Чужие берега

«И что прикажете?» – спросил сам себя Сварог. Ему даже труднее, чем остальным, потому что он уже видел ее второй облик. Но кто сказал, что оборотень хочет жить меньше человека? И какие бы кровожадные мысли ни шевелились в ее черноволосой головке, ей гораздо выгоднее не кусать людей, а помогать им, надеясь заслужить в награду вызволение с Атара. Поэтому она вполне искренне надеется, что ее не бросят. А на что ей еще надеяться, спрашивается? И для того, чтобы ее вытащили с Атара, она будет стараться изо всех сил. Из шкуры вон лезть – в данном случае во всех смыслах. Правда, если она кем-то подослана… Уж что-то больно в лоб, уж больно топорно подсылать оборотня, с которым и в разговор вряд ли вступят.

«Или уж чересчур ювелирная работа, не так ли? – прошептала часть сознания Сварога, ответственная за пессимизм и скепсис. – Ведь все-таки вступили в разговор… А если каждая встречная-поперечная нечистая сила начнет набиваться в команду, вы их всех зачислите, мастер Сварог?»

– Чуба-Ху, здесь есть поблизости ручей?

– Рядом. У Пьяного камня.

– Тогда приказ по роте такой. Умываемся. Приводим в походный порядок одежду и обувь. Завтракаем, как белые люди. Обещаю кофе, бутерброды и сдобные булочки, ясно, все свежее, горячее и ароматное. Еще раз обсуждаем план действий.

«Очень неприятное открытие ждет некоторых из вас за сытным завтраком, – прибавил про себя граф Гэйр. – Признание лорда Сварога в том, что он не тагорт. Возможна стрельба и поножовщина».

– И выступаем. Чуба-Ху, вы любите кофе?

– Вы что, надумали брать эту с собой? – спросил Рошаль, чуть не выронив клинок от изумления.

– Я бы взял, – подходя, бесшабашно заявил Олес. – Под свою ответственность.

– Конечно, существует немало преданий, в которых гуапы относятся к людям как к средству для пропитания, – почесал затылок Пэвер.

– Чуба-Ху нам может пригодиться, – сказала Клади. – В первую очередь как проводник.

Неожиданно сам для себя Сварог нашел решающий аргумент. И не замедлил его высказать, глядя охранителю в глаза:

– Почему вы решили, что она опасней человека? Например, опаснее вас, мастер Рошаль?..

Глава шестнадцатая Последняя встреча

Позади лежали пройденные кабелоты: спуски, подъемы, ручьи, лесные тропы, лесные дороги, овраги, брошенный хутор, лес в черных язвах на коре, из которых вытекала темная вонючая жижа, высохшее озеро, деревня с домами, словно раздавленными, словно растертыми в пыль, и снова тропы и дороги.

Позади осталось признание Сварога в том, что он не тагорт и никогда им не был. Последствия оказались неожиданно легкими. Олес принял известие с полнейшим безразличием. Дескать, ну, не тагорт так не тагорт. Ах, из другого мира, ну, тоже неплохо.

Рошаль ожидаемо взбеленился. Ожидаемо припомнил их уговор.

– Если вы дворянин, неважно, с Острова или еще откуда, вы обязаны держать свое слово!

– Совершенно с вами согласен, мастер Рошаль. Но, во-первых, я вам дал слово потомственного тагорта, а не дворянина. А раз я не тагорт, то… сами понимаете. А во-вторых, я дал вам слово играть честно – и, уверяю вас, его придерживался. Я бы честно высадил вас на Острове… но, скажите на милость, теперь-то с какого аппарата вас высаживать? Или напомнить, кто вам жизнь спас, а кто сказал, что обязан мне этим обстоятельством? И потом, что для вас, мастер Рошаль, изменилось к худшему с моим откровенным признанием? Предположим, я был бы тагортом. Вряд ли вы теперь по-прежнему были бы мне интересны без «Парящего рихара» и коллекции древних предметов. А так мы с вами в одной лодке. Пойдем к побережью искать счастья на чужих кораблях…

– Подождите. Если я вас правильно понял, вы знаете, где находятся Острова?

– «Знаете» – сильно сказано. Предполагаю с уверенностью в семьдесят процентов. А что? У вас есть в загашнике второй «Рихар»?

– Если бы…

После чего трудный перевал в отношениях внутри экипажа был преодолен, и Рошаль погрузился в глубокую, продолжительную задумчивость.

