Чужой. Сердитый. Горячий

И снова тишина.

Не желая обслуживания на семейном ужине, мужчины охотно ухаживают за своими женщинами. Я недоуменно рассматриваю семейство Гордеевых, и находиться в такой обстановке оказывается невыносимо тяжело.

— Извините, у вас за ужином положено молчать? — переспросила я, не зная, что мне нужно делать.

На мои вопросы Максим реагирует спокойно и даже не пытается подсказать мне, как правильно себя вести. Он будто абстрагировался от всего, что происходит и просто забыл обо мне.

— Конечно, что нет, — опомнился муж, — на общении сказывается наше долгое расставание и знакомство. Это всё забудется после первого же бокала вина, — мой муж встал, открывая бутылку вина, разливая напиток по бокалам.

— Мой мальчик, ты так любезен! — его мама почти тает, когда Максим помимо вина наливает ей сока.

Я борюсь с желанием расшевелить Гордеевых своим болтливым языком, но вовремя заткнулась, внимательно рассматривая Виктора и Маргариту. Она не поднимает на меня взгляда, но любовно смотрит на сына, в то время как сам Гордеев-старший не сводит с меня своего надзирательского взгляда.

Я хочу, как можно быстрее сбежать из этого дома.

— Ярослава, насколько я помню из упоминания Максима, вы здесь уже не один месяц, а ты нашла пристань на работе моего сына, — начал разговор Виктор Николаевич. — Чем занимаешься? — его вопрос почти заставил меня фыркнуть.

Понятное дело, что я не работаю в его клубе шлюхой или стриптизершей!

— Ничего важного… Отчеты и тому подобное, помогаю перебирать архивы, — отчиталась я перед отцом мужа.

— Она у меня скромница. Ярослава успевает за полдня перебрать десяток отчетов и правильно их оформить по новым стандартам. Несколько дней назад она подготовила отличный договор, который оценили партнеры по поставке алкоголя из Грузии, — похвалил меня Максим.

— Надеюсь, ты проверяешь то, что она делает в твоих отчетах и договорах? Ты уже не в том возрасте, когда можешь быть доверчивым ослом, которого обхаживает женщина, — Виктор Николаевич пробуравил Максима почти с враждебной настороженностью.

Даже я зарделась такому замечанию моему мужу, который плотно сжал в руках вилку с ножом, выстрелив взглядом в ответ.

— Вы думаете, что я хочу отбить у вашего сына бизнес? Это же просто смешно. Я хочу помочь, и чтобы Максим был не так загружен на работе, — я даже слабо рассмеялась на такое глупое предположение его отца.

Сразу почувствовала, как Максим толкнул мою ногу под столом своей коленкой. Молчать? Да пожалуйста!

— Я никогда не был ослом в бизнесе, отец. Отчеты Ярославы проходят через финансового администратора и юриста, потом попадают ко мне на стол, и, естественно, я их внимательно перечитываю, — процедил Максим, разрезая мясо с неприсущей ему неаккуратностью.

Гордеев-старший и бровью не повел на его слова.

Если бы я хотела его подставить в документах и это увидел юрист, моя задница стала бы ядерно-красной, и сомневаюсь, что только задница. А такие идеи уже проскальзывали в моей голове. Чёрт, Максим очень осторожен ко всему, к чему я прикасаюсь и это может стать настоящей проблемой.

— Ты уже уничтожила часть бизнеса Максима, он потерпел глобальные убытки. Ты это считаешь смешным, Ярослава? — претензия Виктора Николаевича меня поразила.

Он говорит только со мной, игнорируя сына, и отнюдь не вежливо продолжал топтаться по мне взглядом.

Ну, знаете ли…

— В России я не занималась бизнесом Максима, и до сих пор не имею к нему отношение. Сейчас я отчасти знаю о ремонтных работах, зарплату работников и о поставках товара. Подобным раскладом я никак не перепишу на себя его бизнес, — нахмурилась я очень нечестному обвинению в мою сторону.

