Чужие голоса
Шрифт:
– Зачем ты здесь, Стас?
Может, она просто задремала? И сейчас проверяющий разбудит её на последней станции. А может она проспала, и её никто не разбудил. И теперь она застряла в тягучем мраке подземки.
Но Стас напротив был совсем как настоящий, который сейчас пил чай у себя дома или пролистывал ленту новостей в контакте.
– Зачем я здесь? Ты смешная. Догадайся сама.
Сама. Всегда сама. Тот Стас тоже говорил загадками. Намёками. Многозначительно улыбался и никогда, никогда до конца не было понятно, что он имел в виду. И Ниночка считала
– Ты здесь потому что я этого хочу?
– Может.
– Зачем я тебе? – этот вопрос мучил Ниночку давно, а ироничный ответ Стаса никогда не приносили удовлетворения.
– Я же говорил – стирать, убирать, готовить и родить мне сына.
– Но ты меня не любишь? – в глубине души она знала ответ, но надеялась на обратное.
– Никто не будет любить тебя просто так. Любовь надо заслужить. – Стас откинул голову назад и прищурился.
Ниночка внимательно посмотрела на него. Длинные ноги, длинные руки, тонкие и длинные пальцы. Он казался ей пауком, который умело плетёт паутину вокруг неё – бедной глупой мухи. И сил выбраться оттуда не было. Не сейчас.
– А сын, зачем он тебе?
– Дурочка. Чтобы воспитывать его.
– Тебе не нужен сын, – подумав, ответила Ниночка. – Никакой ребёнок вообще не нужен. Ты хочешь его, так же как я новый айфон – чтоб понтоваться. У всех есть и тебе надо.
– Ты глупая. – Стас закрыл глаза, откинулся назад и голова его стала размеренно покачиваться в такт вагону.
Глупая, дурочка, никчёмная, никакая. Влюблённая. И толку-то.
– Так зачем я тебе такая. Ты всё равно уйдёшь…
– Я тебе уже всё сказал.
– Мне кажется, когда я пойму тебя, пойму до конца – ты останешься со мной навсегда.
Стас открыл глаза, выпрямился и внимательно посмотрел на неё.
– А я тебе зачем? Ты об этом хоть раз думала?
– Я люблю тебя…
– Неправда. Тебе просто скучно, и ты хочешь новых эмоций.
– Ты знаешь, когда-нибудь это станет правдой. Но не сейчас. Сейчас я люблю тебя. К сожалению.
– А может, к счастью?
Они ехали рядом друг с другом бесконечно долго, и в какой-то момент Ниночка перестала думать про поезд, блуждающий в подземных тоннелях. Перестала ждать, когда он остановится, откроются двери и она выйдет в темноту и морозный воздух декабря. Она забыла и про замёрзшие ноги, и про семинар, и про зачёты. Она думала про Стаса. И в самом деле, зачем он ей? Она хотела чувствовать счастье рядом с ним, но ощущала лишь пустоту, куда уходили её силы. Ни любви, ни страха, ни холода. Пустота.
– Ты всё равно уйдёшь, – повторила Ниночка. – К счастью…
Она закрыла глаза и провалилась в темноту. Вагон сильно закачало, потом он замедлил ход и остановился.
– Станция метро «Пролетарская». Поезд дальше не идёт. – прозвучал голос из динамика.
Ниночка открыла глаза – Стаса не было. Зато проверяющий будил старичка в вязаной шапке. Ниночка торопливо
встала и выскочила на платформу. Быстрее, наверх, через турникеты и на воздух, подальше от мрака и пустоты.На город опускались ранние сумерки, кружился лёгкий снег. Растяжка над проспектом поздравляла «С новым 2021 годом!». Навстречу Ниночке шли люди в масках. Конец 2020 года, пандемия коронавируса в разгаре.
«Мы расстались пять лет назад. Чёртовых. Пять. Лет».
Ниночка встала около витрины магазина посуды. Продавщица за стеклом, поправляя товар, задела локтем маленькую чашку. Та упала на пол и разбилась вдребезги. Ниночка, наблюдавшая за этой сценой, посмотрела на фарфоровые осколки и в голове у неё пронеслась мысль: «К счастью. К счастью».
Ольга Вуд. Мусорный Овражник
– Куда ты ездила? – спросила мама. – Андрей заходил за насосом. Сказал, машины не было.
– В л-лес, – неуверенно ответила Лера.
Мама улыбнулась, словно всё поняла. Но Лера знала, что она только догадывается о внезапной любви к лесу. Подозревает, что дочь её пишет, больше читает, смотрит, слушает про славянские мифы всё, что попадается.
Жить среди дикой природы и наведываться к ней пару раз в детстве – это как иметь годовую подписку на Нетфликc и посмотреть там единственный сериал. Глупо. Но именно так прошло детство Леры в посёлке, который можно было пересечь за полчаса от края до края. И сейчас она не могла понять, почему не лазала на Бабковку – высокий, как казалось, холм? Почему не получалось наслаждаться заготовкой сена для бабушкиной коровы?
Тогда это было постоянной рутиной, которая никуда не денется. Или работой, от которой любому ребёнку хочется убежать. На Бабковку одной ходить скучно. Во время заготовки сена трава под ногами больно царапает голые лодыжки, а вьющиеся вокруг вспотевшего тела слепни стараются цапнуть, где помягче.
Но этим летом Лера вознамерилась почаще бывать в лесу. Причём в том, возле которого выросла. И для этого ей надо было поехать домой.
Четыреста километров – не шутка. Но Лера любила ездить самой. Её манило чувство свободы и скорости, появляющиеся в дороге. Ей нравилось осторожно посматривать по сторонам и следить, подмечать, разглядывать.
В выходные Лера выбралась в лес. Вела, не торопясь. Поворачивая на перекрёстке, заметила в овраге мешки с мусором.
– Свиньи, – сквозь зубы процедила Лера.
И это была ещё одна причина из-за чего ей хотелось прогуляться подальше от поселений: она уже не могла выносить вид хлама, которые производил и кидал в неположенных местах человек. Посёлок-то небольшой. Мусор можно оставить в повсюду расставленных баках. Нет же, проще доехать до окраины и бросить его в ров.
Настроение подпортилось. Но тёплый летний воздух, залетающий в окно, разгонял тревогу. Трепал по плечу, закидывал за спину волосы, рассказывал об аромате позднего жасмина, о резком земляном духе, о водянистой свежести.
Конец ознакомительного фрагмента.