Чужие правила
Шрифт:
По лицу её покатились слезищи. Захотелось провалиться сквозь землю, только бы не наблюдать этой картины.
– Да что ты за человек такой?! – и она разревелась в голос. – Я хотела от тебя всего лишь нежности, а ты такой холодный и грубый!
И тут я не выдержал:
– Да с какого ты вообще взяла, что я могу быть другим?! Разве я обещал что-нибудь? Или в любви признавался?! Если тебе интересно, мне глубоко пофик на твои чувства и на тебя саму! – и, послав Малявку в пешее эротическое путешествие, я устремился к подъезду.
– Ненавижу! – кричала
Придя домой и собираясь забыться под Nightwish, я обнаружил, что посеял наушники. Видимо, выронил в потасовке с Юдиной. Хорошо хоть телефон на месте. Запрыгнул на кровать и завалился, не раздеваясь, в постель. Хотел уснуть до прихода Сержа. Но из дремотного бреда меня вырвал звук входящей смс-ки.
«Если ты меня бросишь – вскрою себе вены», – высветилось на экране.
Чёрт, малолетка чокнутая, на кой только связался с ней!
«Лучше сразу с крыши сигани, чтоб наверняка!» – ответил я и вырубил звук.
Глава 16
Проснулся я часов в одиннадцать утра. Дома было тихо, как в морге. Понял, что в школу уже нет смысла идти. Любопытно, чего меня Серж не разбудил? Выругался по поводу запятнанной кровью подушки. Встал, умылся-оделся, покурил, запихнул в глотку бутер и кофе, вышел.
Хотелось подышать свежестью и увидеть солнце. Вспомнил, что оставил телефон, но возвращаться не стал.
Прогуливался по жёлто-красной аллее, пялясь на верхушки кленов, сквозь листья которых пробивались слепящие солнечные лучи. Обожаю это место в такую пору. Оно всегда помогает справиться со скребущими на душе кошками. Тяжёлый влажный воздух был подобен глотку свободы. Жадно вдыхал его полной грудью, и становилось легче.
По дороге обратно встретил Малого с товарищем Диманом. Они что-то бурно обсуждали, но, завидев меня, заткнулись. Подвалил, поздоровались.
– Жек, ты в курсе? – обратился ко мне Малой.
– В курсе чего?
– Что Смирнова вены порезала…
Точняк. Наконец до меня допёрло, что Малявка – это сестра нашей первой отличницы. Стоп. Что?!
Я на миг выпал из реальности. Словно в чёрную дыру провалился. Снова обретя способность соображать, первым делом достал сигарету.
– Да ладно! – состроил невозмутимый вид и закурил.
– Ага, скорая приезжала, забрали. Говорят, это она из-за тебя…
Я наорал на них так, что Диман чуть на молекулы не рассыпался, а Малой побагровел от злости.
Смысл моих пламенных речей состоял в том, чтоб они не занимались навешиванием ярлыков и хомута на мою шею. И отклонения психики этой чокнутой – исключительно её личные неприятности.
– Ладно, мне пора, – засобирался «вдруг» Диман.
Малой не шевелился, видел, как он сжимает кулаки.
– Мы просто хотели предупредить, чтобы ты знал. Она записку оставила для тебя, меня попросили передать, – и он сунул мне в руку смятый листочек.
Интересно, кто это такой добренький? Хотят мне приписать доведение что ли? Я отмахнулся.
– Засунь себе знаешь куда…
Ещё немного и двинул
бы…– Жек, дурак, возьми! И будь осторожней, у неё брат старший…
– Да иди ты лесом! – психанул я и, нарочно задев Малого плечом, направился домой.
Как же меня всё бесило! Ещё пугать вздумали! Да мне сдохнуть не страшно! Только не нужно сваливать на меня. Чувство вины – тяжелейшее из всех. С этим я не мог справиться.
Дома выпустил пар, разнёс комнату, разбил телефон со всеми непрочитанными. Потом врубил на полную музыкальный центр и рухнул в постель.
Что творилось со мной, описать сложно. Будто бензопила внутренности крошила. Тяжёлые мысли пожирали мозг. Ссора с братом, разбитый нос Инки, выходка Малявки – в башке всё смешалось и взорвалось, как кусок тротила.
«… блаженный свет в конце тоннеля – лишь товарняк, несущийся навстречу…» – повисли в воздухе слова знакомой песни.
Глава 17
Был хмурый ноябрьский вечер. Мы прятались от непогоды у Малого.
На вытертом велюре старенького дивана умещалось сразу три «центра тяжести»: мой, Катюхин и Оль-калеки.
Малой сидел по-турецки напротив нас, в руках его скулила гитара.
Я уткнулся носом в Катькин затылок, наслаждаясь приятным запахом золотистых локонов. Обнимал сзади, скрестив руки на её животе. Настроение было отличное. Днём мы ходили в парк, где от души побесились, швыряя друг в друга хрупкими комками первого снега. И пусть он до темноты растаял, зато успел раскрасить наши лица такими же чистыми светлыми улыбками.
Мне было хорошо с Катькой. И совсем уже не важно, что толкнуло меня прийти к ней тогда. Мы начали понимать друг друга. Она оказалась не такой уже безмозглой, как решил поначалу. Ей нравилась та же музыка, мы были словно на одной волне и не скучали даже наедине.
Эта Мелочь разбудила во мне чувства, о существовании которых я раньше и не подозревал. Нет, не любовь, конечно. На такое я вряд ли способен. Но до встреч с ней я не думал, что так приятно бывает просто валяться в обнимку, слушать музыку и чувствовать дыхание рядом. Какая-то романтическая чушь поселилась в моей башке.
– Как жаль, что каникулы кончились. Завтра в школу уже, – сокрушалась Катюха.
– Ох, да! Вообще неохота, – вторила Олька.
– Сейчас начнётся! Уроки, домашки, сплошной напряг…
Меня даже не раздражала их бестолковая щебетня. Походу, совсем плохой стал. Я только улыбался и тёрся щекой о её затылок.
– Мартын, ты что за котяра такой? Кать, смотри с ним поаккуратнее, – смеялась Оль-калека.
– Котик мой, – она ласково почесала за ухом.
Одна часть меня хотела бы возмутиться, но другая подавила этот вялый порыв, и я промолчал.
– Жека так изменился, ты его заколдовала, наверное. Не орёт совсем, не хамит. Что ты с ним сотворила, а?
– Что я с тобой сотворила? – Катька заглянула мне в лицо своими смеющимися глазёнками. Серыми, кстати, давно рассмотрел.