Чужие крылья III

Дорога от аэродрома, сплошь зеленая от разросшегося спорыша, была мягкой. Недавний дождь прибил всю пыль, освежил воздух. Летчики возвращались с аэродрома пешком. День, забитый учебой под завязку, заканчивался. Остались позади длительные занятия по тактике, набившие оскомину, многократные тренажи на земле и нудные предполетные инструктажи. Все это разбавлялось короткими полетами. Впрочем, короткие минуты, проведенные в небе, вновь сменялись разборами полетов, инструктажами, тренажом и лекциями. Полк готовился к боям, натаскивая молодежь, слаживая подразделения.

День был насыщен событиями настолько, что у Виктора к вечеру даже начала побаливать голова. Полдня пришлось заниматься с молодыми пилотами, потом полдня посвящать уже проблемам собственного звена. Вдобавок, почему-то навалилась куча канцелярской работы, в общем, в последние дни свободного времени у него почти не оставалось. И то, что сегодня удалось вырваться пораньше, было для него очень приятно. Он шел по мокрой траве, улыбаясь своим мыслям. Рядом шагал задумчивый Рябченко, старающийся ни в воздухе, ни на земле не отставать от своего начальства. Чуть приотстав, шли Ларин и Остряков. К удивлению Саблина, Ларин был назначен в его звено старшим летчиком, вместо Кота. Видимо это стало итогом того самого учебного боя, впрочем, всех вывертов шубинской мысли Виктор не знал. Такой подарок оказался явно с душком, поскольку Ларина, подобное назначение, видимо жестоко обидело. Как Виктор слышал, тот рассчитывал минимум на звено. Впрочем, на их отношениях это никак не сказалось. Характер Ларин имел добрый, веселый, очень любил розыгрыши, а ради красного словца не щадил никого. Тем не менее, к занятиям он относился с явной прохладцей. Виктора это весьма сильно раздражало, впрочем, он полагал, что Ларин у него не задержится, если его новоявленный подчиненный желает быстро умереть, так скатертью дорога. Сильно радовал Остряков. С ним Саблин тогда здорово угадал – парень схватывал все буквально на лету, весьма недурно пилотировал и, в общем, подавал надежды. Жаль, что с таким ведущим выжить ему будет непросто…

Их нагнал Соломин, весело ухмыляясь, протянул Виктору несколько ранних, еще неспелых черешен.

— Вкусная штука, — сказан он, выплевывая косточки, — я и не знал, что такое тут растет. Девчонки наши где-то промыслили. Слыхал новость? Наш полк переводят!

— Да иди ты, — не поверил Виктор. Рябченко навострил уши.

— В штабе шептались, — обиделся Лешка, — я слышал. Вот только еще неизвестно куда.

— Вот бы на Кубань, — мечтательно протянул Рябченко, — там сейчас самые бои…

Саблин и Соломин посмотрели на него как на душевнобольного.

— Тяжелый случай, — сказал Лешка.

— Пациент нуждается в амбулаторном лечении, — добавил Виктор.

— Чего вы? — удивился Рябченко, — вон вчера замполит рассказывал. Немцев там колошматят, а мы тут в тылу штаны протираем. Раз в неделю вылетаем на перехват и то… — После того как Николаю засчитали сбитого "юнкерса", он рвался в бой. Известия о воздушных боях на Кубани, появляющиеся в прессе заметки об отличившихся в этом сражении летчиков, влияли на него словно звук боевой трубы на старого рыцарского коня. Он едва не рыл землю копытом. Вдобавок ему до сих пор задерживали присвоение офицерского звания, что при обилии новичков – младших лейтенантов, сделало его немного нервным.

— Вчера читал, — добавил Рябченко, — что капитан Покрышкин сбил десять самолетов. За три недели боев, представляете? Уж вы бы, командир, никак не меньше посбивали бы…

— Покрышкин, — Виктор задумался. — Гм. Интересно.

— Ты его знаешь? — удивился Лешка.

— Ну, как сказать. В марте сорок второго мельком видел, когда их полку МиГи передавали. У меня тогда сбитых больше, чем у него было. Хе. Силен мужик, столько наколошматить. А ты, Коля, не боись. На твой век войны хватит. Хлебнешь еще через край, — успокоил ведомого Виктор.

— Я не боюсь. Я только понять не могу. Там народ сбивает, а мы тут сидим.

