Цица: Биография кошки

Тут я на улице встретил Мэй.

— Я видела Чернушку, — сказала она.

— Где?

— Перед нашим домом.

— Вы уверены, что это была Цица, то есть Чернушка?

— Что за вопрос! Конечно, уверена. И мой муж ее узнал. Я ее позвала, и она подошла ко мне. Но когда я попыталась взять ее на руки, она убежала. Она совсем одичала и всего боится. Но это точно была она.

Я был страшно обижен. Если Цица оказалась перед домом Мэй, значит, она прошла мимо угла моей улицы, откуда до моего дома не больше двадцати ярдов. Но ко мне она не зашла.

— Надеюсь, вы ее поймаете, — сказала Мэй.

— Бог с ней, и ловить больше не буду.

* * *

В четверть одиннадцатого во вторник 14 июля у меня зазвонил телефон. Это был мясник Гарри.

— Я поймал вашу кошку.

Через минуту я уже был в мясной лавке. Гарри обслуживал покупательницу. Увидев меня, он сказал:

— Она в подвале.

Сын Гарри Тони отвел меня в подвал, большое, хорошо освещенное помещение. С потолка на крючьях свисали туши быков и баранов. В углу, сжавшись и дрожа, сидела черная кошечка. Я взял ее на руки. Она не сопротивлялась, но и ничем не выказала, что узнает меня.

По дороге домой она стала бешено рваться у меня из рук. Я с трудом открыл дверь одной рукой, держа отчаянно сопротивляющееся животное в другой. Но все же мы благополучно вошли в дом, и я отпустил ее. Она бросилась под книжный шкаф — чего раньше никогда не делала.

Она все еще не узнавала меня, а я не узнавал ее.

Тут я должен объяснить, что точно так же, как некоторые люди не различают цветов, я плохо различаю лица. Я всегда помню, о чем я разговаривал с человеком, но не помню его лица. Вот если я увижу его раз двадцать, тогда, пожалуй, начну узнавать, и то больше по голосу, акценту, интонации или предмету, о котором он со мной заговорит («Вы на днях не видели Шакльтонов?»), чем по лицу. В моем клубе у меня полно близких друзей, о которых мне известно все: их ежегодный доход, семейные секреты, тайные интрижки — но я никогда не знаю, с кем из них я разговариваю. А спрашивать после двадцатилетнего знакомства неудобно. Я даже не могу спросить общего приятеля, потому что он задумается: а знаю ли я, кто он такой?

Однажды я обедал с членом клуба, в котором сразу узнал бывшего министра финансов лорда Гардинера. Оказалось, что это Лоуренс Оливье. Я был потрясен до глубины души. Не узнать в лицо одного из самых известных людей в стране, лицо, которое я видел сотни раз — это уж чересчур даже для меня. Но впоследствии случилось нечто похуже. С группой кинодеятелей я отправился самолетом в Цюрих. Нас сопровождал представитель авиакомпании «Суиссэр». Мы знали, что в аэропорту нас встретит Питер С., представитель швейцарского туристического агентства. Представитель авиакомпании очень хотел с ним познакомиться. Когда самолет, уже приземлившись, подъезжал к зданию аэропорта, мы увидели около входа двух мужчин в макинтошах.

— Который из них Питер С.? — спросил представитель «Суиссэр».

Следовало бы сказать ему, что задавать такой вопрос мне совершенно бесполезно. Но я сидел у окна и внимательно смотрел на встречающих. Я знал, что Питер С. небольшого роста толстенький человек, а эти оба были высокие и сухощавые. Бросив на них еще один взгляд, я заявил:

— Питера С. среди них нет.

Действительно, Питера С. среди них не было. Но один из них был мой сын Мартин.

Если уж я не узнал собственного сына, как я мог поручиться, что узнаю свою кошку? Кошек, в конце концов, различать даже труднее, чем людей. Эта кошка была по размеру наполовину меньше Цицы, которая пропала ровно месяц тому назад. Шерсть у нее не была шелковистой, и она явно не узнавала дома. Она пряталась в разных странных местах, куда никогда не забиралась раньше, не обращала внимания на свои кормушки (которые я так и не убрал). Тут пришла Миссис Стенгрум, которая убирает у меня в доме.

