры забирал, но этого нам было явно недостаточно.

Она явилась после ужина. Мы заперлись в моей личной половине дома, где были гостиная, кабинет с оружейной и спальня, посидели немного, выпили, поболтали о том, о сём, а потом отправились в кровать. Катя была не робкого десятка, и в постели — тоже. Особенно это стало заметно сейчас, после нескольких наших встреч. Во время любовных утех мне удалось забыть о тревожных мыслях, но потом они снова настигли меня.

Мы с Катей лежали в обнимку под одеялом, её не очень длинные тёмные волосы, которые она обычно заплетала в косичку, разметались по подушке.

— Ты какой-то молчаливый, или мне кажется? — заметила она. — Тебя что-то беспокоит?

— Нет, ничего, не бери в голову, — я вначале чуть не рассказал о беседе с Любецким, но потом подумал, что это ни к чему. С Фёдором мы, в любом случае, на днях обсудим проблему, и если понадобится, Катя тоже узнает. А если нет — то и не надо.

— Ладно, воля твоя, — она сильнее ко мне прижалась. Я ощущал плавные изгибы её тела, и удовлетворённое несколькими минутами до этого желание снова начало разгораться.