Чужой
Шрифт:
Блоквил из непонятного разговора трех людей возле дома сделал для себя очень понятный вывод. Заметив, как Блоквил ел хлеб, Эемурат пошел в дом и спросил у жены: “Ты отнесла хлеб пленному?” Аннабиби должна была ответить ему, что не делала этого. “Тогда кто же дал ему еду?” — этот вопрос уже адресовался Акмарал. Блоквил уверен, что до этого места события все его предположения не расходятся с действительностью. Но он никак не может догадаться, что же ответила Акмарал. Ему интересно, призналась ли она, что отнесла хлеб пленному, или же ушла, так и не сознавшись в содеянном?
Блоквил почувствовал себя виноватым, что двум женщинам из-за небольшого куска лепешки пришлось выслушать столько грубых слов. Он сидел, втянув голову в плечи, и корил себя за случившееся. Ему было стыдно. Эх, знал бы он, что из-за
Блоквил снова взялся за серп. Все время думая о произошедшем то ли из-за куска хлеба, то ли с целью поставить на место пленного, чтобы он не забывал о своем рабском положении, он действовал машинально. Он даже не почувствовал, что порезался, хоть рана была и неглубокой, заметил же ее только после того, как пальцы левой руки слиплись от крови. Но боли он все равно не почувствовал. Стыд, чувство вины, горькие мысли оказались сильнее телесной боли. Сейчас все его мысли были связаны с предстоящими после окончания работы и возвращения в сарай разборками. Он представляет: вот он возвращается в свою халупу, а Агабек приводит жену и Акмарал и устраивает им очную ставку. Оказавшись в ловушке, расставленной родственником, под давлением неоспоримых доказательств Акмарал признает свою вину. Эемурат начинает кричать на нее. Хоть ему и непонятные, но Агабек произносит бранные слова. Акмарал смотрит на пленного. В больших глазах красивой женщины вспыхивает ненависть к пленному, поставившему ее в такое незавидное положение. Блоквил в этот момент готов от стыда провалиться в землю…
Однако встретивший вечером пленника у порога его сарая Эемурат гонур ничего такого не стал делать. Блоквил не заметил в выражении его лица никаких перемен. Он не привел жену и красивую женщину для выяснения отношений со своим заложником. Только повторилось все то, что было и раньше: пленный был заведен в хибару, на ноги его надели кандалы, а на проем двери встала плетеная из ивняка загородка. И снова белые и желтые каменные тыквы, сложенные в углу сарая, стали единственными собеседниками француза.
Блоквил и этому был рад. Он был доволен тем, что из-за него не пострадали безвинные люди…
Как заключенные, почитающие за счастье короткую прогулку на свежем воздухе после многомесячного пребывания в сырой и затхлой темнице, так и Блоквил радовался, что сегодняшний случай закончился без скандала. Хотя в сарае было невозможно дышать от гнилостного запаха старой соломы, француз в эту ночь спал спокойно и крепко, не ощущая неудобства от кандалов на ногах. Он рано уснул и так же рано проснулся. Раньше, проснувшись, он сразу же окунался в мир своего плена, но в этот раз все было несколько иначе. Открыв глаза, он увидел до боли знакомые вещи, источавшие родные запахи. Тетради, принадлежности для рисования, привезенные издалека, ласкали его зрение. Он любовно погладил их, как гладил в Париже свою любимую красивую кошку.
Еще до восхода солнца жена Эемурата начала таскать воду из колодца. Блоквил обратил на этот колодец внимание сразу же, как сошел с коня по приезде в аул Гонур. Отверстие колодца, расположенного прямо напротив сарая, было красиво обшито плетенкой из ивняка, сразу чувствовалась работа мастера.
И на дорогах Хорасана, и на туркменской земле Блоквил встречал много колодцев, внимательно разглядывал их, видел он и очень глубокие, до сорока саженей глубиной, колодцы. Но он впервые встречал колодец с таким красивым краем, похожим на ровный срез дерева. Положив на толстую тетрадь лист бумаги, он стал рисовать колодец…
Дорисовав, Блоквил отложил в сторону бумагу и карандаш, и в этот момент из из юрты вышел Эемурат гонур и направился к сараю. В высокой мерлушковой папахе, шелковом халате, подпоясанном широким кушаком, Агабек казался очень нарядным. Сняв загородку с двери, он отставил ее в сторону, прислонил к стене. И в этот момент француз произнес приветствие:
— Саламалейкум, Агабек!
— Валейкимэссалам! — ответил Эемурат и улыбнулся. — Похоже, наш скоро по-туркменски заговорит!