— Разве ты наша киса? — с сомнением в голосе спросила она, поглядев на кошку.

Кошка соскочила с дивана и спряталась под шкафом.

— Мне кажется, что это не она, — сказала миссис Стенгрум.

Я позвонил Бинки и попросил зайти. Он оглядел кошку и покачал головой.

— Эта кошка гораздо меньше Цицы.

— Она похудела.

— Наполовину?

— Значит, вы думаете, что это не Цица?

— Нет, это не она.

Господи Боже мой! Неужели мне придется жить с кошкой, не зная точно, Цица она или какая-то приблудная? Я позвонил Мэй. Ее не было дома, но после обеда она мне перезвонила. Я рассказал ей о своих затруднениях.

— Посмотрите ей на уши.

— Зачем?

— Вы что, собственную кошку не знаете? Ей в детстве вырвали в драке кусочек уха.

— Правого или левого?

— Правого. А может быть, левого.

— Вы что, собственную кошку не знаете? — спросил я.

Я сказал, что практически все кошки когда-нибудь подрались и у всех повреждены уши, и попросил Мэй прийти, осмотреть форму и размер повреждения и точно установить, Цица это или самозванка.

Она пришла. Еще стоя в дверях, она посмотрела на спрятавшуюся под креслом кошку и сказала:

— Привет, Чернушка.

— Посмотрите ее ухо.

— Да зачем мне смотреть ее ухо? Я и так знаю, что это Чернушка.

— То есть Цица?

— Нет, Чернушка.

Но она все-таки посмотрела ухо.

— Ну, конечно. Никаких сомнений быть не может. Конечно, это Чернушка.

Мэй ушла. Но меня не убедила. Возьму в дом чужую кошку, а потом, месяцев через восемь, как предсказывает подруга моей жены, объявится настоящая Цица. Со мной всегда случается что-нибудь подобное.

И вдруг, как всегда после больших треволнений, я почувствовал страшную усталость и лег на диван. Сколько я всего перенес из-за этой проклятой кошки (если это действительно та самая проклятая кошка)! Я из-за нее плакал, страдал от потери близкого существа, испытал самые разнообразные чувства: печаль, горе, ярость. Я чувствовал себя брошенным. Я стыдился самого себя; может быть, это и глупо, но мне было стыдно, что какая-то кошка превратила меня в старого сентиментального дуралея. В то же время я был доволен. Значит, я еще способен испытывать нормальные человеческие чувства. А я уж было начал в этом сомневаться. Может быть, я и не нашел Цицу, но, по крайней мере, нашел самого себя. С другой стороны, если я нашел такого себя, не лучше ли мне снова его потерять?

Я заснул. Когда я проснулся, Цица лежала у меня на груди, положив правую лапку мне на левое плечо и, как встарь, полуобнимая меня.

Теперь у меня уже не оставалось сомнений. Да, это Цица.

Очередное исчезновение

Три дня я не выпускал Цицу на улицу. На четвертый я открыл дверь почтальону, и она стрелой проскочила у меня между ног и исчезла в кустах. Я и охнуть не успел. Но через час она вернулась, более того, вспрыгнула в окно, что еще раз подтвердило, что это была Цица, и никто другой.

Это быстрое возвращение успокоило меня: значит, ее можно выпускать гулять. Но когда я ее снова выпустил, она опять исчезла. Прошло два часа, четыре, целая ночь — а Цицы все не было.

— Дьявол! — выругался я, но особенно волноваться не стал. Не потому, что больше ее не любил, но сколько же можно волноваться? За последние недели я истратил свои стрессовые резервы до последней капли. Кроме того, я знал, что она жива-здорова и находится где-нибудь поблизости.

На следующее утро зазвонил телефон. Женский голос спросил:

— Вы нашли свою кошку?

— Я ее не только нашел, но и снова потерял.

— Она у нас. — Женщина назвала адрес. Она жила на Мюнстер-роуд — совсем близко.

Я пошел к ней.

Дверь открыла девочка и позвала мать.

— Сейчас я ее принесу. Я заперла ее в уборной. В доме я ее оставить не могла — моя собственная кошка разорвала бы ее в клочья.

Она рассказала мне, что прошлым вечером, придя домой, нашли на пороге дрожащую черную кошечку.

— Но как же вы узнали мой телефон?