Чужое небо

лЦепи грозных гор, лес, а иногда Странные вдали чьи-то города,

лИ не раз из них в тишине ночной В лагерь долетал непонятный вой.

лМы рубили лес, мы копали рвы, Вечерами к нам подходили львы.

лНо трусливых душ не было меж нас, Мы стреляли в них, целясь между глаз.

лДревний я отрыл храм из под песка, Именем моим названа река,

лИ в стране озер пять больших племен Слушались меня, чтили мой закон.

лНо теперь я слаб, как во власти сна, И больна душа, тягостно больна;

лЯ узнал, узнал, что такое страх, Погребенный здесь в четырех стенах;

лДаже блеск ружья, даже плеск волны Эту цепь порвать ныне не вольны...?

И, таяв глазах злое торжество, Женщина в углу слушала его.

143. МАРГАРИТА

Валентин говорит о сестре в кабаке, Выхваляет ее ум и лицо, А у Маргариты на левой руке Появилось дорогое кольцо.

А у Маргариты спрятан ларец Под окном в зеленом плюще, Ей приносит так много серег и колец Злой насмешник в красном плаще.

Хоть высоко окно в Маргаритин приют, У насмешника лестница есть. Пусть звонко на улицах студенты поют, Прославляя Маргаритину честь,

Слишком ярки рубины и томен апрель, Чтоб забыть обо всем, не знать ничего... Марта гладит любовно полный кошель, Только... серой несет от него.

Валентин, Валентин, позабудь свой позор, Ах, чего не бывает в летнюю ночь! Уж на что Риголетто был горбат и хитер, И над тем насмеялась родная дочь.

Грозно Фауста в бой ты зовешь, но вотще! Его нет... Его выдумал девичий стыд; Лишь насмешника в красном и дырявом плаще Ты найдешь... и ты будешь убит.

144. ОБОРВАНЕЦ

Я пойду по гулким шпалам, Думать и следить В небе желтом, в небе алом Рельс бегущих нить.

В залы пасмурные станций Забреду, дрожа, Коль не сгонят оборванца С криком сторожа.

А потом мечтой упрямой Вспомню в сотый раз Быстрый взгляд красивой дамы, Севшей в первый класс.

Что ей, гордой и далекой, Вся моя любовь? Но такой голубоокой Мне не видеть вновь!

Расскажу я тайну другу, Подтруню над ним, В теплый час, когда по лугу Вечер стелет дым.

И с улыбкой безобразной Он ответит: лИшь! Начитался дряни разной, Вот и говоришь?.

145. ТУРКЕСТАНСКИЕ ГЕНЕРАЛЫ

Под смутный говор, стройный гам, Сквозь мерное сверканье балов, Так странно видеть по стенам Высоких старых генералов.

Приветный голос, ясный взгляд, Бровей седеющих изгибы Нам ничего не говорят О том, о чем сказать могли бы.

И кажется, что в вихре дней, Среди сановников и денди, Они забыли о своей Благоухающей легенде.

Они забыли дни тоски, Ночные возгласы: лк оружью?, Унылые солончаки И поступь мерную верблюжью;

Поля неведомой земли, И гибель роты несчастливой, И Уч-Кудук, и Киндерли, И русский флаг над белой Хивой.

Забыли? ? Нет! Ведь каждый час Каким-то случаем прилежным Туманит блеск спокойных глаз, Напоминает им о прежнем.

? лЧто с вами?? ? лТак, нога болит?. ? лПодагра?? ? лНет, сквозная рана?. ? И сразу сердце защемит Тоска по солнцу Туркестана.

И мне сказали, что никто Из этих старых ветеранов, Средь копий Греза и Ватто, Средь мягких кресел и диванов,

Не скроет ветхую кровать, Ему служившую в походах, Чтоб вечно сердце волновать Воспоминаньем о невзгодах.

146-149. АБИССИНСКИЕ ПЕСНИ

1. ВОЕННАЯ

Носороги топчут наше дурро, Обезьяны обрывают смоквы, Хуже обезьян и носорогов Белые бродяги итальянцы.

Первый флаг забился над Харраром, Это город раса Маконена, Вслед за ним проснулся древний Аксум И в Тигрэ заухали гиены.

По лесам, горам и плоскогорьям Бегают свирепые убийцы, Вы, перерывающие горло, Свежей крови вы напьетесь нынче.

От куста к кусту переползайте, Как ползут к своей добыче змеи, Прыгайте стремительно с утесов ? Вас прыжкам учили леопарды.

Кто добудет в битве больше ружей, Кто зарежет больше итальянцев, Люди назовут того ашкером Самой белой лошади негуса.

II. ПЯТЬ БЫКОВ

Я служил пять лет у богача, Я стерег в полях его коней, И за то мне подарил богач Пять быков, приученных к ярму.

Одного из них зарезал лев, Я нашел в траве его следы, Надо лучше охранять крааль, Надо на ночь зажигать костер.

А второй взбесился и бежал, Звонкою ужаленный осой, Я блуждал по зарослям пять дней, Но нигде не мог его найти.

Двум другим подсыпал мой сосуд В пойло ядовитой белены, И они валялись на земле С высунутым синим языком.

Заколол последнего я сам, Чтобы было, чем попировать В час, когда пылал соседский дом И вопил в нем связанный сосед.

III. НЕВОЛЬНИЧЬЯ

По утрам просыпаются птицы, Выбегают в поле газели, И выходит из шатра европеец, Размахивая длинным бичом.

Он садится под тенью пальмы, Обвернув лицо зеленой вуалью, Ставит рядом с собой бутылку виски И хлещет ленящихся рабов.

Мы должны чистить его вещи, Мы должны стеречь его мулов, А вечером есть солонину, Которая испортилась днем.

Слава нашему хозяину европейцу, У него такие дальнобойные ружья, У него такая острая сабля И так больно хлещущий бич!

Слава нашему хозяину европейцу, Он храбр, но он не догадлив, У него такое нежное тело, Его сладко будет пронзить ножом!

IV. ЗАНЗИБАРСКИЕ ДЕВУШКИ

Раз услышал бедный абиссинец, Что далеко, на севере, в Каире Занзибарские девушки пляшут И любовь продают за деньги.

А ему давно надоели Жирные женщины Габеша, Хитрые и злые сомалийки И грязные поденщицы Каффы.

И отправился бедный абиссинец На своем единственном муле Через горы, леса и степи Далеко, далеко на север.

На него нападали воры, Он убил четверых и скрылся, А в густых лесах Сенаара Слон-отшельник растоптал его мула.

Двадцать раз обновлялся месяц, Пока он дошел до Каира И вспомнил, что у него нет денег, И пошел назад той же дорогой.

– --------------------------------------------------------------------------------------------