Чужое место

На нее глядели внимательно и настороженно.

— Женщина, тут накладка произошла, по моей вине, наверное. Ваше место в другом вагоне, — сообщила проводница. — Я, видно, билет рассеянно посмотрела. Вы достаньте его… А тут вот две пассажирки сели на станции, как раз на ваше место. Я все в своем вагоне обошла, но прям ни одного свободного больше нет, даже боковушечки.

— Это явно ошибка, — уверенно и раздраженно произнесла Безбабнова, достав билет.

Проводница посмотрела на него и сказала:

— Ну да. Ваш вагон седьмой, а это восьмой. А место ваше восьмое. Как и здесь, только в соседнем вагоне. Правильно… Как я не заметила? Затмение нашло…

Безбабнова поняла, что ее хотят согнать, и испугалась предстоящему изменению. Она следом изучила билет. Действительно, это не ее вагон.

— У нас два места, — нервно вмешалась напряженная пассажирка, что стояла ближе. — Вот это, — она указала на пустующую верхнюю полку рядом, — и которое вы заняли.

— Подождите, — собралась с мыслями Безбабнова. — Пусть одна ложится на свободное место, а другая идет в мой вагон. Там тоже место пустое, правильно? И все!

— Я свою дочь одну не оставлю! — немедленно и громко прореагировала пассажирка постарше. Безбабнова с неприязнью посмотрела на нее: заурядная внешность, однако характер налицо. Дочь, лет семнадцати, являла собой такой же тип, что и мать. Безбабнова хотела вспылить, но сдержалась.

— Вы пока здесь постелите, а я сбегаю в соседний вагон, предупрежу, — проводница оставила постельный комплект.

Мать и дочь стали застилать полку, негромко переговариваясь. Интонации все еще пружинили, но там уже прослушивалось удовлетворение от победы. У Безбабновой все кипело внутри.

Вернулась проводница.

— Ну да, там полка пустая, все нормально…

Безбабнова резко задвигалась; покраснев, неловко спустилась вниз, отыскала сапоги.

— Я подаю в суд, — сообщила она, разогнувшись и собирая постель. — Мало того, что человек моего уровня едет в таких условиях… А что мне с сумками теперь делать? — она посмотрела наверх.

— Да что с ними случится?.. Их не снять сейчас… — произнесла проводница.

«Конечно, эту кобылу нельзя оставлять, а мои сумки можно!.. Я в ее возрасте одна в тамбуре в Москву ехала! И ничего!» — Безбабнова собрала в охапку свою постель и пуховик.

— Я вам тут еще устрою! Я вам покажу кузькину мать… где кто зимует! — пообещала она, удаляясь и ни на кого не глядя.

Она захлопала дверцами, перешла в другой вагон. Покачиваясь, пробиралась вперед. Все полки были заняты, люди спали. У кого-то свешивалось одеяло, торчали ступни или был открыт рот.

Донесся задорный гудок локомотива.

Безбабнова обнаружила свое место. Незастеленная дерматиновая полка среди всеобщей расхристанности была одинока и прекрасна. Соседи спали, разглядеть их в полумраке было сложно. Безбабнова вдруг испытала воодушевление и радость.

Уложив все, она теперь более спокойно забралась наверх, расслабилась и некоторое время наслаждалась своим единичным бодрствованием в вагоне. Она решила, что здесь лучше, чем на прежнем месте, и словно в предвкушении новой неизведанной жизни сладко заснула.

Проснулась Безбабнова легко и внезапно, как в молодости.

Голова была ясной, утренний свет — созвучен настроению, и, казалось, что поезд мчится бодро, словно с новыми силами. Может, локомотивы поменяли, как коней. До прибытия оставалось два часа.

Безбабнова огляделась. Соседями были какие-то чужие неприятные люди. Угрюмые и явно незнакомые, но в некоем едином микроклимате. Спустившись вниз, она почувствовала себя как новичок в плохом коллективе.

Мимо прошла маленькая злая проводница.

«Наша лучше», — подумала Безбабнова и стала собирать постель. Потом отправилась в туалет, а когда вернулась, решила:

зачем здесь сидеть, лучше пойдет в свой вагон. Собрала тряпки и пошла.

Ее прежние соседи уже привели себя и свои места в порядок, молча смотрели на ленту пейзажа за окном, ждали. На вернувшуюся Безбабнову глянули с мелькнувшим любопытством, как на белую ворону в стае. Безбабнова посмотрела наверх. Сумки нетронуты.

Ехали молча. Грузная соседка, косо облокотившись о стол, ела яблоко и мечтательно смотрела за окно. Неприметная дама после сна стала еще более неприметной, но менее закрытой — поглядывала на людей попроще. Мать и дочь, сидя на противоположных полках, то и дело подолгу смотрели друг другу в глаза и полуулыбались, словно разговаривали без слов.

Безбабнова позавидовала. Эта парочка вызывала у нее неприятные чувства. Как Изольда со своей дочерью. Друг за друга горой и со своими правилами — в чужой монастырь. Завоеватели.

Да, билет на эту верхнюю полку принадлежит ей, Изольде-2. Ну и что? Полка-то все равно Безбабновой. Она сюда в начале пути села и в конце вернулась. А Изольда? Поспала несколько часов и слезла. Не-е-ет, Безбабнова здесь хозяйка, даже и не говорите.

И внезапно все определилось.

Есть она и есть он. Это ядро. Комплексы, обиды, гордыня — это паразиты. Глупо потерять из-за них главное. А главное — жить вместе.

Никто не мог сделать его жизнь такой интересной, как она. Он был скалой, а она штормом. Вместе — картина. Друг без друга — потерянность. Кто еще, кроме нее, назовет его левреткой? Хотя, конечно, зря… Разве он левретка? Гена — это благородный рысак. Пусть постаревший, зато ее. Поняла поздно, но точно.

Анна, чувствуя ком в горле, смотрела на нескончаемый побуревший лес за окном. Осень уходила, листья потемнели, были влажные в солнечном свете. Видимо, прошел дождь. Время мчит… За окном напротив появились луга. Ненадолго — стадо. Впереди него стоял пастух и, замерев, смотрел на поезд.

Она решила, что как приедет, позвонит домой. В смысле, Гене. Скажет, чтобы он не волновался. В Москву же вернется, когда переделает некоторые куски в инсценировке. Приехав, возобновит репетиции. На роль Ростовой назначит Архипову, которую собиралась уволить за то, что она снялась в кино, не спросив разрешения. Архипова победит в этой жизни и без нее. Так пусть лучше с ней, на пользу «Войне и миру». На премьеру Безбабнова позовет Ливанова. Если понадобится, домой к нему пойдет, попросит. Впрочем, почему «если»? Вот именно, что пойдет. Он ее учитель. Помирятся, глядя друг другу в глаза.

Анна улыбнулась. Она знает, как поступать, чтобы Гена одобрил.

А если ее одобрит Гена, то и с дочерью произойдет сближение. Что удивляться их нынешним отношениям? Она даже ни разу за сознательную жизнь Аллы не возила ее в свою деревню. Не понимала… Но ничего. После премьеры они все поедут туда — и Гена, и Алла, и Лола, и исландец. Это ее мир, значит, и их тоже. А они этого пока не знают.

«Желтая пресса» напишет об исчезновении актрисы. Опять будут искать правду в унитазе. Пускай. Режиссер в этой ситуации — она.