— Надо пополнение в строй ввести, — пояснил Соломин, — думаешь, чего уже вторую неделю занятия идут? Полк к боям готовят. Потери-то большие были.

Новость о Покрышкине не шла у Виктора из головы. Выходит, известный в его прошлом ас, становится знаменитым и в этом мире. Так может все-таки его это, Виктора, прошлое? Или не его? Ответов на эти вопросы пока не было.

Штабные, как водится, наврали. Полк никуда не перевели, а просто перебазировали в другое место, он разместился километров на пятьдесят ближе к Ростову, расположившись на прифронтовом аэродроме у Новошахтинска. Раньше это было колхозное поле, но затем его укатали и засеяли травой и из всех, ранее встреченных Виктором военных аэродромов, этот оказался самым ровным и просторным. Он был уже прочно обжит. В рощице, расположенной у западной оконечности летного поля, проглядывали укрытые маскировочными сетями "Илы", на окраине летного поля виднелись тонкие жала тридцатисемимиллиметровых зениток.

Расположились без всякого намека на комфорт. Изначально летчиков поселили в чудом уцелевшем здании местной школы. Разместиться там толком было негде, отсутствовал даже намек на мебель – классы поражали абсолютной пустотой, было вынесено буквально все, что имело хоть какую-то ценность или могло гореть. Пришлось укладываться прямо на полу. Стекол в окнах тоже не было, чем сразу же воспользовались комары, наполнив помещение кровожадным звоном.

Первая ночь на новом месте запомнилась надолго.

Разбудил Виктора жуткий грохот. Он подпрыгнул спросонья, пытаясь понять, в чем же дело. Земля содрогалась, комната ходила ходуном и где-то неподалеку оглушительно рявкало, больно отдаваясь в ушах. Комната была залита светящим в окно мертвенным желтым светом. В этом свете Виктор увидел перекошенные страхом лица своих однополчан. С потолка сыпалась штукатурка, вокруг густо висела пыль.

С неба послышался свист. Противный, всепроникающий, он буквально рвал барабанные перепонки, заставляя тело вжаться, врасти в деревянный пол школы. Кто-то громко взвизгнул и кинулся к распахнутому окну.

— Лежать, — заорал Виктор, не узнавая собственный голос, — лежать!

Рвануло совсем рядом, вновь ударив по ушами и, с диким грохотом, в комнату ввалилась оконная рама. Здание вздрогнуло, по стенам словно простучали горохом, и сознание с запозданием опознало визг разлетающихся осколков. Потом грохнуло еще и еще, но эти взрывы были уже дальше. Наступила тишина, лишь с неба доносился раздражающий гул чужих моторов. Он гудел, зудел в недосягаемой ночной темени, смертельно страшным комаром и это противное "у-у-у" отбивало всякое желание спать. Зенитки молчали, а значит прогнать этого "комара" не мог никто.

Бомбежка оказалась практически безрезультатной, никого не убило и не ранило, но утром весь полк имел измятый вид, и моментально, под шуточки и усмешки персонала штурмового полка, принялся переезжать в лесок у аэродрома. В землю вонзились лопаты, топоры, все что можно было собрать, но к концу дня полк оказался зарытым в землю. Землянок нарыли много как никогда: в лесу для рядового состава полка вырыли четыре большие, каждая человек на тридцать, для летного состава поменьше – поэскадрильные. Вырыли также здоровенную землянку для штаба и накопали щелей на случай бомбежки. Штурмовики над всеми этими предосторожностями лишь посмеивались, но они видимо к таким бомбежкам уже привыкли, а разубеждать Шубина было бесполезно…

— Леха, сзади пара. Уходи…. Прикрой, атакую… Под облаками, слева, слева смотри. Врежь ему, с-суке. Леха, прыгай, прыгай… — эфир был забит криком. Где-то неподалеку, кипел воздушный бой, но небо вокруг было чистым. Виктор вновь и вновь обшаривал горизонт, но кроме его звена никого вокруг не было.

Внизу неторопливо проплывала земля. Спичечные коробки домиков, серая лента дороги, зеленые поля и темно-зеленые складки балок, все это казалось макетом какой-то рельефной карты. Слева горизонт был затянут дымкой – там темнели городские кварталы, рядом серебрилась река. Ростов надвигался, разрастаясь в размерах и, наконец, появился объект поисков – впереди, прямо над городом, проявилась россыпь точек. Они кружились в небе, постепенно увеличиваясь в размерах и было ясно, что бой идет именно там.