Чужое лицо

Ставинский, Гущин и Донов устало поужинали в углу ресторанного зала, за заказанным еще с утра столиком, распили под жесткий лангет бутылку водки, и, когда, сославшись на усталость, Ставинский отказался от второй бутылки водки и двинулся из ресторана, официантка из другой половины зала – крупная волоокая двадцатилетняя блондинка – словно случайно попалась ему навстречу.

– Поздравляю, – улыбалась она ему и взглядом показала на его генеральские погоны.

– Спасибо… – ответил он с юрышевской хрипотцой.

– Бороду отпустил, – нараспев сказала она и даже провела ладонью по его щеке…

– Таня! – громко позвали ее из-за какого-то столика, – Где минералка? Сколько ждать?

– Иду-у… – снова нараспев ответила официантка Таня и не спеша ушла на кухню.

В двенадцать тридцать под окном номера Ставинского смолк наконец этот эстрадно-атомный оркестр, в двенадцать сорок пять Ставинский уснул, а ровно в час ночи его разбудил короткий стук в дверь.

– Кто? – с досадой спросил Ставинский, зная наверняка, что это какой-нибудь очередной алкаш спьяну прется не в свой номер.

– Я, Таня-а… – раздался негромкий распевный голос давешней официантки.

Ставинский натянул форменные брюки и открыл дверь.

– Ты один? – Таня хозяйски шагнула в номер. В руке у нее была большая хозяйственная сумка. Она достала из этой сумки бутылку шампанского и початую бутылку армянского коньяка, легкую закуску – икру, салат, пирожные. Поставив все это на стол и не сказав ни слова, она ушла в ванную комнату. Ставинский услышал оттуда шум душа. Он понял, что эта Таня так же запросто приходила в номер к полковнику Юрышеву, когда тот приезжал в Балтийск в командировки. Теперь «по наследству» эта Таня досталась Ставинскому. Ситуация могла бы показаться пикантной, если бы Ставинский не боялся разоблачения. Поэтому он снова разделся, лег в постель, укрылся одеялом и, когда Таня, совершенно голая, с волосами, распущенными по плечам и большой груди, босиком вышла из ванной, сказал, превозмогая вспыхнувшее желание:

– Ты знаешь, я очень устал сегодня…

– Я знаю. Ты как всегда, – спокойно ответила она, садясь к столу. – Я тоже устала ужасно, я отдежурила сегодня с утра…

Она налила себе полную рюмку коньяка, залпом выпила, не спеша съела два бутерброда с икрой, снова налила себе рюмку коньяка и опять выпила, а затем погасила в номере свет и молча легла к Ставинскому в постель.

Он невольно отодвинулся подальше к стене, но ее мягкая сильная рука нырнула ему под голову, и он ощутил ее крепкое, налитое, как молодое яблоко, тело. Он замер. И Таня тоже лежала молча, не двигаясь, с закрытыми глазами, отдыхая от трудного и длинного рабочего дня. Ее дыхание становилось все ровней, полные губы приоткрылись – казалось, что она засыпает. И она действительно уснула – быстро, почти сразу. Но стоило ему чуть шевельнуться, как она сонно повернулась к нему, и все ее мягкое, теплое тело целиком прильнуло к нему – от плеч и до ног. И уже помимо его воли желание рефлекторно потянуло его руку к ее груди. От этого прикосновения она чуть охнула, замерла и открыла свой большой зеленый глаз. Этот глаз смотрел на него в упор, ожидающе.

– Подожди… – выдохнул он и чуть отодвинул ее от себя. – Ты знаешь… Ты знаешь, я был в катастрофе… И я… я… как бы тебе это проще сказать? Короче, у меня было сотрясение мозга, и я кое-что забыл…

– Что ты забыл? – удивилась она.

– Ну… Я забыл, как мы с тобой это делали… Как ты любишь?…

Она усмехнулась:

– Гм… Как будто тебя это когда-нибудь интересовало! Лежи уж! Я все сделаю сама, как всегда. Я все сделаю, как ты любишь… Глупый!… Только держи меня за грудь, ладно?…

…В эту ночь он узнал о Юрышеве то, что не могли бы ему рассказать никакие бывшие приятели Юрышева или его документы.

А утром, на рассвете, в номер без стука ворвался взлохмаченный Бенжер.

