Чужестранка

«Почему?»

Потому что он — трус. Потому что не хотел встречаться лицом к лицу со своими чувствами и страхами. Он очень долго и успешно подавлял эмоции и запрещал себе любить. Он так поступал в течение многих лет, культивируя ненависть и амбиции, в результате чего и пострадал.

Пострадал не только он, но также Пейдж и их ребенок.

В тот момент, когда он увидел кровь на скамейке и полу, он решил, что мир вокруг него рушится. Алексей подумал, что теряет Пейдж, и был готов отдать все имеющееся у него, только бы упросить Бога не забирать ее.

Небеса все-таки услышали его мольбы, ибо с Пейдж и ребенком все оказалось в порядке. От облегчения Алексей настолько ослаб, что едва держался на ногах, когда доктор сообщал ему новость. Кровотечение удалось остановить, схваток не наблюдалось, что было хорошим знаком. Доктор сказал, Пейдж может вернуться домой, но должна соблюдать строгий постельный режим в течение следующего месяца.

Пришла медсестра и сообщила Алексею, что он может войти в палату Пейдж. Алексей открыл дверь в палату и увидел жену, сидящую на кровати в одежде, которую он ей прислал. Она сжимала руки, лежащие на коленях.

У Алексея сдавило горло.

— Ты очень бледная, любимая моя.

— Мне очень жаль, Алексей, — сказала она, ее глаза были красными и опухшими от слез. — Я подвергла нашего ребенка опасности и никогда не смогу себя простить.

Ее голос надломился, и Алексей подошел и обнял ее, прижав ее голову к своей груди. Его сердце колотилось, когда он принялся гладить ее красивые душистые волосы.

— Не плачь, Пейдж. Ты можешь навредить ребенку.

Она всхлипнула и что-то сдавленно произнесла. Он почувствовал, что выразился неверно.

— Ты можешь и себе навредить, — поправился он. — Пожалуйста, не делай ничего, что может принести тебе вред.

Она вцепилась пальцами в его рубашку и сделала несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться.

— Нет, конечно. Ты прав. Я должна быть осторожной для нас обоих.

— Для всех нас.

Еще очень долго он гладил ее по голове, а она крепко цеплялась за его рубашку.

— Я не хотела, чтобы ты держался отчужденно, — сказала она тихо. — Вот почему я поехала за тобой в Москву. Я не хочу оставаться одна, Алексей. Я желаю, чтобы мы всегда жили так же хорошо, как последние несколько недель.

Он не мог произнести ни слова, а только прижимал ее к себе и успокаивал, ощущая, как размеренно вздымается и опускается ее грудь.

Пейдж отстранилась от него. Алексей отпустил ее, не зная, чего она от него хочет. Он не желал снова ее расстраивать. Она выглядела такой красивой, бледной и хрупкой, что ему захотелось подхватить ее на руки и никогда не отпускать.

А вдруг она решит, что не любит его и не желает быть с ним вместе? Таково должно быть его наказание за то, что он не хотел видеть истину из-за своего упрямства.

— Скажи мне, чего ты хочешь, и я все сделаю, — произнес он. Алексей решил — даже если она захочет от него уйти, он сделает все возможное, чтобы позволить ей поступить по-своему. Он приложит все усилия для того, чтобы сделать ее счастливой.

Выражение ее лица внезапно стало суровым.

— Я хочу большего, Алексей. Хочу, чтобы ты чувствовал меня, как я чувствую тебя. Я не желаю жить с человеком, который меня не любит. Всю свою взрослую жизнь я только и делала, что исполняла прихоти других людей, а теперь хочу, чтобы кто-то исполнял мои прихоти. Настала моя очередь быть счастливой. И если ты не можешь подарить мне счастье, я хочу об этом знать. Потому что, несмотря на то что я тебя люблю, я не останусь в твоем особняке и не буду твоей любовницей в надежде, что в один прекрасный день ты меня полюбишь.

Он с удивлением наблюдал за своей прекрасной рассерженной женой и думал, что сделает все от него зависящее, чтобы она была счастлива.

Любовная лихорадка, охватившая его, оказалась настолько сильной, что у него поплыло перед глазами. Алексею казалось, он лишится рассудка, если не скажет Пейдж о своих чувствах.

— Я люблю тебя, — промолвил он и запнулся от избытка эмоций. — Я тебя люблю, — сказал он снова, на этот раз решительнее.

Пейдж выглядела обнадеженной. Но вдруг выражение ее лица изменилось, надежда исчезла.

— Ты говоришь так только потому, что знаешь, как я хочу услышать эти слова.

Алексей не мог винить ее за то, что она так думает. Она знала его как безжалостного и решительного человека, готового использовать других для получения нужной ему информации и пойти на все ради достижения выгоды. Почему бы не сказать ей то, что она жаждет услышать? Ведь его откровение принесет пользу ему самому.

Он должен заставить ее поверить в его искренность, обязан доказать, как тяжело ему приходилось, и как он уверен, что сейчас поступает правильно.

Алексей упал перед Пейдж на колени. Она округлила глаза, когда он схватил ее за руки. Затем он наклонился и коснулся лбом ее коленей.

— Я не слишком хорош в высокопарных речах, — сказал он, чувствуя на душе невыносимую тяжесть. — И не знаю, как сказать тебе о том, что ты самый главный человек в моей жизни. Я был мертвецом в душе, пока не встретил тебя. Я не знаю, как подобрать нужные слова, Пейдж. — Внезапно он заговорил по-русски: — Ты нужна мне, я тебя люблю. Ты все, что у меня есть.

— Что ты мне сказал? — спросила она едва слышно. Он поднял глаза и встретил ее взгляд:

— Я сказал, что ты мне нужна, что я люблю тебя.

— Я хочу верить тебе, но столько всего произошло, Алексей. — В ее красивых глазах читалась грусть и испуг.

— Ради тебя, — поклялся он, — я увижусь с Чадом и Еленой.

Она высвободила руку и погладила его подбородок.

— Ах, Алексей… — Ее глаза снова наполнились слезами. Его слова подарили ей надежду, какой она никогда не испытывала прежде. — Я хочу, чтобы ты встретился с ними не ради меня, а ради себя. Я хочу, чтобы ты понял и поверил, как сильно изменит твою жизнь в лучшую сторону примирение с ними.

Он понимал, что она имеет в виду, и знал — она права. Он хотел пойти на примирение с Чадом ради нее и ребенка, и также ради себя.

— За последние несколько часов я о многом думал, — произнес Алексей. — Когда я решил, что могу потерять тебя, то осознал, насколько я отстранен от людей и одинок. Я думал, мне будет достаточно тебя и нашего ребенка, но понял — ты была права. Я ненавидел Расселов в течение пятнадцати лет и был убежден, что они ненавидели меня. Возможно, они до сих пор меня ненавидят. Но я устал от ненависти. Она больше не приносит мне пользу. — Он вздохнул, будучи уверенным в своих словах, как никогда. — Я встречусь с ними, Пейдж, потому что ты убедила меня в правильности этого поступка. И как бы там ни было, я буду знать, что по меньшей мере приложил усилие.