Циферщик

– Хорошо, я всё расскажу! Я живу с Катей. Я сидел, ждал её дома, когда появился этот чокнутый. С порога накинулся на меня и стал избивать. Он вон буйвол какой, а я вообще насилие не приемлю! Я буддист и пацифист! Вон у меня, не видишь что ли, голова бритая?!

– Зачем же ты ему открыл тогда? Ты его знаешь?

– Катя! Катя мне говорила, что у неё свидание сегодня намечается. Я и хотел его впустить, а сам уйти. Он представился другом Кати.

– Лжёшь, сука! Я тебе слова не сказал, но ты всё равно открыл мне дверь, - тихо, но с явной неприязнью в голосе прошептал Андрей.

– Замолчи! Я хочу услышать его версию, - раздражённо оборвал друга Виктор.

– Да-да, послушай, как всё было, на самом деле! Меня зовут Игорёк, я брат Катьки, и я болею сильно, у меня душевная болезнь! И вот врывается этот ...

– Игорь поёжился, не закончив предложение, опасаясь принять новый удар.
– Я его впервые вижу, ну вживую, в смысле! Я откуда знаю, что у неё такие друзья чокнутые?! Я думал познакомимся, пообщаемся... Я же имею право знать о парне своей младшей сестры?! Открываю ему значит, а он бац-бац, давай меня мутузить, а я ему слова даже не успел сказать! Привязал меня к стулу, достал свои ножи... Это вообще нормально, что он пришёл на свидание с набором ножей?! Он маньяк какой-то! Потом давай меня пытать: кто я такой, что я здесь делаю. Я ему всю правду сразу выложил, чего мне врать-то? А он всё продолжал пытать, как фашист какой-то, проклятый! Про Олю какую-то выпрашивал, мол, я её убил! А я вообще понятия не имею, кто такая эта долбанная Оля! Я за свою жизнь даже мухи не обидел, всё от своих болячек в мозгу лечился, у меня и справка есть! А он кричит: я её убил, Катя её убила! Катя убила! Да это святая девочка, мученица Божья! А этот всё продолжал меня мучить да резать... Пожалуйста, милый человек, спаси меня от этого Сатаны в людском обличье, он правда-правда, совсем чокнутый!
– Игорь быстро и невнятно протараторил свой монолог, перебиваемый Лепсом, чей клип шёл по телевизору, наконец остановился, облизнул покрывшиеся кровавой коростой губы и теперь с нескрываемой надеждой смотрел на Виктора.

Тот же внимательно слушал всю эту околесицу, которую прямо в его глаза нёс пленник, и с каждым словом она всё меньше нравились Виктору. Этот суматошно и безумно бегающий в разные стороны взгляд не был похож на взгляд невинной жертвы обстоятельств, оказавшейся не в том месте, не в то время. Порой Игорь начинал смотреть исподлобья. Тогда его взгляд выражал глубокую сосредоточенность и пристальность. Он словно пытался понять, какой эффект производят его слова, и что стоит говорить дальше. Такое поведение вызывало не жалость, а в большей степени неприязнь, даже отвращение. Выражение глаз пленника ярким контрастом различалось от его наигранной, полной излишних эмоций речи. Разбитое лицо иной раз складывалось в неприятную, отталкивающую гримасу, будто в подтверждение его слов о душевной болезни.

Игорь сам говорил, что он психически больной, а значит сам создавал вокруг себя излишние подозрения. Но готов ли был Виктор принять эти подозрения за чистую монету?

Пока ему оставалось лишь оперативно впитывать полученную информацию, стараясь по крохам выделить то, что было действительно важно. Виктор старался абстрагироваться от источника этой информации, которому явственно необходима была медицинская помощь.

Андрей тем временем отложил молоток и нож обратно, облокотился на стену, спустился на корточки вниз и, казалось, полностью ушёл в себя, возложив всю ответственность по принятию решений на друга. "Игорёк", как он представился, по-прежнему сверлил Витю взглядом, напоминая ему голодную собаку или бомжа-попрошайку в ожидании милости. Вите ничего не оставалось, кроме как тщательно всё обдумать, в попытках найти что-то, вызывающее подозрение в речи этого типчика.

– Эй, алло! Хватит уже молчать, развяжи меня!
– несвойственным ситуации повелительным тоном, с нотками визгливости и истеричности воззвал пленник.

– Развязать? Подождёшь, ничего с тобой не сделается, - Виктор посмотрел на Андрея, который продолжал сидеть, прислонившись к стене и уставившись в экран телевизора, который всё это время не переставал сменять друг за другом музыкальные клипы. Андрей создавал видимость, что вся эта кутерьма вокруг совершенно его не касается.
– Андрюха! Что он имел в виду, говоря, что вживую видит тебя первый раз?