Клонившийся к закату день занес в свою историю и подготовку к походу. Одежду и обувь подлатали быстро, а вот с оружием повозились. Оружия катастрофически недоставало. Шаур Сварога, стилет Рошаля, кинжал князя, который ему вернули, и все. Пришлось наматывать круги по предгорью. Если Клади, разбирая багаж Саутара, наткнулась на мечи, значит, вероятно, есть и еще что-то колюще-режуще-стреляющее. Розыскные мучения даром не прошли. После того как скопилась безнадежная горка из обломков арбалетов и гнутых автоматов с разбитыми прикладами, наконец сыскались прямой двуручный меч, правда, туповатый, и сабля – как пояснил Пэвер, «шернейская кавалерийская». Это было уже что-то, хотя и далеко от идеального вооружения отряда, выступающего в поход непредсказуемой степени сложности.

Меч приспособил на перевязи за спину Пэвер, саблю выпросил Олес. Клади изготовила пращу из обрывка оболочки аэростата и насобирала камней. Причем камни подбирала, тщательно осматривая и взвешивая на ладони, подбирала едва ли не дольше, чем мастерила пращу и сумку под «боезапас». Что занимается она отнюдь не глупостями, Клади продемонстрировала пробными стрельбами. Раскрученные и выпущенные окатыши сшибали ветки, сотрясали стволы, сметали выставленные на валуны предметы – все то, что перед броском она объявляла мишенью. Баронетта привела отставного суб-генерала прямо-таки в умиление.

– Где мои двадцать лет назад, – вздыхал Пэвер. – Да разве б я такую барышню пропустил? Да разве б я такую барышню в полк не зачислил?..

Поиски оружия обернулись приятной для Рошаля стороной. Его сундук с ценными предметами, по всем выкладкам, вывалился из разбитой еще до падения гондолы где-то далеко от места крушения. Вполне возможно, сундук рассыпался во время болтанки, а предметы вываливались по одному и лежат теперь за десятки кабелотов друг от друга. Впрочем, один предмет неожиданно нашелся.

Бутылочку с округлым донцем и коротким, целиковым, без входного отверстия горлышком принес Пэвер. Внутри сосуда переливалась жидкость изумрудного цвета, в ее глубинах вдруг появлялись неясные очертания то дворцов, то драконов, то каких-то состязаний, то битв – миражи надвигались, укрупняясь, и пропадали, словно разбивались о стекло.

– Когда ее нагреешь, жидкость становится бордовой, а приложив ухо, можно расслышать музыку, – даже с некоей странной для него нежностью сказал Рошаль.

– Так это из вашего имущества? – и Пэвер вернул находку бывшему владельцу.

Молодой князь не возражал: то ли бутыль была из личных вещей охранителя, то ли Олесу было все равно, то ли Олес не знал, что хранилось в отцовских закромах.

Рошаль хозяйственно спрятал древний предмет в укромных карманах своего балахона…

День, клонившийся к закату, узнал и странную болезнь.

Рошалю стало плохо вскоре после завтрака. Никто, да и он сам, не сомневался, что сказываются последствия высотного недуга, ослабившего организм. Рошаля скрутило, желудок вывернуло наизнанку, немочь свернула охранителя калачом, уложила на землю. Сварогу сделалось кисло. «Приехали. Теперь думай, как с ним быть». Но Рошаль отлежался, потом проходился, продышался и вроде все пришло в норму, даже бледность с лица пропала.

Пэвера приступ свалил в дороге. Свалил буквально: в дорожную пыль. Его окружили, его пытались о чем-то расспросить, его перенесли на траву. Пэвер лишь выгибался дугой, стонал и отчаянно ругался, забыв про обещание до захода солнца как можно реже поминать Наваку. Минут через пять отпустило и его.

– Ничего не помню, – смущенно рассказывал суб-генерал. – Будто каленая стрела прошла по позвоночнику, вонзилась в мозг – и все. Как провал.

Следующей жертвой мора стала Клади. Случилось, когда они шли через лес. Она вдруг вскрикнула и, как-то странно приседая, скрылась за ближайшим деревом. Ее подождали, ее окликнули. Потом Сварог попытался пойти следом, но, заслышав шаги, она истошным криком «иди прочь!» прогнала его. Сварог приканчивал вторую сигарету подряд, когда Клади вернулась с квадратными глазами и искусанными губами.