Чужие степи 7
Шрифт:
Как ни крути, аргументов, за тот или другой вариант, примерно поровну. А может монетку?
Пошарив по карманам, ничего не нашёл. Была где-то копеечка мелкая, из тех что нашли в трюме авианосца, но куда-то задевалась.
Поднялся, подошел к Андрею, спросил. Тот глянул недовольно, но монетку дал. Большая, зеленого цвета, три копейки с орлом, одна тысяча девятьсот тридцать пятого года.
Ну вот, была не была! Орел — домой летим, решка — остаемся. Положил на большой палец, и щелкнул, резко подкидывая монетку вверх.
Глава 21
Орел. Ну и славненько. Всё что не делается, всё к лучшему. Наверное.
Андрею объяснять ничего не стал, он всё понял когда я монетку попросил. Спросил только,
— В станицу? — и собираться стал.
А вообще план у меня был. Не самый гладкий, со многими «если», но в целом выглядящий довольно реально.
Ключевой игрок в нём дядя Саша. С ним мы должны будем вернуться сюда, отремонтировать кукурузник, нагнать бензина, и на двух самолетах вернуться обратно. Главное условие — починка АН-2. Сможет он его отремонтировать, — остальное совсем не проблема. Спирт возьмём с собой, если придумать подвесные баки, то вообще от души разгуляться можно.
Маленькие самолетики тоже хороши по своему, но у кукурузника в нашем положении конкурентов как не было, так и нет. Шутка ли, две тонны возить может!
Ну а поломка, даже не знаю. Кажется мне что в мелочи какой-то дело, просто надо знать в какой.
Собирались недолго. Андрей только сверху сверток какой-то спустил, запихал его кое как в кабину, да и сам залез.
Смотрю на него; обросший, бородатый, в шапке по самые брови, очках лыжных — их он ещё из дома прихватил, сидит крестится, и между делом пулемёт поглаживает, ждет, значит, когда стрелять придётся.
Я тоже жду, но — тьфу-тьфу-тьфу, ну его нафиг! Лучше спокойно добраться, без приключений.
Взлетели нормально. Руль высоты работает как надо, покружил вокруг корабля, проверил. Прислушался к мотору — всё ровно, никаких посторонних звуков. Развернулся, и на курс. Высоко забираться не стал, облака тяжелые, низкие, под ними и пристроился. Если вдруг что, будет где спрятаться.
Минут через десять начался дождик. Мне то ничего, у меня кабина с колпаком, а вот Андрею, наверное, неприятно. Ладно бы спрятаться можно было, но ведь нет, его задача за тылом бдить, дабы обнаружить заранее если кто сзади подкрадываться вздумает. Рации у нас нет, но для форс-мажора мы веревочку придумали, протянули от него ко мне, если понадобится, он дёрнет, а я увижу. Не панацея, но так, на худой конец пойдёт.
Я тоже не расслаблялся, головой крутил во все стороны. Даже шею натёр о воротник, пришлось нечто вроде шарфа организовывать.
Летим полчаса, по-прежнему всё нормально. Скорость чуть увеличил, до двухсот тридцати, так чтобы в экономрежиме оставаться, и над тучами поднялся, от дождя прячась. Внизу пасмурно, серо, а здесь красота, солнышко светит, ничего сверху не капает. Единственное неудобство — земли не видно, надо будет иногда спускаться, чтобы курс скорректировать.
Говорят что профессиональные лётчики могут ориентироваться по солнцу и стрелкам часов, и вроде таблица у них даже какая-то имеется. Я тоже так пытался, но получалось плохо, поэтому мне проще спустится, убедится что правильно лечу, и обратно, к солнышку. Благо несложно это.
Убаюканный таким режимом, едва не проспал появление чужого самолета. Андрей за веревочку дёргал, но как потом выяснилось, зацепилась она за что-то, не сработала.
Заметил боковым зрением в последний момент, вильнул резко, и только чувствую удар сильный, да боль
в плече.Больно, но адреналин глушит. На раздумывания времени нет, штурвалом туда-сюда, земля с небом наперегонки местами меняются, а чёрный истребитель с рёвом мимо проходит.
Не теряя его из виду, кое как выравниваю машину, и привычно добавляя оборотов, топлю в облака.
А время будто замирает. Вниз скорость хорошо набирается, быстро, а вверх как-то не очень. Сердце бьётся — вот-вот выпрыгнет, дышать тяжело, головой кручу во все стороны, и тут Андрей стрелять начинает.
Не понимаю сначала куда, немец вроде вперед ушёл, и никак не может позади оказаться. Но поворачиваюсь, а он на хвосте висит.
Тут уже не до облаков, земля с небом опять вперемешку, но вроде отстал. Только выдохнул, а Андрей снова стреляет. Выстрелы почти не слышны, но стрельбу ощущаю всем телом. Головой кручу, ну как так? Куда он палит? И тут вижу немец сверху пристраивается. Но откуда? Он ведь только что пролетел вниз, и за такое время никак не может оказаться над нами. Второй? Похоже.
Роняю машину на правое крыло, штурвал на себя тяну, и едва не вырубаясь от перегрузки, молюсь об одном — чтобы крылья не отпали. Самолёт без крыльев летать не может, а парашютов у нас нет.
Немец пытается предугадать, но такого манёвра не ожидает, и на мгновение попадает в прицел.
Этого достаточно. Трассер упирается прямо в кабину, уходит ниже, и закрутившись вокруг своей оси, мессер летит к земле.
И тут уже без разговоров, из штопора ему не выйти. Но радости нет, руку почти не чувствую, и в глазах темнеет.
В голове только одна мысль, — облака.
Выравниваю машину, штурвал на себя, газ «в пол», но тут замечаю промелькнувшую сверху тень, это второй истребитель, всё таки я был прав. Планы меняются, до облаков не дотяну, но и делать чего не знаю. Кручу головой, никого не вижу, хотя это ничего и не значит. В машине хорошо, посмотрел налево, посмотрел на право, а тут прилететь может откуда угодно. Сделает сейчас круг, да зайдёт снизу. Или сверху, как коршун на мышь. Чувствовать себя мышью не приятно, но никаких других сравнений в голову не приходит.
Выстрелы опять скорее чувствую, чем слышу, и уже выделяю знакомые нотки, это Андрей подключился. Куда стреляет непонятно, но оно и неважно, главное уйти от погони.
Не знаю как техника выдержит, мотор ревёт так, будто вот-вот взорвётся. Тяну штурвал, а сам думаю про тягу поменянную, нагрузки запредельные, не лопнет ли?
А немец снова на хвосте, и надо опять крутить. Наверное был бы я летчиком, поостерегся бы такие финты выделывать, но я не летчик, и меня не учили, поэтому полагаюсь только на собственные ощущения.
Скорость. Просто жизненно необходима скорость. Немец чуть придавит тапок, и как пращей пущенный вылетает. А у меня техника не предназначена для таких ускорений. Но надо.
Штурвал от себя, обороты на максимум, и к земле. Сколько тянуть? — Не знаю. Всё по наитию. Скорость почти четыреста, самолет трясёт так, что кажется уже немного, и каюк. Оборачиваюсь, — немец не отстает. Это для меня быстро, а он даже не напрягается. Но подождём.
Скорость ещё растет, земля уже пугающе близко. Триста, двести, сто — из-за всех сил тяну на себя, даже травку уже вижу в подробностях; цветочки, листики. Штурвал потяжелел так, что кажется сухожилия лопнут, напрягаю всё что можно, последние резервы жгу, усилия такие что глаза из орбит лезут, но не зря, в последний момент, но он всё же поддается.