Хотя Блоквил и не понял ничего другого, кроме “валейкимэссалама”, он впервые за все время после своего приезда из
Хангечена увидел настоящую улыбку своего хозяина.Эемурат завернул за сарай. А вскоре Блоквил увидел, как он ускакал на коне…
Жорж Блоквил не должен был смириться с судьбой и сидеть сложа руки. В противном случае его пленение может затянуться. Он должен позаботиться хотя бы о том, чтобы известить родственников и друзей, что находится в плену. Иначе, при нынешнем обилии пленных, если ждать, пока последний гаджар вернется домой, можно остаток жизни провести в ауле Гонур. Он, конечно, надеется и на помощь властей Хорасана, и на действенность письма Насреддин шаха с печатью его могучей канцелярии. Он верил и в то, что если ему удастся сообщить в Париж о своем заточении, эта весть обязательно достигнет ушей Наполеона. (Наполеон-3. Луи Наполеон Бонапарт (1808–1873), император Франции в период 1852–1870 годов. Близкий родственник Наполеона Бронапарта. — Из истории). И поскольку он является представителем дворянского сословия, можно не сомневаться, что император позаботится о судьбе Блоквила. С этими мыслями француз вновь взялся за бумагу и перо.
“Высокочтимый Юсуп хан! Возможно, мое письмо удивит Вас. Но обстоятельства вынуждают меня обратиться к Вам, к единственному близкому на этой земле человеку, на которого я могу положиться. Не мне Вам рассказывать о своем состоянии. Известно, что и Вы не живете у Христа за пазухой. По условиям соглашения, достигнутого в Тегеране, в случае, если я попаду в плен к туркменам, Иранское правительство, поскольку я являюсь подданным Французского государства, должно позаботиться о моем освобождении. Однако до сих пор никто не интересовался моей судьбой. Если, высокочтимый Юсуп хан, Вы благополучно вернетесь на родину (о чем я молю Всевышнего), прошу Вас напомнить представителям правительства Ирана о достигнутой договоренности, а также сообщить им о моем местонахождении в Мервском ауле Гонур в семье Эемурата Агабека, либо ознакомить с содержанием данного письма лично посла Франции в Тегеране. Если я получу сообщение о судьбе своего письма, буду обязан Вам по гроб жизни. Поймите, мне, кроме этого письма, больше не на что надеяться.
Капрал Французской армии Жорж Анри Гулибеф де Блоквил. Провинция Мерв, аул Гонур. 1860”.
Блоквил сложил письмо вчетверо и спрятал среди тыкв неподалеку от входа в сарай.
Расстояние между сараем и черными кибитками не превышало пятнадцати-двадцати шагов. Это пространство было для Блоквила своеобразным зрительным залом. Дети выходят из одного дома и идут в другой, играют во дворе, Блоквил внимательно следит за всем. Туркменские дети смотрят друг на друга и разговаривают друг с другом точно так же, как французские ребятишки. Единственное отличие здешней детворы от парижской в ее слишком бедном одеянии. Скачут и спорят они точно так же, чем и напомнили пленнику его родину.
Вон, из соседнего дома вышел Мамедовез пальван. Он такой же, как вчера, как позавчера. На голове высокая мерлушковая папаха, придающая ему строгий вид, его халат накинут на плечи. Блоквил понимает, почему этот человек, выйдя из дома, обязательно тихонько покашливает. Потому что стоит ему тихонько кашлянуть, как женские голоса в соседних домах враз замолкают, словно их сплетням приходит конец. Одного не может понять пленный француз — для чего женщины закрывают рот платком или же держат в зубах угол платка. Все женщины, которых он видит поблизости, включая тех, кто приходит по воду, обязательно носят яшмак, и лишь Акмарал вободна от него. И это также непонятно французу. Как только Мамедовез пальван выходит из дома, абсолютно все женщины, кроме Акмарал, кусают концы платков. Акмарал же даже с этим стариком разговаривает открыто и спокойно. Блоквилу очень хочется постичь секреты здешних порядков.
Мамедовез пальван остановился у дома Эемурата, опять покашлял, а потом что-то сказал. После этого пошел к себе домой.
Аннабиби вышла из дома. В руках у нее была деревянная миска.
Увидев, что она направляется к сараю, Блоквил понял, что означали все предшествующие действия Мамедовеза пальвана. Хотя Агабек пленного и уехал, позабыв о кормлении пленника, старик ничего не забыл.
Жена Эемурата поставила принесенную миску у порога. В ней было несколько кусочков вареной тыквы и небольшой кусок лепешки. Это и был завтрак капрала.