Чужие браки

— Я обнаружила в себе такие черты, о которых и не догадывалась раньше, — говорила Вики. — Например, что я не так уж зависима от Гордона. Что я использовала детей, материнские заботы, чтобы оградиться от всего остального мира. Я обнаружила, что я, черт возьми, все еще женщина и могу вызывать желание.

Огонек, сверкнувший в глазах Вики при этих словах, не укрылся от Марсель, но она не стала требовать подробностей.

— В конце концов, даже хорошо, что все это случилось с нами. Теперь мы оба сильнее, и еще более счастливы вместе, — спокойно сказала Вики. — И не забывай, что у вас с Майклом может получиться так же.

— Хорошо, я не буду ныть, — пообещала Марсель.

Она ничего никому не рассказывала о Ханне и Майкле. И гордость, о которой подумал Майкл, была лишь отчасти причиной ее молчания. В основном же дело было в том, что Марсель теперь сконцентрировалась на своих чувствах и переживаниях, ее гораздо больше волновало то, что происходит с ней самой. Поэтому она позволяла себе по несколько дней не вспоминать о Майкле, а следовательно, и о Ханне, и с интересом обнаружила, что чувствует себя при этом гораздо спокойней и уютней.

Забота Дженис проявлялась в постоянном беспокойстве по поводу одиночества подруги.

— Тебе не скучно? — спрашивала она. — Ты в любой момент можешь приходить к нам. Или звонить. А как насчет выходных? Может, съездим куда-нибудь все вместе, с детьми? Мы с Эндрю были бы очень рады.

Но это было именно то, чего не хотелось сейчас Марсель. Она бормотала Дженис что-то невнятное о том, что по воскресеньям дети должны видеться с отцом. Упоминания о детях вызывали у Дженис новый поток красноречия.

— С ними все в порядке? — спрашивала она.

— Вроде бы, — отвечала Марсель. Ведут себя немного беспокойно, но в общем, неплохо переносят всю эту историю.

— Самое ужасное во всем этом то, что страдают дети, правда?

Вспоминая, как носится Дженис со своими мальчиками, Марсель думала, что для нее, пожалуй, в такой ситуации, действительно главным горем были бы страдания ее детей. Но сегодняшняя Марсель с ее новым образом мыслей тут же говорила себе, что дети в Сараево и в голодной Африке страдают гораздо сильнее. Джонатан и Дейзи в конце концов перенесут разрыв родителей, которые очень любят сына и дочь, но давно уже не уверены в том, что любят друг друга. Дженис она, конечно же, не высказывала подобных мыслей.

Сегодня, лежа в горячей ванне, Марсель вновь упражнялась в новом образе мыслей. Вода начала остывать, квартет Бетховена подходил к концу. Марсель лень было протянуть руку и перевернуть кассету. Тишина пустого дома доставляла ей неизъяснимое удовольствие. Подумав о том, что ее милые добрые Дженис и Эндрю проводят это воскресенье в каком-нибудь тесном пляжном домике среди орущих на разные голоса детей, Марсель сочувственно улыбнулась.

Когда вода остыла уже настолько, что Марсель начала замерзать, она вылезла из ванны и быстро вытерлась. Слегка поеживаясь, она нашла в стенном шкафу давно забытую бутылочку лосьона для тела и, налив его в сложенную чашечкой ладонь, стала растирать локти, колени, лодыжки. Она не стала мыть ванну, а отправилась прямо в спальню. На кровати поверх одеяла валялись воскресные газеты. Подушка все еще хранила очертания головы Марсель. Постель как бы приглашала ее лечь. Марсель скользнула под одеяло.

