Чужие крылья.

Проходя мимо хаты командира, все же решил зайти – доложиться. Шубина дома не оказалось. Хозяйка дома, как было известно Виктору – Манька, крупная женщина, лет тридцати пяти, возилась у печки, однако на невинный вопрос о его местонахождении словно взбеленилась.

— Ты чого сюды прийшов? Ты чого его тута шукаешь? У сучек ваших пошукай, сволота кобелиная!

Насколько Виктор знал из полковых сплетен, отношения у нее с комэском были более чем близкие и такая реакция любовницы Шубина была непонятна. Майор Никифоров, шубинский сосед, который тихо сидел в углу и с большим удовольствием слушал этот монолог, поймав гневный взгляд хозяйки, моментально стер с лица улыбку и сразу убрался в свою комнату. Хозяйка же продолжала бушевать:

— От же клоп блудливый. Щоб ноги його больше в моий хати не було. Так йому и передай. Кобелина похотливый.

Трясясь от злости, она схватила лежащий на полке фанерный чемодан и швырнула его в Виктора. Тот увернулся и чемодан, с треском открыв дверь, свалился на крыльцо. Манька силой вытолкнула Виктора на улицу и ногой зафутболила многострадальную фанерину в снег.

— И щоб ноги не було, — взвизгнула она, с грохотом захлопывая дверь у Виктора перед носом.

"Это что еще за Шекспировские страсти в отдельно взятом авиаполку? — недоумевал Саблин, поднимая избитый чемодан. — Всего четыре часа отсутствовал, а тут такое"…

В тамбурочке задумчиво курил Шишкин, увидев Виктора, он с ревом кинулся обниматься:

— Я знал, я знал, что ты придешь! — он облапил его, обдавая запахом табачно-водочного перегара. Остальные летчики выскочили из комнаты на шум, присоединяясь к поздравлениям. Когда страсти немного улеглись, его огорошили новостью.

— А ты еще не слышал? — у Нифонта в глазах была плохо скрытая зависть. — Про бой над Миллерово?

— Нет, а что там?

— Вы улетели, а тут из дивизии давай пытать, кто над Миллерово дрался, требовали подробности. Оказалось, что ваш бой видел сам товарищ Хрущев – член Военного Совета фронта. Говорят, что приказал наградить всех участников. В штабе до сих пор на ушах стоят.

Вид у него был настолько печальный и завистливый, что Виктор рассмеялся.

— Да ладно тебе, Валера завидовать. Вот скажи, когда ты от Вальки своей выходишь, разве мы тебе завидуем?

Летчики чуть не подавились смехом. Смеялись все, даже Нифонт, немного помявшись, присоединился к веселью. Запах перегара усилился, смешиваясь с табачным духом и не выветрившимися самогонными парами, он создавал в комнате непередаваемое амбре.

— А что отмечали, — спросил Саблин, когда все отсмеялись.

— Да снова тэбя поминали, — Вахтанг снова захохотал, прижимая к животу забинтованную руку. — Привычка такая, слушай.

— Ага, — к Нифонту вернулась его печаль, — а потом пришел комиссар и реквизировал последний литр самогона. И мы перестали отмечать.

— Ясно. А где мне Шубина найти? — Виктор потряс зажатым в руке чемоданом.

— А что это ты с его чемоданом? Его Манька выгнала? — летчики недоуменно переглянулись, послышались смешки и похабные комментарии.

— Третий дом с краю, — разрешил его вопрос Вадим, — может он там будет. Но смотри, командир сегодня, скорее всего… уставший.

…Комэск был пьян. Он расселся, на высокой кровати, прямо в нижнем белье, перед заполненным закусками столом. Выглядел Шубин неважно, серое от усталости лицо, глаза мутные. Вокруг него суетилась Галка, накладывала в тарелку самые вкусные кусочки, заботливо вытирая жирные губы платком. Она разоделась, накрасилась, голову венчала сложная, но очень красивая прическа.

