Чужая

Лицо врача закаменело. В четких чертах не осталось и намека на мягкость.

— Вы свободны, Ксения, — она махнула рукой по направлению двери.

— Так как насчет адресочка? — вставая, спросила Ксюха.

— Я его не знаю. Средства на содержание Нины Фионовой поступают анонимно, — отчеканила врач и стала что-то быстро писать, давая понять, что аудиенция закончена.

— Жаль, — вздохнула Ксюха.

С тех пор она вообще перестала ходить в клинику, даже передач не носила. Ксюха знала, что врач разговаривала с бабкой по поводу посещения матерью дома. Но умная внучка устроила бабке жуткий скандал, крича, что если мать появится на пороге их дома, она тут же отправит бабусю обратно на родину, в Воркуту! В бедность и холод! Вера Семеновна вздыхала, но против внучки не шла.

Когда сегодня она открыла дверь и увидела мать в стоптанных тапках и застиранном халате, она даже сразу не сообразила, кто перед ней. Сашка сидел в кухне, они так чудесно разговаривали. Ксюхе даже показалось, что еще не все потеряно. А тут мамаша, как снег на голову. И не выгонишь! Еще скандал закатила бы! Пришлось вместо матери выпроводить Пархошку!

Ксения, не глядя на мать, прошла на кухню. Запах одеколона Сашки еще витал в воздухе. Его бокал так и стоял на столе, а забытая им зажигалка сиротливо лежала около подсвечника. Ксения взяла ее, долго смотрела на раскрытую ладонь, и вдруг со всего маху ударила о стол.

— Сволочь! Сволочь! Ненавижу! — потом села и горько заплакала.

Нина тихо вошла в кухню, подошла к дочери и прижала ее голову к себе.

— Бедная моя девочка! Ты любишь этого мальчика?

— Да-да! — всхлипывала Ксюха. — Он самый добрый, самый замечательный! Я была уверена, что и он тоже… Я думала, что он просто стесняется сделать первый шаг, а он такой же, как все! Я для него просто свой брат! А все эта Катька проклятая!

И неожиданно слова полились из Ксюхи бурным потоком. Ей было все равно кому, только бы выговориться, только бы рассказать про все свои обиды и разочарования.

Нина слушала, не перебивала, только крепче прижимала к себе дочь и гладила ее по рыжим волосам. И только когда поток слез иссяк и Ксюха немного успокоилась. Нина села и тихо проговорила:

— Ксюша, теперь послушай меня. Ты не можешь любить этого парня. Ты не должна. Эти люди: и родители, и их дети возились с тобой все эти годы только потому, что испытывают перед тобой чувство вины.

— Почему? — удивилась Ксюха и вскинула на мать глаза.

Нина устало смотрела на дочь. Ксения никогда не видела мать такой. Совершенно нормальной.

В голове пронеслись слова Анастасии Борисовны, которые не раз передавала бабка: «В последнее время Нина бывает абсолютно адекватна. Конечно, периодически у нее бывают приступы, но по большей части она вполне может общаться с вами и дочкой». Возможно, именно сегодня у матери просветление.

— Почему? — повторила Ксения.

— Потому, что именно они запихнули меня в психушку! — объяснила мать. И предвосхищая следующий вопрос дочери, продолжила. — За то, что мы с Ником любили друг друга, и он хотел уйти от жены.

Теперь уже Ксюха слушала мать. И от ужаса у нее на голове зашевелились волосы! Так вот кто лишил ее матери, нормального сытого детства! И отца, пусть неродного, но такого классного, доброго и обеспеченного! Теперь понятно, почему дядя Ник перестал платить бабке так называемые алименты! Это тетка Таня со своей неуемной страстью к учебе запретила ему!

Ксюха всегда чувствовала, что все, кроме дяди Ника и Сашки, к ней относились как-то странно. Будто через силу общались, по необходимости! И все ребята вечно над ней издевались. Значит им всем все известно! Но никто, никто не сказал ей правды! Даже Сашка! А еще клялся в вечной дружбе! На самом деле просто защищал свою мамочку! А она, Ксюха, так его любила! Предатель! Они все мерзкие, отвратительные люди!

— Ник первое время часто ходил ко мне в больницу. Обещал выдернуть меня из психушки, — тем временем продолжала мать. — Хотел забрать тебя, и мы вместе уехали бы из этого огромного города. Но потом перестал ходить. Я его не виню. — Нина вздохнула. — Татьяна, скорее всего, пригрозила ему, что сломает ему карьеру или не даст видеться с сыном. А потом забеременела, назло нам с Ником. А он — благородный человек!

— Он трус и предатель! — прошипела Ксюха. — Они все скоты и сволочи!

— Ты права, дочка, не достойны они ни твоей дружбы, ни твоей любви.

— Но почему ты никогда мне не рассказывала?! — воскликнула Ксюха.

— А ты перестала ко мне ходить, — просто ответила Нина. — Да и обкололи меня всякой дрянью поначалу. Врачиха-та, Анастасия Борисовна, она же сестра Регины, матери Кати.

— А бабка? Она мне совсем другую историю рассказывала!

— Запугали ее, неужели непонятно! — усмехнулась Нина и встала. — Ни она, ни Ник тебе правды не скажут, даже не спрашивай. Станут утверждать, что я сумасшедшая и все придумала. Людмила, мать Паши, она же миллионерша, ей человека запугать, как в сортир сходить. Наймет киллера и все, нет у тебя бабули. Мы же для них мусор, чужие на их празднике жизни.

Ксюха задумалась. А мать права. Никто ей правды не скажет. Будут себя выгораживать до конца. Эта их хваленая преданность друг другу уже столько лет у Ксюхи поперек горла стоит! На каждом застолье первый тост родителей ее друзей был за многолетнюю дружбу!

— Ненавижу! — Ксюха налила полный бокал вина и залпом выпила. — Ладно, господа хорошие, я покажу вам, как сводить с ума мою мать и презирать меня! — ее взгляд упал на бокал Сашки. Она схватила его и с размаху кинула в стену. Брызнули осколки. — И ты получишь сполна. Еще никто так не оскорблял меня, как это сделал ты! — тихо проговорила Ксюха. — Она заметила, что мать так и стоит в дверях кухни. — Иди спать мам, мне надо подумать.

Ксюха обхватила руками голову и не заметила сумасшедшей блуждающей улыбки, которая появилась на тонких губах матери. И ее тихих слов.

— Отомсти за нас, дочка. Отомсти.

3

Я тронула сына за плечо.

— Сань, мы ждем твоих объяснений.

Он оторвался от оконного стекла и невидящим взором посмотрел на меня.

— Она призналась тебе в любви, а ты ей отказал? Этим ты ее и оскорбил? — помогла я сыну.

— Да, мам, все правильно, — очнулся Санька. — Я видел в ней только друга, а она хотела большего. И я не нашел слов, чтобы убедить Ксюху, что она прекрасная, красивая, сексуальная, НАСТОЯЩАЯ ЖЕНЩИНА. Женщина, которую мы, парни ее компании, никогда не замечали. И я не замечал. Или не хотел.

Пашка встал и подошел к Саньке.

— Да-а-а, и я хорош гусь! — огорченно проговорил он. — Я ей, наверно по сто раз на дню говорил, что она свой парень! Но кто ж знал, что она это за оскорбление посчитает. Я думал, наоборот, это ей нравится!

— Придурок, прости Господи! — хмуро констатировала Люська. — Кто такое бабе говорит? Да будь она хоть трижды другом, будь хоть лесбиянкой, хоть транссексуалкой — она, прежде всего — девушка! И обращаться с ней надо было, как с нежным цветком.