– Понятия не имею. Если честно, когда я с ним общался, он не был таким многословным, - ответил Андрей, не пошевелившись

– Ты садюга! Тебя расстрелять надо, маньячелло! Ты меня ножом резал, гад!
– не выдержав и наклонив голову назад, будто пытаясь сделать невозможное - посмотреть своему мучителю в глаза, визжал Игорь, продолжая своё негодование рядом нецензурной лексики. Андрей вновь не повёл и бровью.

– Что ты имел в виду, говоря, что видишь его первый раз в живую?
– напрямик задал свой вопрос Виктор, изложив первое, что сразу напрягло его при прослушивании рассказа Игоря.

– Да вон, в её комнате фотографии...
– Игорь осёкся на полуслове и замолк.

– Что? Какие фотографии?
– требуя ответа, Виктор вглядывался во всё ещё находившегося в их плену человека, при этом непонятное отвращение к нему всё больше прокрадывалось и заполняло сознание. Андрей в это время поднялся и двинулся к своему другу. Виктор непроизвольно напрягся и хотел было отступить назад, но большим волевым усилием заставил себя остаться на месте.

– Я первый раз об этом слышу, но мне очень интересно было бы на это посмотреть.
– сказал Андрей, оказавшись рядом с Виктором. Тот, посмотрев в его лицо, кивнул, и рукой указал в сторону коридора, приглашая Андрея выйти и начать разведывать поступившую информацию.

– Эй, так ты меня развяжешь, или ты такой же, как этот? Ты слышишь меня? Отвечай, когда я тебя спрашиваю!
– своим поведением Игорь ни капли не увеличивал симпатии к себе и слабо влиял на решение Виктора оставить его пока связанным или отпустить.

– Посиди здесь, сейчас мы придём.

– Что значит, посиди здесь?! У меня затекли руки, затекла жопа, у меня всё болит, я хочу в туалет, я хочу размяться! Что с тобой не так, если ты веришь этому психопату, почему ты не хочешь мне помочь?!
– Игорь продолжал канючить и выкрикивать свои мольбы, вперемешку с проклятиями, в спину удалявшемуся Виктору, который закрыл за собой двери, стараясь не слышать всей грязи, что исторгалась изо рта их пленника.

Прежнее чувство нереальности и фальши всего происходящего вновь овладевало Виктором. "Не может связанный, невиновный человек, подвергшийся пыткам, так разговаривать! Пускай, даже и сумасшедший".
– думал он, бредя по коридору в комнату, которая, предположительно, должна принадлежать Кате. "Хотя, много ли я видел людей в таком положении? А что, если он всё-таки прав? Вдруг, он невиновен? Однако, с ним явно что-то не так".

Виктор изо всех сил старался вспомнить всю когда-либо слышанную им информацию о старшем брате Кати, но, как назло, мозг показывал лишь темноту, которая периодически разбавлялась и пульсировала от звука громко бухающего сердца Вити. Да, он вспомнил, что с её братом было что-то не так. Какая-то болезнь. Катя сама говорила несколько раз об этом. "Неужели это правда, неужели всё сходится, и Андрей прав?"

Виктор зашёл в спальню Кати, успев увидеть, как Андрей стремительно засовывает что-то в карман джинсов. На комоде располагалось множество, видимо, выложенных Андреем бумаг и фотографий. Ящик - единственный, что был открыт - оказался заполнен нижним бельём девушки.

– Что ты там, трусы на память украл?
– Виктор чувствовал, что его шутка, мягко говоря, была не очень уместна, но слова вырвались из уст прежде, чем он смог это предотвратить.

– Нет, не трусы. Посмотри - да она же моя фанатка!
– ответил ему Андрей, фальшиво хихикнув и указав рукой на свои находки.

Виктор подошёл ближе и действительно увидел, что на многих фотографиях запечатлён Андрей. Большинство фото были взяты и распечатаны из социальных сетей, но некоторые вызывали вопросы.

Судя по всему, Катя следила за ним. За Андреем, и за Витей тоже. Вот Андрей выходит из своего подъезда; вот Витя на кладбище; вот Оля в гробу; Андрей на каком-то пустыре; Андрей, запечатлённый бегущим, но при этом его лицо заснято поразительно точно. Помимо этого, вместе с фотографиями раскиданы и вырванные из блокнота страницы, на которых неровным почерком, без сомнений, принадлежащим Кате, оставлены какие-то записи. Витя взял одну.