Разве я виновата, что Макс такой садист и я не готова была терпеть подобное отношение, когда у меня была возможность остановить его? Разве я могла поступить иначе, если он своей настойчивостью загнал меня в угол?

Я пожертвовала своей свободой, когда шла на риск, чтобы разоблачить Максима, и понесла наказание от его же рук. Как по мне, это очень честно, что он потерпел убытки.

Моя жизнь и заключение не самое дешевое приобретение Гордеева, но он наслаждается этим приобретением каждый день сполна. Мы квиты.

— В России ты обесчестила Максима. Тебя сложно назвать дурой, — он перевел взгляд с меня на моего напряженного мужа, — и лучше бы она продолжала быть твоей женой и любовницей, а не лезть в наш семейный бизнес. Жизнь тебя ничему не учит. Укусила раз, укусит и второй.

— Я не собака, которая безвольно будет сидеть на одном месте в тесной будке, — успеваю язвительно ответить на претензию Виктора Николаевича, что совершенно не нравится мужу. — Вам не о чем волноваться, Господин Гордеев, мой муж внимателен ко мне на работе. Я стараюсь быть полезной. К тому же это семейный бизнес, как вы заметили, и я всецело могу претендовать на определенные обязанности в сфере бизнеса мужа, — если сначала я почти надерзила, то в конце я мягко улыбнулась, обращая почти влюбленный взгляд на сурового Максима. — А ещё я поддерживаю равенство между мужчиной и женщиной, поэтому нет ничего странного в том, что жена может стать хорошим партнером, — выбиваю страйк таким заявлением и отчасти даже горжусь своим твёрдым стержнем.

— Максим, я жду твоего ответа, в то время как твоя жена-феминистка затыкает твой рот, равно как и мой тоже. Что за неслыханная дерзость за ужином? — холодно поинтересовался его отец и даже тона не повысил.

— Ярослава хоть и острая на язык, но замечательная жена и хороша в работе. Девушкам свойственно быть своевольными и немного несдержанными. Ярослава раньше была журналистом, любит излишне поговорить и отстоять свою точку зрения, — я поняла, что Максим растерялся, но умело прикрыл мою вспыльчивость и наглость.

Его глаза предупреждающе встретились с моими, отчего я едва заметно кивнула, понимая его немое требование.

— Твоя мать тот самый образец, с которым она должна сравниться. С такими манерами негоже выводить её в свет на предстоящий банкет, — заметил его отец. — Хоть и прекрасна, как ангел, по сути — дьяволица, околдовавшая тебя. И что за идеология феминизма? Неслыханно! — он так тяжело вздохнул, что я нахмурилась.

— Вы такого плохого мнения обо мне, Виктор Николаевич? — я недоуменно посмотрела на мужчину, который оставался предельно спокоен, — кстати, феминизм очень актуальный спектр идеологии, и я поддерживаю идею, чтобы феминистское движение считалось одним из крупнейших социальных изменений в области прав женщин, — я знаю, о чём говорю и раньше писала об этом статьи, поддерживая равенство между мужчиной и женщиной, раскрывая все ужасы западных стран.

Увы, в нашей, казалось бы, цивилизованной стране дела идут не лучше, чем на Западе. И теперь под столом меня ударила другая нога, с противоположной стороны.

Взгляд матери Максима стал острым и сверкающим от ярости. Я даже забыла, о чём шла речь, рассматривая Маргариту и её совершенно необоснованную злобу. Я вообще-то наши права отстаиваю!

— Я уже сказал, как ты должна меня называть, почему ты обращаешься ко мне иначе и мне приходится акцентировать на этом внимание? — он сделал паузу, и, похоже, выдохнув поднявшуюся из недр темной души ярость, решил продолжить, на что я никак не рассчитывала. — Максим, так значит ты говоришь…