Чужой ребенок
Шрифт:
И то, что он привез нас с Ванькой именно сюда, говорит о многом, на самом деле…
Но пить хочется неимоверно…
Я еще какое-то время лежу, напрасно надеясь уснуть, а потом все же встаю. Я тихонько, мышкой. Теперь, когда знаю, что по дому Хазарова могут бродить разные ходячие мины, буду куда как осторожней…
До кухни добираюсь буквально наощупь, открываю холодильник, достаю сок…
— Не спится?
Черт! Рука так отчетливо дрожит, что едва не расплескиваю сок!
Выдохнув и успокоив бешено бьющееся сердце, разворачиваюсь.
Хазаров,
В темноте белки его глаз кажутся светлее, а лицо еще более каменным, чем обычно.
— Пить…Захотелось…
Голос у меня хрипит, словно в горле наждак, ужасно хочется попить и прокашляться опять, но как-то неловко.
— Сок?
Киваю утвердительно.
— Мне тоже налей.
Блин…
Включаю подсветку над кухонной зоной, достаю два стакана, разливаю.
Ставлю на столешницу островка.
Хазаров отлепляется от косяка, выходя на свет, и я невольно замираю: он без майки. И голый торс поблескивает, словно только что после душа. И почему-то сложно взгляд оторвать, тем более, что реально есть на что посмотреть…
Не то, чтоб я его не видела без майки… Видела, в клубе, кстати, но там как-то не было такого шока… Там все мужики вокруг без маек были. А кое-кто и без трусов… Перед глазами опять мелькает зрелище ручного питона здоровяка из раздевалки, заставляя чуть улыбнуться.
И напряжение спадает.
Хазаров подхватывает стакан, садится напротив меня на барный стул, не спеша, отпивает глоток. И смотрит. Очень оценивающе, странно.
И я, чувствовавшая себя дико неловко буквально секунду назад и мечтавшая поскорее убраться отсюда, неожиданно ощущаю злость.
Некстати вспоминаются услышанные сквозь сон слова его приятелей по моему поводу. Оценивающие и, чего уж там, хамские. Я, конечно, в курсе, как и о чем разговаривают между собой мужики, когда среди них нет женщин, и для меня это все не шок и не новость. Но все равно, есть вещи, которые ты готова услышать в определенный момент, а есть… Вот такое.
И то, что он сейчас сидит и, откровенно говоря, кошмарит меня, выводит из себя, кажется унизительным.
Я, с вызовом дернув бровью, отодвигаю стул и тоже сажусь напротив Хазарова, отпиваю сок.
Ну что, так и будем молчать? Я вот не собираюсь начинать диалог, облегчать задачу ему. И не удивлюсь, если Хазаров сейчас встанет и так же молча уйдет. Это вполне в его духе.
— Ванька спит? — неожиданно задает он вопрос, и я пожимаю плечами.
— Спит, конечно, наплавался…
Хазаров отпивает еще сок, смотрит на меня, чуть прищурившись:
— Слушай… Ты мне так и не ответила… Зачем тебе это все?
— Что “все”? — уточняю я, хотя, в принципе, знаю, о чем он.
— Возня с чужим ребенком, — подтверждает он мои ожидания, отставляет стакан, откидывается на спинку барного стула, разглядывает пристально, словно кожу сдирает по слоям, — ты — молодая, свободная… Я бы понял, если б у тебя ребенок был, материнский инстинкт и все такое… Но ты же не из этих?
—
Из кого? — я тоже отставляю стакан. Подальше. А то мало ли… Не проконтролирую внезапное желание швырнуть ему его в физиономию. Удивительно, как в этот момент мне перестает быть страшно!Буквально минуту назад дрожала, тряслась, словно овечка от одного его черного взгляда, а сейчас вообще ничего подобного!
И злость становится все сильнее, новое для меня ощущение, малознакомое, учитывая вечное “хата с краю” и профдеформацию.
— Из тех, кто хочет детей, — поясняет спокойно Хазаров. Он, судя всему, прекрасно считывает мои эмоции, но не считает нужным что-то сглаживать. Конечно, плевать ему на это.
И, хотя он прав, я в самом деле не хочу детей, но в его интонациях эти слова становятся чем-то оскорбительно-уничижительным. Или я так воспринимаю?
— И что? — спрашиваю, чуть подавшись вперед, — это как-то отменяет обычное человеческое участие? Или вам это слово незнакомо? Судя по тому, что вы, совершенно не волнуясь, оставили ребенка с пьяной матерью и ушли, несмотря на мои слова о том, что ему грозит опасность?
Хазаров никак не реагирует на мой выпад, просто разглядывает, молча, спокойно, внимательно. Словно зверюшку в зоопарке.
— Я не помню его мать, — наконец, отвечает он равнодушно, — с чего мне интересоваться чужим ребенком? Сначала надо проверить…
— А если бы Ванька оказался не вашим сыном? Не вернулись бы? Не стали бы выяснять?
Зачем спрашиваю? И без того ответ очевиден…
— Не стал бы, — все так же спокойно кивает он.
Так, все. Пожалуй, на этом разговор можно завершать.
— Знаете, — я встаю со стула, — вы никогда не сможете понять моих мотивов. Слишком мы с вами разные… — пытаюсь подобрать правильное слово, но в итоге выдаю то, что вертится на языке, — существа.
Разворачиваюсь и иду к выходу, и уже в дверях догоняет фраза Хазарова:
— Я хочу оставить сына у себя. Пойдешь работать ко мне?
Глава 34
Бух! Словно лбом бьюсь о стену, даже в глазах темнеет на мгновение, настолько реально это ощущение.
Поворачиваюсь, смотрю на сидящего у кухонного островка Хазарова.
И, хоть слова его прекрасно расслышала, решаю уточнить на всякий случай, чтоб потом недопонимания не было. А то мало ли, человек он своеобразный… Мягко говоря. Очень мягко.
— Как это “оставить”?
— А что тут непонятно? — Хазаров щурится в легком недоумении, — оставить здесь, в доме. Со мной.
Так… Та-а-ак… Спокойно, Ань… Осторожней…
— А… — я все же вынуждена сделать паузу, для более точного подбора фраз, — а вы его спросили? Хотя, о чем это я… Вы его хотите забрать… себе… с его мамой вместе?
— Нет, разумеется, — судя по выражению лица Хазарова, мне удается его удивить своим предположением. Чуть-чуть.
— А… Тогда каким образом вы хотите?..
— Это детали, — обрывает меня Хазаров, — и сейчас не имеет смысла их обсуждать. Я не услышал ответ на свой вопрос.