— Да, — подумал Виктор, — вот это красавица. Ее хоть сейчас можно на подиум выставлять. Запросто может в конкурсе "Мисс Россия" участвовать. Как быстро она преобразилась.

— Витя! — казалось, что Шубин даже не удивился его появлению. — Садись! Галя, налей ему. Больше давай, тута, до краев. Ну, давай!

— Ты, Витя, молодец, — сказал он, когда они выпили и принялись неспешно закусывать, — срубил "месса" грамотно. Сразу видно – моя, тута, школа. Что с самолетом?

Выслушав ответ, вяло махнул рукой. — Херня. Завтра починят. Понял, тута, каково оно в облаках? — Шубин устало потер виски. — А я уже думал все, бак разворотило капитально, хорошо, что в нем бензина мало оставалось. Разогнался и скольжением пламя сбил. Мотай тута, на ус, может, пригодится когда. Когда в облаках летишь, на приборы смотри, им верь. Хотя с крылом дырявым даже мне такое тяжко… Ты из облаков вываливался – время потерял. Потом аэродром пролетел, а в снегопад и потемках, найти его, тута, дело гиблое. Галя, давай еще, лей – не жалей. Он мне сегодня жизнь спас, так что грех не выпить.

Виктор увидел, что Галка, наливая Шубину водку, незаметно разбавила ее водой. — Дмитрий Михайлович, вы кушайте, кушайте. Вот замечательные огурчики, картошечки вам положить? Кушайте… вот так. А что это, Витенька, у вас за чемодан? — обратилась она к Саблину.

— Дак это… — Виктор растеряно почесал затылок, — товарища капитана искал, зашел к нему домой, а там хозяйка разоралась как потерпевшая. Чемодан вручила, сказала, чтобы вы, товарищ капитан, там больше не появлялись.

Шубин, снова вяло махнул рукой. — Херня. К ребятам перееду.

Зато Галка всплеснула руками, заахала. — Как же так можно?! Ночью, на мороз, выгнать боевого командира. Ни капли совести. Как у нее язык не отсох, такое говорить. Ай-яй-яй. Как ее земля носит?

— Давай, Витя, вздрогнем! За Победу, — прервал ее комэск. Галка быстренько сунула ему огурец, закусить, ловко вытерла мокрое лицо платочком. — Вам, Дмитрий Михайлович, отдохнуть надо, вон как устали сегодня. Как же завтра летать будете?

Тот отмахнулся, достал из пачки папиросу, задымил. — Не будем летать. Погоды нет, бензина нет. Давай, Витя еще. Наливай, Галка… мне, тута, поменьше. Ты, Витька, меня держись. Тогда не пропадешь. Я научу. Эти мудаки на КП окопались, ждут когда война кончится. Уроды.,— он говорил тихо, зло, голос уже немного заплетался.

— Зачем вы так, Дмитрий Михайлович, — Галка подвинулась к нему ближе, принялась успокаивающе гладить Шубина по голове. — Вдруг скажет кто…

— Кто скажет-то? — комэск пьяно засмеялся. — Тут таких нет. Ты думаешь, они не знают? Да я им в лицо говорил! И ничего мне за это не было и не будет. Потому, что с ними, — он кивнул головой в сторону Виктора, — должен кто-то летать. Так что держись меня, Витя, тогда, тута, не пропадешь. Ты боец зубастый, злой и головой думаешь. Таких мало. Ладно, давай по крайней и будем собираться. Хватит хозяйку обременять…

— Ой, что вы такое говорите, Дмитрий Михайлович? Чем же вы меня обременяете? Куда вы на мороз, уставший – заливалась соловьем Галка. Она сидела с ним в обнимку, гладя его по голове и знаками, показывая Виктору, чтобы поскорее убирался. — Вы отдохните немного. Столько летать-то, кто выдержит…

Виктор, все понял и тихо, по-английски, ушел. "Вот баба-то, — думал он по дороге домой, — как все ловко провернула. И наготовила и приоделась, водкой где-то разжилась. И все ради комэска. Такой надо армией командовать или даже фронтом. Переманивание комэска – чем тебе не операция фронтового масштаба".