Лежа на чистых простынях, наслаждаясь теплом и покоем, Марсель вспомнила вдруг вот такое же воскресенье, проведенное в постели, когда она была еще не замужем. Она провела тогда целый день в кровати с одним студентом, которого едва знала, но он очень ей нравился. Не то чтобы ее аккуратная спальня напоминала его убогую комнатушку или ее постель — смятые простыни на холостяцкой кровати. Но какие-то чувства, ощущения были общими для двух этих воскресений, которые разделяли годы. Тот, далекий уик-энд был для Марсель как бы посвящением в радости секса. В понедельник утром она встала и пошла домой. Потом она несколько раз встречала этого парня, но не испытывала ни малейшего желания повторить их встречу, да он и сам не просил об этом. Наверное, оба они чувствовали, что все это было хорошо, пока длилось, но не стоит пытаться повторить.

Марсель уже давно не вспоминала этот эпизод. Как бы в унисон воспоминаниям, Марсель провела рукой по животу и бедрам.

Теперь ей вспоминалась сцена с Джимми Роузом в саду у Рэнсомов. То, как отказался от нее Джимми, добавило еще один повод чувствовать себя несчастной в и без того длинный список Марсель, но теперь она как бы мысленно рвала этот список, на смену несчастью и отчаянию приходила вполне здоровая женская злость. Она злилась на Джимми с его юрким языком и вкрадчивой манерой ухаживать, и в то же время ей было абсолютно на него наплевать. Она забыла и его, и темный, наполненный звуками и шорохами сад.

Марсель ощутила вдруг, что у нее все хорошо, хорошо и правильно, и она счастлива, как никогда. Поглаживая себя, она довольно быстро достигла оргазма, и это было приятно, как никогда. Она немного полежала неподвижно, ощущая приятную тяжесть во всем теле и прислушиваясь к неистовому биению сердца, потом повторила весь процесс, на этот раз громко и счастливо рассмеявшись в самом конце.

Примерно в начале первого ночи Марсель наконец заснула.

18

В нишах магазина «Ля Кутюр» по-прежнему висели коротенькие шелковые и хлопчатобумажные платья, но казалось, что солнечный свет, попадая на ткань, как бы тускнел, терял свой блеск. Когда подруги собрались сегодня утром в магазине, Стелле показалось, что все эти шикарные, чуть легкомысленные платья, принадлежат как бы к другой, прошлой их жизни, они стали почти что историческими костюмами. Стелла бродила вдоль стен, слегка касаясь пальцами бархатных топов и шелковых юбок.

— Примерь вон то, золотое, — посоветовала Ханна, сидя за своим письменным столом. — Оно тебе пойдет.

— У меня нет денег, — сказала Стелла. И уж во всяком случае она не собирается тратить то, что у нее есть, на покупку подобных нарядов. У нее были совсем другие планы.

— Ни у кого нет денег. К сожалению, — откликнулась Ханна.

Вики и Дженис сидели на одном из заваленных всякой всячиной диванов и пили кофе. Это был их последний свободный день — завтра у детей начинались каникулы. Покупателей в магазине не было, и ничто не мешало подругам наболтаться вволю.

Дженис огляделась вокруг.

— С осени дела снова пойдут в гору. Так, по крайней мере, говорит Эндрю. Скоро ставки упадут настолько, что все опять начнет приходить в движение, возрождаться.

— Что ж, может быть.

За окнами магазина прогуливались туристы, дома были украшены корзинами с цветами, на которые каждый год по традиции разорялся муниципалитет Графтона. Погода была ветреной, переменчивой, и почти все гуляющие были в светлых, пастельных тонов легких куртках поверх ярких летних нарядов.

Раньше Ханне удавалось за лето продать одну-другую вещь кому-нибудь из туристов, но в принципе ее основными клиентами были жители Графтона и пригородов, которых Ханна всех хорошо знала, и покупала кое-что специально для них, прикидывая, что больше подойдет той или иной женщине. Но этим летом постоянные клиентки не торопились ни за деловыми повседневными костюмами, ни за вечерними платьями. Вещи так и висели на своих местах, в нишах уже почти не было места для новых товаров.