Чужая. Будешь моей

— Что вы с ним сделали?

Снова рвусь вперёд, но Лев заступает дорогу. На этот раз не касаясь, а мне почему-то неловко.

— Ничего. Пока. Хотя могли, пока он шарил в кустах с неясной целью.

— Я люблю тебя, родна-ая, — гнусаво канючит Пашка.

А у меня ощущение, что с “ничего” Остовин преуменьшил.

— Я всё для тебя сделаю. Вот. Вот, это тебе.

Пашка подаётся вперёд, но напарник Льва заламывает ему руку, заставляет вернуться на колени.

И маленькая квадратная коробка подкатывается к ногам Остовина. Хмыкнув, он поднимает её, с негромким щелчком открывает. А потом бросает мне.

В коробке оказывается кольцо с тонким золотым ободом и небольшим, миллиметра в два прозрачным камнем на ножках.

— Что это?

Голос садится. Лев смотрит на меня с неодобрением, но молчит.

А я сверлю взглядом кольцо и пытаюсь соотнести.

— Выходи за меня, Олесечка! Ты лучшее, что случалось в моей жизни. Я не могу без тебя.

— Не далее как двенадцать часов назад объект пытался вызвать проститутку, но на его условиях никто не согласился.

— На каких условиях? — уточняю осипшим голосом, прикрывая на мгновение глаза.

— Он планировал платить “Сердцем Оазиса” из Сталкера, — усмехается мужчина в балаклаве. — Но прелестницы лёгкого поведения не знакомы с играми. И удовлетворять его авансом тоже отказались.

— Не правда! Олесечка, они всё врут! Они не имеют никакого права! И держать меня. И бить.

Вместо ответа Остовин без размаха бьёт Пашку из-под челюсти.

— А-а-а, — стонет Пашка, заваливаясь набок.

Перевожу взгляд на Льва, встречаюсь с ним глазами.

— Аллергия. На мудаков.

Киваю.

— У вас это рабочая фишка? — улыбаюсь криво.

Да потому что они, конечно, большие и сильные, но и границы тоже надо иметь. Пусть Пашка трижды идиот, это не повод раз за разом избивать его просто потому, что они сильнее.

— Вроде того, — вздыхает Остовин.

Кивает, и удерживающий Пашку мужчина растворяется в тенях участка.

— Оле-еся.

Жалости нет, мне давно не жаль бывшего жениха. Обидно, да. Но зла на него я не держу, скорее поражаюсь какой идиоткой была. А в этом он точно не виноват.

В остальном может быть, но не в моей правильности, которая раз за разом выходит мне боком.

— Зачем вы привели его сюда?

— Тигр не абонент, у тебя есть шанс решить, что с ним делать.

Дурацкое предложение. Как будто если я скажу прикопать Пашку в лесу, они возьмут и прикопают. Хотя.

Встречаюсь взглядом с Остовиным.

Нет. Это прикопают и даже не почешутся.

Неожиданно холодный порыв ветра заставляет поёжиться и обнять себя за плечи. И я не уверена, что это из-за холода.

— Отпустите его.

— Уверена?

— Да.

Прикусив губу отворачиваюсь от Остовина который, кажется, собрался взглядом просканировать мне душу.

Поздно. Она вся вышла. Вместе с Тигром.

Слышу как за спиной что-то шуршит. Пашкины стоны и жалобы ещё долго стоят в ушах.

А я сажусь на террасу рядом с остывшими кексом и кофе, обнимаю колени.

И вздрагиваю, когда мне на плечи ложится тяжёлая тёмная куртка.

— Спасибо, но не…

Замолкаю, когда Лев садится рядом. Так что бедром касается моего бедра. Отодвигаюсь.

Вдыхаю пряный цитрусовый аромат, исходящий от куртки.

Не то.

Вздохнув, замечаю, что так и не вернула Пашке кольцо. Сильно запоздавшее кольцо. Но не бежать же за ним теперь.

Внутри пусто. Наверное, у меня снова эмоциональный перегруз. Слишком много всего, я не вывожу. И странное поведение Остовина становится вишенкой на торте.

— Вкусно?

— Что?

— Вкусно? — снова спрашивает Лев, кивая на кекс.

На тарелке осталась почти половина большого куска.

— Было да.

— Дашь попробовать?

Сглатываю, находя в вопросе личный подтекст.

Боже, он ведь не дурак! Да по мне даже клиническому идиоту видно, что кроме Тигра я никого и ничего не вижу. А здесь Лев.

Лев против Тигра.

Мысль вызывает нервный смешок.

— Пожалуйста.

Потянувшись за тарелкой, передаю её Остовину. Секунда, и никакого кекса на тарелке не остаётся.

— Мм. Божественно. Сама готовила?

— Да.

— А ещё есть?

Приоткрыв рот, смотрю на Льва. И с первого взгляда ни в вопросе, ни в нём самого нет ничего такого, но…

— Да, конечно. Может, вы есть хотите?

— Не отказался бы, — прищуривается Лев. — Чтобы ты звала меня на “ты”.

Меня не бросает в краску, нет. Но чувство, что я самым поганым образом изменяю непонятно кому накатывает со всех сторон.

— Я сейчас, — криво улыбаюсь Остовину.

А спустя полчаса смеюсь над его шутками и тыкаю. А потом ловлю себя на том, что хватаюсь за его плечо, чтобы не упасть со ступеней.

— Я… случайно. Прости.

— Ты меня, — усмехается Лев, ещё мгновение смеющийся вместе со мной.

— За что?

Но он не отвечает. Взяв коробку, которая так и простояла всё это время рядом, со щелчком открывает. Камень в кольце ловит отсветы от горящих в гостиной ламп.

Удивительно, Пашка всё-таки расщедрился на бриллиант.

— Хреновое кольцо, — хмыкает Остовин. — Хочешь, подарю тебе настоящее?

Он всем корпусом поворачивается ко мне с дурацкой коробкой в руке.

А я… у меня паника. Схватившись за горло, не могу ответить. Горло перехватывает спазмом от дурацких шуток Остовина, с которым мы вроде как подружились за эти несколько часов.

— Я хочу, — добивает он.

Слишком серьёзный. Слишком умный.

Слишком.

— Как мило, — раздаётся за нашими спинами голос, от которого я вскакиваю.

Куртка Льва с тихим шорохом падает на траву.

А я смотрю в странные, слишком блестящие глаза Тигра и понимаю, что это конец.

Глава 37

— Выйдем?

— Тигр, — шепчу еле слышно.

— Да без проблем, — хмыкает Остовин, поднимаясь.

Он ставит коробку с кольцом на ступень, наклоняется за курткой, встречается со мной взглядом.