– Старик, грандиозная идея!… – начал он с порога, даже не отряхнув снега со своей дубленки, но тут же осекся, увидев Таню в постели Ставинского. – О черт! – сказал он с досадой. – Доброе утро… – И нервно зашагал по комнате, говоря Ставинскому: – Вставай по-быстрому! Пойдем отсюда, мне нужно тебе кое-что рассказать… Меня ночью осенила одна идея, я – в самолет и к тебе…

…Через несколько минут, на улице, еще темной и метельной, Бенжер широко выхаживал по заледеневшему тротуару, размахивая руками, и горячо объяснял Ставинскому:

– Я идиот! Я полный дурак! Если бы эта идея пришла мне в голову на полгода раньше, не нужно было бы сажать на мель «У-137» в Карлскруне. И вообще нам не нужно бурильное оборудование для закладки «ЭММЫ»! Представь себе крошечную подводную лодку. Ну, величиной вот с этот автобус, только на гусеничном ходу и с дистанционным управлением. Внутри уже упакована вся «ЭММА». Лодка-матка доставляет эту штуковину в нужный район и опускает на грунт милях так в пяти от, скажем, Стокгольма или той же Карлскруны. И эта мини-лодочка сама ползет в нужную точку и зарывается в какую-нибудь шхеру, под камни, в расщелину морского дна. Ты понимаешь? И лежит там себе до срока, до той минуты, когда мы в Москве нажимаем кнопку. Ты представляешь? Чем дольше она там лежит, тем больше обрастает тиной, илом, грязью, водорослями. Через полгода ее вообще не отличишь от какого-нибудь валуна. Или еще лучше: она с самого начала задекорирована какой-нибудь накидкой-сеткой с водорослями и ракушками. Ха! Грандиозно! Эдакая гигантская блоха на гусеничном ходу с дистанционным управлением, и внутри у нее уже вся «ЭММА». А? Ты представляешь?

Ставинский легко понял идею Бенжера. Этот Бенжер хоть и авантюрист от науки, но голова у него гениальная.

– Это же так просто! – вдохновенно продолжал Бенжер. – Такие мини-лодки можно собирать прямо на заводе, сериями, как автомобили. И они, как подводные блохи, заползут во все натовские морские базы – и в Швеции, и в Норвегии, и в Италии, и даже в Америке. А потом – раз, приказ по радио и – все натовские базы к чертям собачьим сметены землетрясением! Ну? Красиво?

Ставинский молчал. Идея Бенжера была проста и неотразима, как все гениальное. Но нужно придумать что-то, чтоб задержать этот проект и остановить этого гениального безумца. Убить его, что ли? Прямо сейчас, на этой еще темной метельной улице, пока никто не видит и не слышит…

– Смотри. – Бенжер присел на корточки и стал перчаткой рисовать на снегу корпус подводной лодки и укрепленную на ней мини-лодочку…

Ставинский огляделся и увидел рядом увесистый голыш. Если этим камнем дать сейчас Бенжеру по затылку…

– Ты понимаешь, – говорил между тем Бенжер. – Я вечером смотрел со своими помощниками американскую хронику. И когда я увидел, как эти американцы укрепили свою «Колумбию» на корпусе «Боинга» и «Боинг» взлетел с ней в воздух, я говорю им: «Братцы! Так ведь то же самое может делать подводная лодка! Это как раз то, о чем просил нас Леонид Ильич – дешево и оригинально!»

«Поздно, – подумал Ставинский, – поздно его убивать, но вот остановить…»

Ставинский глубоко вздохнул и сказал:

– Если мы сейчас предложим эту идею, будет скандал. В Баку уже разработан новый бурильный станок, в Шатуре завод почти готов к производству энергетических матриц. И теперь все это остановить? Нам головы поотрывают за растранжиривание государственных средств. Ведь практически это значит, что академик Бенжер ввел в производство не до конца продуманную идею, государство потратило миллионы рублей, а теперь только потому, что сегодня ночью ему пришла в голову еще одна идея… А если завтра ему еще что-то придет в голову?

– Н-да… – вздохнул Бенжер. – Так всегда: хорошая мысля приходит опосля. Нет, останавливать мы ничего не будем. Потому что я еще не знаю, как упаковать «ЭММУ» в эту лодчонку. И дистанционное управление еще когда смонтируют! Короче, от идеи до опытного образца год пройдет, не меньше. Нет, останавливать ничего не будем. Но вот параллельно начать работу над мини-лодками…

Ставинский мысленно вздохнул с облегчением. За год он как-нибудь выберется из СССР и оповестит мир об этих мини-лодках с сейсмическим оружием. Практически это же мины замедленного действия, мины на гусеничном ходу…