Чужой для всех

Оберлёйтнант Ольбрихт зачем-то оглянулся по сторонам, прошелся на кухню, где была печь и, вернувшись, продолжил разговор:- Ваш дом мы на несколько дней возьмем для нужд командования. Мы приведем его в порядок. Ваша мать и сестры должны это время жить у соседей. За это вы будете поощрены. Я подумаю, как это сделать. Вы все поняли, что я сказал 'фрейлейн' Вера? — Франц закончил свою пафосную речь, и улыбнулся. Он любовался ею. Вера взгляд немца выдержала и уже смотрела на него не так робко, но сдержанно.

— Я все поняла господин Ольбрихт. Но маму когда вы выпустите?

— Прямо сейчас. Пройдемте во двор, — немецкий офицер указал рукой на выход.

Вера ничего, более не спрашивая, выскочила из дома и подбежала к конюшне-сараю. Ворота сарая были забиты по диагонали доской несколькими гвоздями.

— Мама, ты здесь? — позвала Вера.

— Верочка, родная мы все здесь. Мы слышали, что ты звала нас, но не отвечали, боялись за тебя. Вера, Вера открой нас, — через ворота послышались голоса Шуры и Клавы, мы есть хотим.

— Вот видите 'фрейлейн' Вера, я вас не обманул, — заметил сочувственно, подошедший Ольбрихт. — Сейчас позову солдата, и он собьет доску. — Ганс! — крикнул оберлёйтнант громко через двор в направлении главных ворот. — Идите немедленно ко мне.

Но не успел отозваться, сопровождавший его гефрайтер, как что-то просвистело, раздирая душу и ухнуло впереди дома Абрамихи. Куски земли, дерна, осколки снаряда разнеслись взрывной волной во все стороны, иссекая листву, сучья деревьев и заборы соседних хат.

Послышались одновременно: быстро приближающийся треск мотоцикла Цундап, немецкая ругань и команды во дворе Абрамихи, отдельные хаотичные винтовочные и автоматные выстрелы.

Ольбрихт машинально вытащил из кобуры свой любимый Вальтер-Р-38 и побежал к воротам, позабыв на время о Вере, соображая на ходу, что это могло значить. Первую мысль: 'Прорвались русские',- он отмел напрочь. Он знал оперативную обстановку на этом участке фронта. Значит опять разведка, притом более крупными силами и, наверное, снаряжена 50 танковой дивизией русских. Молодец Криволапов, вовремя подсказал и он вовремя доложил. Уже нацелены сюда их части 1 кавалерийской дивизии, а также гренадеры 112 пехотной дивизии 12 армейского корпуса, а танкистов 17 и 4 танковых дивизий завернули на Пропойск и Кричев.

Ольбрихт выбежал на улицу поселка и сразу остановил проезжавший мотоцикл боевого охранения.

— Доложите обстановку фельдвебель. Что произошло? Рыжий фельдвебель запыленный и потный выскочил из люльки и, представившись офицеру, нервно и быстро стал говорить:

— В нашу сторону двигаются русские танки и до взвода пехоты.

— Сколько танков противника?

— Взвод не более господин оберлёйтнант. Два бронетранспортера, два легких и один средний танк. Наш взвод их на время задержит. Но нужна помощь.

— Хорошо, найдите командира танкового взвода оберлёйтнанта Нотбека, пусть он принимает меры. Он в соседнем поселке.

— А вы господин оберлёйтнант, что остаетесь? Вот-вот могут появиться русские. — Я на машине связи доберусь. — Ольбрихт, видел, как из бронетранспортера вылез командир отделения и показал ему знак.

— Выполняйте команду фельдвебель.

— Слушаюсь.

— 'Фрейлейн' Вера назад! Что вы здесь делаете? — закричал в волнении Ольбрихт, увидев Веру, метавшуюся у ворот. Франц подбежал к ней. — Не стойте на улице под обстрелом. Уходите! Маму выпустите сами. Сейчас здесь будут русские.

— Что наши идут? — глаза Веры радостно заблестели.

— Наши! Ваши! — разозлился Франц, но умоляюще посмотрел на нее. — Уходите, я вас прошу 'фрейлейн'. Здесь опасно оставаться.

И в эту минуту новый фугас просвистел мимо них. Франц как подкошенный упал на пыльную дорогу и силой потянул за собой Веру, прикрывая ее рукой. Раздался оглушительный взрыв. Большой котел полевой кухни, как тыква разлетелся в стороны, обдав осколками и жаром варева двух немцев-поваров, которые прятались за ним. Один схватился за ошпаренное лицо и, дико крича, стал кататься в пыли. Второй лежал мертвый. Из разорванной головы вытекала крупинками серая масса.

Не дожидаясь нового взрыва, Ольбрихт вскочил на ноги, подхватил как пушинку Веру и понес к дому. Сзади раздались короткие пулеметные очереди. Пули как осы пронеслись за спиной Ольбрихта опалив китель, заставив того практически бежать. Вера была в полуобморочном состоянии. Она чувствовала, что ее кто-то несет, но не могла понять кто. Лишь когда Франц положил ее на кровать, она открыла глаза и тихо изумленно прошептала:

— Это вы? Зачем вы так? Не смейте этого больше делать.

— Лежите 'фрейлейн' Вера, вам нельзя волноваться.

— Оставьте меня Франц Ольбрихт. Вам нужно идти.

— Молчите и слушайте меня. Я приказываю вам быть здесь и никуда не отлучаться, — как можно строже произнес он. Затем дрожащей рукой погладил девушку по голове. — Все будет хорошо. Никого и ничего не бойтесь. Вечером я буду у вас.

— Идите Франц.

— Да, да 'фрейлейн' Вера мне нужно идти. — Франц дотронулся до волос Веры и улыбнулся. — Я обязательно приду. — Затем он выпрямился, поправил на себе обмундирование и покинул дом.

В поселке Заболотное уже шел бой. Смяв фланг боевого охранения, танк Т-26 ворвался на край села и бил очередями вдоль улицы, поражая отдельных выскакивающих из хат немецких солдат. Взвод обслуживания охватила паника.

Франц бегом вскочил в ожидавший его бронетранспортер и на полном газу рванул вперед к Поляниновичам. Но буквально, в конце села, водителю пришлось резко затормозить. Им наперерез бежал майор Зигель. Откуда он выскочил, Франц не понял, толи из хаты, толи из кустов. В руках Зигель держал, что-то завернутое в тряпку. Ольбрихт спешил. Им на пятки наступал русский танк.

— Быстрее господин майор! Быстрее! — зло закричал Франц, высунувшийся из бронетранспортера. В это время за его спиной раздался орудийный выстрел. Снаряд смерчем пронесся над его головой и разорвался впереди с перелетом. Машину связи подбросило и вновь поставило на колеса. Франц, не удержавшись, вывалился из нее и неудачно приземлился. Он застонал от боли и досады, но нашел в себе силы ползти вперед. Он ожидал нового взрыва, который должен был разнести машину на части. — Быстрее вперед, — он прополз еще несколько метров. Где-то сверху сзади четко застрочил русский пулемет, извергая смертоносные граммы металла. Ольбрихт прижался к земле. Холодные капельки пота текли по его лицу, оставляя улиточные грязно-серые следы. Пороховая гарь и пыль лезли в глаза и нос. Нетерпимо хотелось пить. Ольбрихт облизал запекшие губы и еще прополз несколько метров вперед. Вдруг раздался оглушительный взрыв. Яркое пламя огня и дыма заволокло полнеба.