Чужой среди своих
Шрифт:
Тело Лёхи уже в машине, но нас почему-то не отпускают, хотя и участковый, и медики, уже закончили де-факто свою работу и сейчас, встав поближе друг к другу, сверяют записи.
— Погодите пока, — мимоходом бросает нам милиционер, спрятав записи в планшет и уходя куда-то.
— Я на соревнованиях так не бегал… — помявшись, неловко сообщает нам подошедший паренёк, держа за руку свою девушку, глаза у которой на мокром месте, а носик покраснел.
Киваю ему — дескать, вижу, ты молодец… и он, невесть чем успокоенный, замолкает.
« — А девушка милая, — невольно констатирую
Глянув ещё раз на них мельком, замечаю, что хотя парень уже одел футболку, по кровавым ссадинам и царапинам на шее видно, что, действительно, бежал он, не особо разбирая дорогу, лишь бы побыстрее.
Остро захотелось курить… Вспоминаю невесть к чему, что сегодня ещё не курил, и отхожу чуть в сторону, присаживаясь на песок, подальше от табачного дыма, который ветерок приносит от дымящих медиков. Да, кстати, нужно одеться…
Встав нехотя, стряхиваю давно высохший песок, невольно замечая, что изрядно обгорел, и бреду к одежде, оставленной под самым обрывом, на чахлой траве.
— Давно говорим, что здесь телефон нужно ставить, — слышу голос медички, усталый и раздражённый одновременно, — хоть один на весь район! Случись что, и…
— Да вот как сейчас, — затянувшись, отозвался фельдшер, — Ну вот добежал парень до домов, и быстро добежал, а дальше что?! Понятно, в домах телефона нет, но хотя бы один на улице! Благо, Иваныч к Надьке заехал — выпить-закусить, ну и это самое…
— Телефонизация района в планах не предусмотрена, — не слушая его, сказала женщин, явно кого-то цитируя, — Тратить фонды, поощряя беззаконный самострой, считаю бессмысленным!
— Вот именно, — угрюмо, будто на пароль, отозвался шофер, — Зато с трибун!
Скривившись, он сплюнул, а я, от действия лекарств и от усталости, просто зафиксировал этот разговор, не находя в себе сил на хотя бы примитивный анализ.
« — Я подумаю об этом завтра…»
— Собирайтесь, — прервал мои размышления вернувшийся участковый, — ну же… Быстрее, быстрее!
Торопясь, мы поднялись за ним на обрыв, и я было свернул на уже знакомую тропу, но оказалось, что к затону ведёт не только она, и, минут через десять, мы уже подходили к грузовику, стоящему на узкой просёлочной дороге. Водитель, молодой парень, коротко о чём-то переговорив с участковым, покивал, и, пожав тому руку, подсадил нас в кузов.
— Не балуйтесь и не вставайте, — коротко предупредил он нас и взобрался в кабину.
С места тронулись резко, рывком, и поначалу ехали ухабисто, так что меня чуть не укачало. Да ещё ни сесть толком, ни прислониться к чему, очень уж внутри мазутно, грязно, аж лужицы какие-то на дне кузова расплываются. А всевозможные промасленные тряпки, несколько таких же промасленных досок, трос и две лопаты, съедают и без того ограниченное пространство.
Чуть привстав и придерживая взметнувшийся подол в ущерб безопасности, Вика сообщила нам, что мотоцикл участкового едет впереди, и снова села на место, поджав под себя ногу и подоткнув платье.
Через несколько томительных минут мы подъехали к дому, освещённому лучами закатного солнца. Сползая с грузовика на землю и помогая спуститься девочкам, ловлю встревоженные
взгляды родителей и криво улыбаюсь в ответ.Грузовик, взревев напоследок двигателем, как-то очень спешно уехал прочь, а участковый, спросив что-то у одной из бабок, подошёл к женщине, начавшей вставать при его подходе…
… и все разом замолчали, уже понимая, что случилось что-то страшное. Несколько томительных секунд… и под куполом закатного неба раздался истошный, совершенно нечеловеческий крик:
— Лёшенька-а! Сыно-очек…
… и лишь вороны отозвались, взлетев с деревьев и оглашая окрестности возмущённым карканьем.
Всё будто разом сломалось, скомкалось… А солнце, закатывающееся за горизонт, убрало не только краски и тепло, но и звуки. Всё, что не выцвело, окрасилось в багровые тона… и хотя я понимаю, что отчасти это игра воображения, легче от этого не становится.
На какое-то короткое время люди будто застыли, пытаясь осмыслить произошедшее, а потом, будто сговорившись, задвигались двое, втрое быстрее, чем раньше. Женщины принялись убирать со столов, а мужчины, вставая, не отходили никуда, и только жахали одну за одной рюмки, или, застыв со стопкой, кривили лица и мотали головами, и только пальцы, сжимающие стопки и стаканы, белели.
— Это я… я во всём виноват, — не ко времени выдал Лёвка, — Если бы не я…
— Ты-ы! — взвыла женщина, только что сидевшая на табуретке и беззвучно рыдающая, — Ненавижу!
Скрючив пальцы, она кинулась в сторону брата, страшная в своём безумии так, что ко мне, наверное, она будет приходить потом в кошмарах.
« — Зомби, — подкинул мозг совершенно, казалось бы, неуместное сравнение, — уровня этак пятого»
Я постарался выбросить это из головы, но действительно… Это искажённое лицо, пузырящаяся на губах слюна и совершенно инфернальные хрипы… нет, я не хочу об этом думать!
— Жиды-ы! — выла на одной ноте женщина, перехваченная, и с трудом удерживаемая крепкими мужиками, — Жиды-ы! Всё из-за вас! Ненавижу! Всех вас! Всех! Всё ваше семя проклятое…
Её, подхватив под руки, потащили куда-то, но мать погибшего мальчишки, поворачиваясь назад, продолжала выплёвывать страшные проклятия.
— Не обращайте внимания, — с фальшивой, приклеенной улыбкой попросила нас одна из женщин, — Горе, сами понимаете!
Судя по лицам, не все разделяют эту точку зрения… Хотя вернее, им просто не до того. Новости такого рода, они ж как дубиной по голове, и народ сейчас как контуженный.
— Да не так всё… — хрипло сказал я, — не виноват он! Просто Лёвка на затон предложил пойти, хотя и так…
Не знаю, слышали ли меня, и есть ли от этого толк. Большая часть соседей разошлась, а немногие оставшиеся уже убирают столы, растаскивая доски, козлы и скамейки по сараям.
« — Как меня рубит» — мелькает мысль, и, почувствовав на плече отцову руку, не стал противиться и поплёлся вслед за ним в квартиру.
Мама уже внутри, суетится в комнате Лёвки и отсутствующего Давида, постилая нам. А тётя Фая, выглянувшая из кухни и покачавшая головой, скрылась в ней, и очень скоро выглянула назад с рюмкой пейсаховки, в которой плавала разбухшая изюминка.